Эрик Ластбадер - Цзян Страница 26

Это ей нравилось и даже больше, чем она в том хотела сама себе признаться. Дело в том, что Даниэла была сама не лишена честолюбия, и она прекрасно понимала, что любовные увлечения не способствуют дисциплине. Мысль о том, что этот могущественный человек таял при виде ее, кружила ей голову.

— Одесса, — сказал он как-то в пятницу во второй половине дня. — Я так давно не купался в море.

Даниэла, почувствовав, куда ветер дует, отреагировала соответственно:

— Моя дача выходит окнами на Черное море. — Она пожала плечами. — Но и я очень редко могу улучить время, чтобы съездить туда.

— А как насчет этого уик-энда? — предложил Карпов с таким видом, словно эта мысль только что пришла ему в голову.

Даниэла вздохнула.

— К сожалению, слишком много работы.

— Работы? — переспросил он. — Бери ее с собой, если это так необходимо, и поехали.

Даниэла засмеялась.

— Вы хотите сказать, что приглашаете меня провести с вами уик-энд на моей же даче?

Карпов, пока еще не очень в курсе ее личных пристрастий, осторожно и вполне серьезно осведомился:

— А что, для тебя эта идея звучит слишком ревизионистски?

Она опять засмеялась.

В воскресенье утром Карпов опять предложил ей пост начальника Восьмого отдела. Даниэла хотела должность руководителя внешней разведки и звание генерала. Она сказала, что на меньшее не согласна.

Этого она могла и не говорить. В молодости, поднимаясь по служебной лестнице, Карпов знавал многих женщин. Но ни с кем из них ему не было так хорошо, как с ней. Он никогда не считал себя неловким в постели. Жена его не жаловалась, да и никто из девиц в пору его молодости тоже не жаловался. Даниэла доказала, что в искусстве любви ему предстоит многому научиться. Говорить ему об этом было незачем: он и так все понял. Она будто взяла его за руку, подвела к знакомой двери и, открыл ее, показала совсем новый мир. Острота удовольствия, которое он при этом испытывал, была просто удивительная. А потом она научила его делать то же самое с ней.

После этого он согласился на все ее требования и никогда в этом не раскаивался. Она прекрасно зарекомендовала себя на новой работе. Не хуже, чем в постели. Карпов был на седьмом небе.

А потом и «Лунный камень», план мероприятий по Китаю, был утвержден, и Карпов получил указание от Главного разведывательного управления на выработку соответствующих директив. Юрий Лантин замолвил за него словечко в Политбюро, и дело было сделано. Теперь они работали вместо, поскольку Лантин имел тесные связи с ГРУ и лично следил за тем, чтобы интересы различных ведомств не слишком скрещивались при выполнении программы «Лунный камень». Карпову очень повезло, что папка с этим проектом попала в свое время на стол Лантина.

— Товарищ генерал! — повторил еще раз Карпов, целуя Даниэлу в губы.

Одной из причин того, что он приводил Лантина в ее кабинет, было странное, отчасти детское желание общаться с ней в присутствии другого мужчины. Ему было приятно называть ее «товарищ генерал», а про себя добавлять «Данюшка». Он знал. Даниэла тоже знала. А Юрий Лантин, при всей его власти, не знал... Это давало Карпову кое-какое удовлетворение и возможность что-то противопоставить силе, перед которой в противном случае он должен был просто согнуться.

Подхватив Даниэлу на руки, он развернул ее лицо к свету, заглянув в ее холодные серые глаза. Золотистые волосы ее были собраны на затылке в пучок, подчеркивая нежный овал щек и решительную линию подбородка. В ушах не было никаких украшений, хотя она и проколола их в свое время.

— Вот ты и познакомилась с моим напарником по «Лунному камню», — сказал он. — Но, товарищ генерал, видок у тебя был преотменный, когда я представлял его. Животики надорвать можно!

Даниэла не очень разделяла его веселья.

— "Лунный камень" — это одно, — сказала она. — А Ничирен — совсем другое. Какое отношение имеет Юрий Лантин к внешней разведке?

Карпов засмеялся. Придерживая ее сзади за талию переплетенными пальцами рук, он раскачивал ее взад и вперед.

— Юрий Лантин имеет отношение ко всему, чем занимается наша служба.

— По моему, ты руководишь Первым главным управлением, — заметила она, глядя на него в упор.

— Дорогая моя Данюшка, — мягко возразил он. — Конечно же, ты понимаешь, что есть кто-то и повыше начальника Первого главного управления. Помнишь, что я говорил? В словах, что наша служба — это целый мир, есть доля истины, но только доля. Для каждого из нас важно знать пределы нашей власти.

Она отвернулась и, расцепив его руки, держащие ее за талию, сделала вид, что смотрит на море. У нее было такое сильное ощущение, что кто-то чужой наблюдает за ними, что даже слегка закружилась голова. Она вздрогнула.

Карпов подошел к ней сзади, и она физически почувствовала своей спиной исходящее от него тепло.

— Что с тобой? Откуда такие черные мысли здесь, далеко от Москвы?

— Но не от ЦК, — с горечью в голосе откликнулась она.

— Вот как? — Он развернул ее к себе лицом. В глазах его была тревога. — Это все из-за Лантина? Данюшка, но ведь он всегда там был. Просто ты теперь знаешь, о чем раньше только догадывалась. Разве это не к лучшему?

— Я не хочу, чтобы он снюхивался с моими оперативниками.

— Но Ничирен работает на всю Россию, не только на тебя. Слухи о его подвигах распространились слишком широко, чтобы ты могла владеть ими единолично. Разве ты не видишь, что он стал своего рода знаменитостью, и не только в масштабах нашего муравейника? Думаешь, почему Лантин отнесся к «Лунному камню» с серьезностью, которой он заслуживает, а не швырнул его небрежно среди прочих исходящих бумаг? Да потому, что он запомнил мое имя в связи с моими ежемесячными докладами, в которых я писал о работе Ничирена.

— Нечего из оперативников делать знаменитостей, — не сдавалась Даниэла. — Во всяком случае, из моих.

— Придется с этим смириться, — сказал Карпов. — Как и с вмешательством в твою работу Юрия Лантина.

Он уже давно стоял, плотно прижавшись животом и грудью к ее теплой спине. Сейчас он начал постепенно поднимать руки выше, сначала лишь касаясь ее грудей, а затем и захватив их полностью. Он теребил их и мял, пока не почувствовал, что ее соски возбудились. Она любила, когда ее грудь ласкают мужские руки.

Он опять развернул ее к себе лицом, и Даниэла откинула голову назад, распуская волосы на голове, так что они мягкой волной покрыли плечи. Касаясь кончиком языка мягкой линии ее шеи, Карпов спустился пониже, к плечам и груди.

— Я не хочу о нем больше разговаривать, — хрипло сказал он.

— О ком? — шепотом спросила Даниэла.

Расстегнув пуговицы на ее блузке, он обнажил груди и трогал пальцами соски до тех пор, пока она не задышала открытым ртом часто и прерывисто.

Он опустился па колени, и Даниэла задрала юбку. Гладя ее затянутые в чулки ноги, он трогал губами голую кожу между чулками и трусиками, вдыхая аромат ее плоти. Его сильные пальцы подымались все выше, заставляя ее возбуждаться все сильнее. Когда она, слегка постанывая, начала волнообразные движения нижней частью торса, он спустил с нее трусики и зарылся лицом в ее промежье. Даниэла охнула. Сначала она чувствовала только его щекочущее горячее дыхание. Затем, мало помалу, она начала ощущать, как он раскрывает ее изнутри, как цветок, лепесток за лепестком. Когда он достиг ее сокровенных глубин, она судорожно прижала к себе его голову, вцепившись пальцами в его жесткие, густые волосы, ритмично покачиваясь, осознавая разливавшееся по всем жилкам чувственное наслаждение. Бедра ее начали вздрагивать, и внутренние мышцы в нижней части живота сокращаться в предчувствии подступающего оргазма. Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали. Бедра двигались все ритмичнее.

В последнее мгновение, когда она была уже на пределе, он отстранился от нее, и она невольно издала стоп разочарования, своими руками раздвигая себе ляжки, кончиками пальцев трогая там, где надо.

— Давай же, — шептала она. — Давай, давай.

Она чувствовала, как эротическое пламя пожирает ее изнутри, разбегаясь сполохами во все направления. Наслаждение удваивалось, утраивалось...

Она вскрикнула, осознав, что язык Карпова снова подключился к делу, заменив кончики ее пальцев. А потом он прижал ее к себе, и у нее появилось ощущение, что он всасывает ее в себя всю целиком. Снова и снова вскрикивала она, когда волны эмоций накрывали ее с головой, и как безумная металась она в его сильных руках.

Почти теряя сознание, она спустилась ниже. Ее рука скользнула в его брюки, сжала член, твердый, как камень. Он весь дрожал, когда она ощупывала и извлекала эту трепещущую плоть наружу.

Быстрым движением она наклонилась, тронула губами шелковистую кожицу. И как раз вовремя. При этом касании он так и взвился, брызгая семенем во все стороны. Но язык ее продолжал свои вкрадчивые, нежные движения...