Эндрю Уилсон - Лживый язык Страница 22

— От отца я слышал, что та твоя работа, репетиторство, горела синим пламенем. Узнав это, я подумал, что ты вернешься в Лондон.

— Я и собирался. Кто ж мог подумать, что этот сопляк обрюхатит девчонку, дочь служанки? Родители отправили его в Нью-Йорк.

— Значит, ты все это время сидел в Венеции?

Я кивнул и глотнул вина.

— Чем занимался?

— В основном работал над книгой. — Я не лгал. Старался не лгать.

— Ну и как идет? Ты доволен?

— Да, все нормально. Вроде получается.

— Вообще-то, жить там дороговато… в Венеции. Ты нашел другую работу?

— Угу. Нечто вроде личного секретаря у пожилого писателя. Выполняю всякие поручения, убираю, слежу за порядком. Зато времени много остается на свои дела.

— Здорово, — сказал Джейк. — Я слышал про него?

— Нет, не думаю. Он не очень известный.

— Так что привело тебя в Лондон? По-моему, ты говорил, что никогда не вернешься. И вообще, так себя вел, что я подумал…

— Да, знаю, — перебил я его, вовсе не желая, чтобы мне напоминали о прошлом. — Я был немного… перевозбужден.

— Не то слово. У тебя крыша поехала.

Я опустил взгляд в свой бокал, пальцем водя по его ободку. Я чувствовал на себе пристальный взгляд Джейка. Казалось, он пытается оценить меня.

— Так что, говоришь, заставило тебя вернуться?

— Да понимаешь, по поручению этого писателя я провожу кое-какую исследовательскую работу. Его интересует генеалогия.

— В каком смысле?

— История его рода, — пояснил я. — Он хочет, чтоб я нашел его свидетельство о рождении, собрал материал о его дедушках и бабушках, углубился в прошлое его семьи…

— Хм… и впрямь интересно.

— Ну, а ты как? Как работа?

— Сумасшедший дом, — рассмеялся Джейк. — Напиваюсь каждый вечер, встречаюсь с самыми роскошными красотками на свете. Ноги от ушей, блондинки. Работка просто смак.

Я видел, что Джек дурачит сам себя. В университете он строил большие планы относительно своей карьеры, мечтал писать о политике и социальных переменах — в душе он был идеалист, — и я подозревал, что эта его работа в газетной рубрике «Календарь событий» — вынюхивание сплетен о знаменитостях второй руки — не оправдала его ожиданий.

— Что ты делаешь завтра в обед? — спросил я.

— Мм… надо посмотреть. А что?

— Просто я еще не видел, где ты работаешь. Мне бы хотелось посмотреть, где все это происходит… ты в центре событий…

Думаю, мои слова польстили Джейку.

— Так если хочешь, приходи завтра туда. Сходим в наш крутой сверхроскошный ресторан а-ля столовая.

Мы оба нехотя хохотнули.

— А что, хорошая идея, — согласился я. — Кстати… в вашей газете есть библиотека газетных материалов?

— Да. А что?

— Просто я подумал, что мне неплохо бы там покопаться. Может, нарою что-нибудь.

— Да ради бога. Давай позвоню туда и скажу, что ты работаешь по моему заказу. Какие проблемы.

— Спасибо, — кивнул я.

Газетная вырезка была тонкая и желтая, как кожа Крейса. Это была публикация из «Лондон ивнинг ньюс» от 8 августа 1967 года.

Вчера в своем доме в центральной части Лондона известный романист Гордон Крейс, автор бестселлера «Дискуссионный клуб», обнаружил труп своего жильца, двадцатилетнего начинающего писателя Кристофера Дэвидсона.

«Я вернулся домой из Британской библиотеки и увидел на кухне мертвого Криса, — сообщил мистер Крейс, чей первый роман произвел сенсацию во всем мире. — Я был глубоко потрясен. Я знал, что у него депрессия, но такого никак не ожидал».

Мистер Дэвидсон снимал комнату в доме писателя в Блумсбери. Они познакомились в Уинтерборн-Эбби, одной из частных школ Дорсета, где мистер Крейс преподавал английский язык. Мистер Дэвидсон — его бывший ученик.

Полагают, что мистер Дэвидсон пробовал писать роман, но как романист не преуспел. Мистер Крейс, напротив, пользуется большим успехом: уже продано почти полмиллиона экземпляров его романа «Дискуссионный клуб», и некий продюсер приобрел права на создание фильма по этой его книге. Полиция подтвердила, что следующие несколько месяцев будет проводиться расследование по факту смерти мистера Дэвидсона.

Было ясно, на что намекал журналист, но, очевидно, закон о клевете не позволил ему открыто говорить об отношениях Крейса и Криса. Досье Крейса оказалось не таким внушительным, как я ожидал: в пакете лежала лишь небольшая стопка газетных публикаций. Большинство из них представляли собой короткие статьи и рецензии. Я просматривал эти вырезки, ища отчеты о расследовании, но таковых не было. В одной заметке сообщалось о том, что Крейс бросил писать (как раз в ней и содержалась та цитата, которую я прочел в Интернете), еще в одной говорилось о том, что Крейс переселился в Венецию. Создавалось впечатление, что последние тридцать лет Крейса просто не существовало. Когда я просматривал статьи, пытаясь выудить из них хоть какие-нибудь мало-мальски ценные сведения, мне казалось, что я читаю об умершем человеке.

Я попросил у библиотекаря — тот был совсем низенького роста, над деревянной стойкой виднелась только его макушка — досье Кристофера Дэвидсона и стал ждать, когда выполнят мой заказ.

— Возьмите, — услышал я голос за своей спиной. — Простите, вот ваш…

Библиотекарь вручил мне желто-коричневый пакет. В его верхнем правом углу стоял красный штамп «НЕТ В ЖИВЫХ». Конверт был совсем тонкий. Я подумал, что он пустой, но, вскрыв его, увидел две маленькие вырезки: одной была статья, которую я уже читал; второй — отчет о расследовании, также опубликованный в «Лондон ивнинг ньюс» 4 декабря 1967 года.

Сегодня выяснилось, что возле тела начинающего писателя Кристофера Дэвидсона была найдена предсмертная записка, в которой говорится, что двадцатилетний романист покончил с собой в результате продолжительного периода творческого застоя.

Квартирант популярного писателя Гордона Крейса не сумел смириться с успехом своего домовладельца. Писатели жили вместе в доме № 7 по улице Танет-Мьюс в Блумсбери, где, как говорят, мистер Дэвидсон снимал комнату. Утром 7 августа двадцатилетний романист принял большую дозу снотворного вместе с алкоголем. Тридцатишестилетний мистер Крейс обнаружил тело и вызвал полицию.

Коронеру сказали, что полиция, прибыв на место происшествия, обнаружила отпечатанную на пишущей машинке предсмертную записку мистера Дэвидсона, который к тому времени был мертв уже несколько часов. В записке говорилось, что он больше не может жить, поскольку его писательская карьера сложилась не так, как он планировал.

Психиатр Герберт Дженнингс объяснил коронеру, что творческий тупик самым ужасающим образом сказывается на психике писателя и в особо тяжелых случаях приводит к самоубийству.

Суд также заслушал самого Гордона Крейса, который дал показания относительно душевного состояния своего квартиранта, приведшего его к самоубийству. Мистеру Крейсу было известно, что мистер Дэвидсон пребывает в депрессии, но 6 августа настрой у него был позитивный.

«Когда я уходил, он сидел на кухне за столом. Перед ним стояла пишущая машинка, — сообщил мистер Крейс. — Он сказал, что попытается сочинить рассказ. Он был полон надежд. Разумеется, я всегда старался поддерживать в нем творческий дух и воистину верил, что он способен написать замечательный роман. Я и подумать не мог, что он решится на самоубийство».

Писатели познакомились в школе Уинтерборн-Эбби (Дорсет) в ту пору, когда мистер Крейс преподавал там английский язык. В Блумсбери они прожили вместе два года.

Заключение: самоубийство.

Я сделал ксерокопии газетных вырезок и положил оба конверта в лоток для возвращаемых материалов. Фрагментарные обрывки биографии Крейса начинали складываться в осмысленную картину.

Теперь я мог опереться на что-то реальное, существенное. Я шел по мощеной мостовой, воображая себя Крейсом. Он поселился на этой улице, когда ему было тридцать четыре года. Тогда он был всего на тринадцать лет старше меня, но мне было трудно представить его молодым. На фотографии, которая была помещена рядом с отчетом о расследовании, был запечатлен вполне приятный молодой мужчина, обладавший волевыми чертами лица, красивыми каштановыми волосами, почти романтической внешностью. Я вынул ксерокопию и вновь стал разглядывать снимок, пальцами водя по портрету, словно любопытный ребенок, играющий с мертвым насекомым. Прищурившись, я посмотрел на фотографию, а потом обвел взглядом улицу, пытаясь представить, как здесь Крейс жил.

Улица, вне сомнения, была очень милая: цветущие кусты, кадки с растениями, сочная зелень в каждом палисаднике. Крейс здесь вел, как мне представлялось, размеренный, культурный образ жизни. Утро проводил за письменным столом, потом шел прогуляться, возможно, заходил в местный паб в конце улицы, читал там газету, пил пиво, ел бутерброд. Иногда перекидывался словом с кем-нибудь из соседей, говоря не о литературе или о чем-то столь же высоком, а просто сплетничал о том о сем. От случая к случаю с ним обедал Крис, но чаще он говорил Крейсу, что ему надо работать, потому что ему трудно излагать на бумаге свои мысли. Крейс советовал ему расслабиться, постараться не думать о том, чего он хочет достичь, просто записать то, что у него есть в голове, изложить все как есть, а о стиле он позаботится позже.