Эрик Ластбадер - Вторая кожа Страница 26

— Определенного типа? — Он медленно кивнул, словно ища в словах Николаса некий скрытый смысл. — Представьте себе этого человека, который держит Куртца и всаживает в него лезвие, методично, раз за разом. Он, конечно, был возбужден, но мне кажется, что действовал он не в состоянии аффекта, а все хорошо продумал.

— Он убил Куртца до или после того, как забавлялся с его женой в столовой и кабинете? — спросил Николас.

Танака Джин пересчитал пятна крови, потом тяжело вздохнул.

— Все зависит от обстоятельств, не так ли?

— От каких?

— Была или не была эта женщина замешана в убийстве, — Его взгляд вновь остановился на Николасе. — Свидетели смерти Джай Куртц заявили, что она была с мужчиной. С европейцем. После того как женщину сбил черный «мерседес», ее спутник побежал за ним, и больше его никто не видел.

Именно в этот момент Николас понял, каким хорошим детективом был Танака Джин.

— Вы уверены, что это был именно черный «мерседес»?

— Абсолютно. Мы нашли его на следующее утро на стройке в Сибуйа, брошенным и обгоревшим. — Он выключил фонарь. — Кстати, медицинский эксперт определил, что Куртц был убит за десять или двенадцать часов до того, как на его жену налетел этот «мерседес».

— Вы думаете, это не был просто несчастный случай? — спросил Николас.

— В этом городе наезды не такая уж обыденная вещь, — ответил Танака Джин. — Но, возможно, в данном случае имел место именно наезд. — Он пожал плечами, контуры его худой фигуры очерчивались светом лампы. — Однако у меня уже есть рабочая версия.

Двое мужчин стояли рядом в полутьме комнаты, вдыхая едва заметные запахи секса и смерти.

— Скажите, Линнер-сан, вам о чем-нибудь говорит символ вертикального полумесяца?

Николас помедлил. Он уже встречался с этим символом. Это был Нго-мей-ют, что на одном из редких диалектов китайского языка означало «полумесяц». Это также был Джим, Обоюдоострый Меч, культовый символ посвящения. Он был элементом татуировки вьетнамского племени нанг, которую он видел на мессулете, До Дук Фудзиру, человеке, который пытался убить Микио Оками. Мессулеты были устрашающими психомагами, и древние предания утверждали, что они происходят от титанов. Говорили также, что их магия была предшественницей тау-тау.

Но Оками не имел никакого отношения к данному расследованию, и Николас не желал его ни во что впутывать. К тому же он убил До Дука на японской территории, и ему не хотелось, чтобы по этому делу было возбуждено расследование. Поэтому он сказал:

— Не знаю.

— Мне кажется, что человек, уничтоживший семейство Куртцев, чрезвычайно опасен. — Танака Джин повернул голову, и его глаза сверкнули в свете ламп. — Вы сказали бы мне, если бы этот знак действительно что-нибудь значил для вас?

Прокурор превосходно ведет допрос, подумал Николас.

— Разумеется. Мне нечего скрывать. — Но он никак не мог избавиться от кошмарного ощущения, которое, как запах склепа, навалилось на него как только он переступил порог дома Куртцев, — ему показалось, что в мир явился еще один мессулет.

Николас стоял очень близко к запятнанной кровью стене и чувствовал, что, помимо своей воли, погружается в себя, движется по направлению к кокоро. Что-то темное и необъяснимое, похожее на эхо в глубине озера, казалось, звало и тянуло его.

— Интересно. А я думал, что у человека, поклявшегося защищать кайсё, должно быть много секретов. — Прокурор пожал плечами. — Но, возможно, я ошибаюсь. В конце концов что я, правительственный служащий, могу знать о таких вещах?

Николас почувствовал, что на него напало нечто вроде приступа шизофрении. Часть его мозга охватил страх, вызванный тем, что Танака Джин знает о его отношениях с Микио Оками. Это могло оказаться опасным. Но другая его часть уже вышла за приделы времени и пространства.

Он приложил ладонь к стене. Слегка изогнутые на концах пальцы служили точками контакта, как оптоволоконный кабель служит для передачи информации. Мир покачнулся, съеживаясь в Акшаре, казалось, он удалялся от берега в сторону моря. Время сместилось, он оказался в той же комнате за день до этого и вскоре убедился, что прокурор, по крайней мере частично, оказался прав в своей гипотезе.

— Он был здесь, — шепнул Николас.

Танака Джин подался вперед всем корпусом и спросил:

— Кто? Кто был здесь с Джай Куртц? Ее муж?

— Сначала да. Потом, позднее...

Прокурор затаил дыхание. Он много слышал о тайной силе Линнера, но не хотел верить этим россказням. Однако теперь, глядя на искаженное лицо Николаса, понял, что это отнюдь не дешевый трюк, не жульнический спектакль. На его глазах происходил настоящий сеанс ясновидения, который мог принести большую пользу в расследовании преступления.

— Ну, и что произошло дальше?

— Куртц был убит здесь.

— Вы имеете в виду в этом доме?

— Прямо здесь. — Николас провел рукой по стене. Его лицо странно изменилось, как будто было освещено снизу. — Кто-то еще. Кто... — Внезапно он замолчал. Лицо его стало белым как мел.

— Линнер-сан, — сказал Танака Джин, — что с вами? Что вы увидели?

— Я...

— Кто был с Джай Куртц?

— Тот человек, который убил ее мужа.

Танака Джин разочарованно вздохнул:

— Вы его видели?

У Николаса опять возникло то же самое, знакомое поле в мозгу, которое ассоциировалось у него с Миком Леонфорте. Это ощущение можно было назвать дурным предчувствием. Но объяснить, что с ним происходит, Линнер не мог.

— Я видел... нечто.

— Что это было, призрак? — «Он все еще не в себе, — подумал Танака Джин. — Что с ним произошло?» — Линнер-сан, вы должны мне все рассказать.

Николас посмотрел на прокурора долгим взглядом, но его глаза были как-то странно сфокусированы, как будто он смотрел на что-то внутри тела Танаки Джина. С улицы раздавалось шипение шин проносящихся автомобилей и рев моторов грузовиков, развозящих по вечерам товары.

— Вы можете доверять мне. Клянусь вам в этом.

Николас судорожно кивнул головой.

— Расскажите мне, что открыло вам ваше тау-тау. Мы поймем друг друга, вы и я, потому что, как мне кажется, можем помочь друг другу.

Николас смотрел сквозь жалюзи на реку, в которой отражались и плясали огни города.

— Как я могу помочь вам?

Танака Джин подал Линнеру руку:

— Может быть, мы на минуту присядем?

Они расположились на ратановой софе, свет Золотого Пламени по ту сторону реки Сумиды проникал в комнату сквозь жалюзи. Однако Николас сразу же вскочил.

— Это место насилия, — сказал он, — оно излучает ненависть и гнев.

— Мне кое-что говорили об этом. Ходили слухи, что мистер Куртц бил свою жену.

— У вас зарегистрированы ее жалобы?

— Нет. Но, к несчастью, это обычное дело, когда супруги плохо относятся друг к другу.

Николас, на которого падал свет ламп, казался одиноким и немного потерянным. Танака Джин мог понять его чувства. Прошел всего месяц со дня смерти Усибы. Такая дружба не должна обрываться так внезапно, и Линнер не смог до сих пор оправиться от этого удара.

— Мне хотелось бы доверять вам, — сказал Николас. — Сейчас как раз такой момент, когда я должен довериться кому-нибудь.

— Кстати, о Куртце, — отозвался Танака Джин. — Я не все сказал вам о состоянии трупа. — Он невозмутимо рассматривал Николаса. — Некоторые его органы отсутствуют — сердце, поджелудочная железа, печень. — «Значит, вот как объяснялось наличие темного пятна на одной из фотографий, — подумал Николас. — Это была часть дыры, через которую удаляли органы». — Медицинский эксперт заверил меня, что они были удалены с искусством хирурга. — Вертикальный полумесяц, исчезнувшие органы — это ни о чем вам не говорит?

«Конечно, говорит», — подумал Николас. Когда тот мессулет убил Доминика Гольдони, его сердце тоже оказалось вырезанным, но он опять-таки не собирался рассказывать об этом Танаке Джину.

— Нет, но я собираюсь прояснить этот вопрос.

— Это, без сомнения, принесет большую пользу, — заметил Танака Джин.

Николас хотел бы знать, насколько серьезно нужно было воспринимать эти слова. У него опять возникло впечатление, что прокурор знает больше, чем говорит. Но у него не было времени задерживаться на этом, ему предстояло заняться более важным делом. И каким бы усталым ни чувствовал себя Николас, он был обязан разрешить эту проблему, чтобы очистить мысли, постараться забыть то, что предстало перед ним во время контакта со стеной смерти. У него появилась как будто новая рана, ноющая где-то в мозгу.

«Мы поймем друг друга, вы и я, потому что, как мне кажется, можем помочь друг другу» — так сказал Танака Джин, и Николас понимал, что он имел в виду: инстинкт прокурора подсказывал ему, что это убийство было необычным. Очевидно, он кое-что знал о тау-тау, знал, что некие интенсивные сигналы, оставшиеся там, где, как он предполагал, было совершено преступление, могут вызвать смещение времени и пространства, в результате которого Николас сможет «увидеть» произошедшее здесь. Именно потому он и попросил Николаса встретиться с ним в доме Куртца, а не в своем офисе, что было бы вполне естественно. «Ему, должно быть, позарез нужна моя помощь», — подумал Николас.