Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы! Страница 27

Вечер наступил, во время ужина Евгения увлеченно рассказывала, как они искали следы приземления НЛО, как, найдя, долго совершали замеры и описывали их, как ночами спали в палатках – «Ты знаешь, уставали страшно, с ног валились, только добредем до палаток, залезем в спальные мешки и все – спали до утра, как убитые»…

– Завтра давай съездим к Ване, – сказала она, возясь у мойки с грязной посудой. Любе на лето мы дали отпуск и она уехала домой, в Подмосковье. – Я так соскучилась по сыну!

Она, вытирая полотенцем мокрые руки, чмокнула меня в щеку (это уже сегодня во второй раз!) и, сказав:

– Пойду спать, устала – сил нет! – отправилась в свою комнату.

Где вскоре раздались звуки включенного телевизора, который работал этим вечером еще долго…

Что ж, она развязала мне руки. Если раньше все эти годы я жил «на голодном пайке» в сексуальном смысле, но терпел – ведь мы, пусть и фиктивно, были мужем и женой, и супружескую постель пусть и не так, как хотелось бы мне, однако же делили друг с другом, то теперь…

Теперь мне были понятны ее холодность в постели, ее нежелание хотя бы иногда пойти мне навстречу.

Честно говоря, я давно бы решил свою проблему, если бы не слежка людей Кудрявцева. Но теперь присмотра за мной не было. И я не раздумывал ни дня.

Уже на следующее утро я позвонил Василию, договорился с ним о встрече и отправился в гости к брату.

Глава 18-я

Перемещаясь к братцу пешком, я думал вовсе не о вчерашнем происшествии, как можно было бы подумать. Я думал о вчерашнем предложение Евгении поехать в лагерь отдыха повидаться с Ваней.

Я уже упоминал о том, что сына она любила. Но так, как любят обычные родители. У меня, например, отношение к Ване было иным.

Здесь все просто. Есть обычные мамы и папы, которые, если и занимаются воспитанием детей, имеют иную меру ответственности, нежели такие, как я.

Впрочем, есть ли где-нибудь на свете еще хотя бы один такой п а п а?

Но как бы то ни было, такие, как я, руководствуются также иными мотивациями. Во-первых, нас как бы наняли, во-вторых, нас не ослепляет родительская любовь, и в-третьих, как я уже говорил, у нас совершенно другая мера ответственности.

Так что с точки зрения получения положительного конечного результата, достижения поставленной цели, может быть, для ребенка лучше такой вот ненастоящий папа, нежели родной.

Тем более, что когда я понял, что мы с Женей – разные совершенно люди, я все эти годы не отвлекался ни на что, кроме воспитания ребенка.

Но я – живой человек. И именно поэтому собираюсь сейчас заняться личной жизнью, позабыв на время о Ване, и…

И тут я невольно рассмеялся. Как же причудлив путь нашего мышления, когда мы готовимся совершить подлость!

Ибо, даже если гадость совершила Женя, и я сейчас никто иной, как оскорбленный мужчина, подлость есть подлость!

Занятие самобичеванием пришлось прекратить, ибо я уже поднимался по лестнице на четвертый этаж, где располагалась квартира Василия.

Как обычно, брат был рад мне, мы обнялись, потом прошли в комнату, где был уже накрыт чисто мужицкий стол – стояла бутылка водки и немудреная закуска – колбаска, нарезанный соленый огурчик…

Под огурчик приняли по одной, потом второй, а после, закурив, я рассказал ему о своей проблеме. И спросил, не может ли он помочь мне – нужна женщина, не то, чтобы продающая себя за деньги, но фактически – вроде того…

– Ну, не на Тверскую же мне идти, – объяснял я ему. – И по объявлениям опасно. Васек, ты ведь понимаешь, в чьей семье я живу, мне необходимо быть очень осторожным и аккуратным…

Моя проблема разрешилась неожиданно легко. Василий лишь хмыкнул, налили «по-новой», опрокинул свою рюмку и вышел в соседнюю комнату, где у него был телефон. Я услышал, как он звонил кому-то, в свою очередь, выпил и принялся закусывать.

– Собирайся, пошли! – сказал он, вернувшись к столу и наливая по третьей. – Нас уже ждут!

На ближайшей остановке мы сели в троллейбус, проехали несколько остановок, потом долго шли дворами, пока не пришли в микрорайон, состоящий из панельных пятиэтажек, в народе именуемых «хрущевками».

В подъезде одного из домов, в который мы зашли, было неожиданно чисто, не ощущалось неприятных запахов – на подоконниках окон лестничной клетки стояли горшки с растениями – по всему, жильцы следили за порядком и благоустраивали дом, как могли.

Нужная нам квартира оказалась на третьем этаже.

Василий позвонил в дверь.

– Здесь Игнат – товарищ мой, живет, у него есть сестренка, – пояснил мне мой немногословный брат.

Дверь нам открыл крепкий рослый мужчина лет сорока пяти.

– Игнат! – сказал он, пожимая мне руку.

– Виктор! – представился я.

– Здорово, друган! – это уже было приветствие Василия.

– Давайте на кухню! – пригласил нас Игнат. – Люсьена сейчас будет!

Пока мы сидели втроем на кухне, Игнат коротко ввел нас в курс дела. Люсьена – это его двоюродная сестра Люся, которая жила в соседнем доме. Когда-то родители Игната и Люси вместе работали на турбостроительном заводе, от профкома завода получили квартиры в соседних домах. Но вот уже несколько лет, как умер последний из них – отец Игната, и теперь Люся и Игнат жили в родительских квартирах: Игнат – с женой и двумя детишками, а Люся…

– Не сложилась у нее жизнь, – только и успел сказать о своей сестре Игнат. В дверь позвонили. Раздались негромкие голоса в прихожей, потом Игнат заглянул в дверь кухни и сказал мне:

– Пошли!

После чего провел меня в одну из комнат.

Люсьена оказалась молодой женщиной лет сорока. Говорить, что она была красивой, я бы поостерегся. но привлекательной ее, бесспорно, назвать было можно – черноглазая, с чистой кожей лица, красивым рисунком полных губ. Несколько портил ее курносый нос, который совершенно не гармонировал с остальными чертами лица.

Зато волосы ее – курчавые, иссиня черные, волнами ниспадающие на прямые плечи, вызывали желание окунуться в них и замереть, вдыхая наверняка приятный запах. Она была невысокого роста, зато стройной и худощавой (тонкой кости, как иногда говорят о таких, как она).

В общем – внешне мне она понравилась. Как и то, что сразу взяла инициативу в свои руки.

– Давай знакомиться, – сказала она. – Зови меня Люсьена – я так привыкла. В нескольких словах твою проблему Игнат мне описал – и я тебе помогу.

Чтобы была понятно – вообще-то я завязываю с проституцией. Денег мне подкопить удалось – сейчас я оформляю документы на небольшой бутик – попробую торговать косметикой.

Но так уж получилось, что мужчиной для себя – как говорится – «для души», я не обзавелась. В общем – другим приятное делала, а для себя…

Когда мне Игнат о тебе сказал и попросил среди моих подруг найти тебе партнершу, которая не будет болтать, я подумала – а может, это судьба? Почему бы мне самой не попробовать?

Понимаешь, у меня тоже сексуальный темперамент необычный – я оргазм испытываю почти сразу же после контакта с мужчиной. Ну, работа меня, естественно, научила притворяться, сдерживаться и не показывать внешне своих ощущений, но может быть – мы с тобой два сапога пара? С тобой-то чего мне притворяться?

Как я тебе вообще? – Она прошлась передо мной, раскинула руки и несколько раз повернулась вокруг себя вправо, влево.

Честно говоря, я был ошарашен. Как-то не пришлось мне пользоваться платными секс-услугами, ну, не было нужды, что ли.

Нет, по телевизору, в кинофильмах и телесериалах я, конечно, видел и проституток, и их «работу», но вот самому сталкиваться вот так вот пока не приходилось.

Люсьена тем временем села на диван рядом со мной и сказала:

– Я ведь по лицу твоему сразу поняла, что ты – новичок. И решила тебя немножко ошарашить. Встряхнись, успокойся, и иди в ванную – прими душ. Я перед тем, как к вам идти, в душ дома заскочила. И не беспокойся – все будет хорошо.

Все оказалось даже лучше, чем просто хорошо.

Когда я вышел из душа и вернулся в комнату, в ней царил полумрак – Люсьена задвинула шторы на окнах, сама она лежала под простыней на разобранном диване.

Я, признаться, весьма неуверенно прилег рядом. Она откинула простыню, обняла меня одной рукой, а вторую положила мне на пах, и я сразу же почувствовал возбуждение – тело ее было прохладным, кожа – шелковистой, и от всей нее приятно пахло каким-то особенно тонким парфюмом.

Она ловко надела на мой возбужденный детородный орган тончайшую оболочку контрацептива и вмиг оказалась на мне.

Я давно не испытывал такого наслаждения – каким-то образом во время движения и нашего взаимного соединения она сжимала внешние половые губы, и это доставляла такое удовольствие, что хотелось не просто кричать – визжать от удовольствия. Почему-то именно это обстоятельство заставило меня продлить время нашего соития – нет, мне не пришлось для этого сдерживаться, все как-то получалось само собой. Просто мне показалось, что наше взаимное наслаждение длилось очень долго, причем закончили мы одновременно, дружно застонав и, откинувшись в стороны, застыли в истоме на мокрых от пота простынях.