Измайлов Андрей - Время ненавидеть Страница 28

Свободный человек полностью! Я и не знала никогда, что такое бывает!..

Дел под завязку, но свои дела, понимаешь!

И никакой зависимости! Ни от кого!

Я же сказала: ни от кого! Сказала же: свободна полностью! Абсолютно!

Послала куда подальше и никакого сожаления! Честно-честно! Никакого!

Я наверное не как все женщины. Вот поверишь: никто не нужен! ни вот на столечко!

– А у тебя что, Вика?

Он говорит:

– Работаю.

И чувствуется, что он р-р-работает. В охотку и без пресса. Как же можно в милиции работать в охотку?

И без пресса? Никак не могу понять! И никогда не пойму.

– Ты часом не полковник уже? – В их званиях я тупица тупицей. Помню, Вика был капитаном. А при его умении и желании р-р-работать, при его победительности он теперь не иначе как…

– Капитан. В отставке… – произносит он само собой разумеющееся.

– Нич-чего не понимаю!

– Лешакова, в наше время, особенно года три назад, сказать о себе, что ты капитан ОБХСС, все равно что признаться в сокрытой судимости…

Тон у него – тон истины в последней инстанции. Ни самоуничижения, ни самоприподнимания над обстоятельствами. Да, мир так устроен: огурец зеленый, вода мокрая, Земля вращается вокруг Солнца, Мыльников – победитель, звание капитана равно судимости.

А я рассчитывала на него, да-а…

– И что, никаких связей не осталось?

Нет, совсем никаких. Он сам ушел, его даже удерживали, с документами тянули, должность предлагали, уговаривали. Но ушел, успел уйти сам. А вот следом уже посыпались как с груши, обивая бока, а то и расшибаясь вдребезги. Зачем же ему поддерживать связи с теми, кто расшибся? А с теми, кто на их месте возрос – и подавно: новая генерация, она играет в свою игру, по другим правилам. Викина генерация поступала КАК ПРАВИЛО таким образом. Новые поступают КАК ПРАВИЛО иначе. Поддерживать же связи с теми, кто усидел, приняв новую игру, – тем более не имеет смысла. Вернее, имеет прямой смысл НЕ поддерживать: новообращенные всегда святее папы римского, еретиков жгут чаще чем спички.

– Почему все случилось? Жизнь! Обещали в ближайшей перспективе: от каждого по способности, каждому по потребности. А пока, мол, не обессудьте: от каждого по способностям, каждому по труду. Якобы! Но на сегодня, особенно в милиции, лозунг преобразился в: от каждого по способности, каждому по жопе!..

(Так и сказал. Я сделала вид, что не дослышала, мимо пропустила, глазом не моргнула, только зарубку сделала).

– И что теперь?

Теперь Вика – член кооператива. «Главное – здоровье!». Такое название. Свободный человек полностью, ты, Лешик, должна понимать, сама только что говорила.

Что есть здоровье? Хорошая физическая форма. Что есть хорошая физическая форма? Ай-ки-до, кунфу. У Вики – черный пояс. (Не знаю, что он означает, но сильный мастер в их китайском мордобое, поняла).

– Группа – двадцать человек, три раза в неделю. Наши бар-раны еще восемь лет назад федерацию каратэ прикрыли, потому официально преподается у- шу, невинная восточная гимнастика – дошлые люди по телевизору представили, а в принципе метода одна.

– Рэкет (ты, Лешик, интересовалась) нам не грозит, понятное дело. Хотелось бы повстречаться с ребятишками, которые решились бы шантажировать кооператив «Главное – здоровье!». Этим ребятишкам сразу на пальцах бы объяснили, что главное – здоровье, и его следует беречь. Методом от противного объяснили бы.

Но только сказать просто, что объяснили бы. На самом деле ни в коем случае нельзя – расписку давали при аттестации в спорткомитете. И если провокация – нужно не поддаваться, держаться. Конечно, провоцируют! Не без того…

– Тут свои дела, Лешик, для тебя – темный лес, и не нужно тебе знать. Тут не деньги даже, а сфера влияния. Вот было: веду урок на Каменном – подъезжает ГАЗ-24, из него четверо амбалов вылезают. За рулем, смотрю, Мясо. Тебе это ничего не скажет, но я-то его давно и прилично знаю. Он в свое время при Пеке в первой тройке ходил. Хотя Пека – это тебе тоже ничего не скажет. Короче, мои пацаны разгоряченные, им только дай. А Мясо четырех амбалов и отдал: справиться с ними – не вопрос. Вопрос – когда нас прикроют, если мы с ними справимся: тут же, или до завтра погодят? Еще и гарантий нет, что хотя бы один амбал не имеет красной книжечки, которую я имел в свое время. А это сама понимаешь…

– Пацанам своим говорю: стоять! Вышел навстречу один, поднял кирпич (зал на реконструкции, добра этого вокруг хоть пруд пруди), разбил пополам и доходчиво объяснил: людей не калечить – расписку давал, но вот в какую черепаху мы с пацанами сейчас изуродуем замечательный автомобиль «ГАЗ-24» – на то стоит поглядеть, приглашаю.

– Сразу поняли, приглашения не приняли, влезли обратно и уехали. Мясо бровью не повел, правила есть правила, проигравший выбывает. Пока выбыл. Там посмотрим…

– Но это все к слову, что-то я разговорился, извини, Лешик. Хотя тебе, я вижу, интересно.

Опять поймал! Только я созрела состроить снисходительное внимание: распускай хвост, распускай, на то и мужик, пусть и безупречный Мыльников. Но поймал! Искру поймал, которая у меня мелькнула, мысль, можно сказать, очевидную – ту, что я заторопилась скоренько скрыть под снисходительным вниманием. Опередил!

Красилин не умеет распускать хвост. То есть он только и делает, что распускает – а он, хвост, бумажный. Чтобы подурачиться разок – годится, а чтобы изо дня в день – кого угодно дос-та-нет! Опять же оборачивать свое поражение в победу – хорошо однажды, но если превращать в систему – беги-убегай! («О, я такой зануда! Еще в институте, если два преподавателя замечали меня в конце коридора, то моментально расходились в разные стороны. А я еще долго шел ЗА КАЖДЫМ ИЗ НИХ». Да, смешно.

Особенно в пору суицидентной влюбленности. «О, я такой зануда! Шеф спрашивает…», «О, я такой зануда! Стою было за квасом…», «О, я такой зану…»). Мамочки-мамочки-мамочки! Какая же ты зану-у-уда!!! И хвост бумажный давно истрепался, размок, черт-те во что превратился, а ты все веером пытаешься, веером!

У Вики хвост натуральный – не чтобы покрасоваться, а функциональный. Если же кто-то (я!) воспринял на минуточку его в качестве роскошного бесплатного приложения, то тут же шлеп хвостом лениво:

– … Хотя тебе, я вижу, интересно.

Проница-ательный! Еще бы не интересно! Может, в самый раз то, что мне нужно: не капитан милиции, но черный пояс. У-шу! Шу-шу-шу.

Ведь вот же! Так и есть! Сразу поняла – не просто телефонный звонок, ИХ звонок!

Мне давно не звонит никто. Междугородка разве – мать полпенсии угрохает на очередное: «ты не так живешь, надо жить не так, как ты живешь!». Или придурок Красилин из Чухонии с неизбывными сюрпризами «перезвони, а то валюта кончается!». Еще Петюня, но он днем звонит из лаборатории (домашнего телефона нет, а был бы – жена его, лошадища, вусмерть уделала бы его копытами, звякни он при ней). И не день уже, а вечер. И глубокий вечер. Засиде-елись.

Досиде-елись!

– Здравствуйте, Галина Андреевна! Вы ведь здравствуете? Пока! Нет?

– Здравствую!!! – скандально-базарно пру напролом с перепугу. – А вам сейчас не поздоровится! Я сейчас мужа позову! Он вас изуродует, как бог черепаху! У него черный пояс! – И, наплевав на идиотическую ситуацию, в которую я ставлю одноклассника, зажимаю трубке ухо и в голос умоляю:

– Ви-ика! Умоляю! Я тебя просто умоляю!

Ему ничего не остается – возникает из кухни, перенимает у меня трубку, презрительно встряхивает, как градусником, слушает внушительно:

– Слушаю!

Лучше бы ему не слушать. Мне – тем более. Но я слушаю, слушаю (у меня очень громкий телефон, к сожалению).

Мы слышим:

– Ты, ка-аз-зел в клеточку! Подонат вонючий! Будешь приставать к замужней женщине, пестик обломаю! Понял, хлебарь вшивый?! Монтировкой по тыкве и кайки!.. А Галине Андреевне – наилучшие наши пожелания и доброго здоровьица. И мужу ее, Вадим Василичу!

И все. Гудки. Жуть с ружьем!

Вика… что тут говорить! Плеснули помоями из проходящего поезда, попали в лицо, дальше просвистели – а ты на платформе хоть на нет изойди.

Но Вика и тут победитель. Конечно, можно НЕ ЗАМЕТИТЬ, но потом все равно придется отвернуться и вытираться.

А я ему еще и помогаю фальшиво:

– Что тебе сказали? А? Что сказали?

Вика не исходит на нет и возможность НЕ ЗАМЕТИТЬ тоже опускает. Пусть будет. Потому что плеснувший помоями мимо просвистел, зато тот, кто поставил на платформу и посулил «гляди, сейчас интересно бу-удет!» – он вот он. Она. Я. Навсегда проигравшая и сдавшаяся на милость.

– Я боюсь! – причитаю я. – Викушка, прости поганку, но я очень-очень боюсь!

И вываливаю ему свои страхи, всю подноготную без всяких ухищрений и претензий на якобы праздную светскость.

Что подошли на «Удельной» к моему лотку. И что потребовали. И что готова была отдать не только процент, а все! И потому вдруг ляпнула: гуляйте, мальчики! А на следующий день, то есть вечер, они меня нашли в «Неве» и…