Брэд Мельцер - Книга судьбы Страница 31

— Прошу прощения?

— В его глазах, — ответил Нико, полностью сосредоточившись на фотографии. — Я видел такой взгляд… в бою… у мальчишек в бою был такой взгляд.

— Не сомневаюсь, что так оно и было, — сказал Римлянин, выхватывая снимок и пытаясь вернуть Нико в нужное русло разговора. — Необходимо, чтобы ты сказал мне, может ли он…

— Мы освобождали их от дежурств и караулов, когда у них появлялось такое выражение в глазах, — почти с гордостью сообщил Нико. — Они теряли из виду причину.

— Именно так. Они теряли из виду причину. Давай остановимся на этом. — Постукивая пальцем по снимку Уэса, Римлянин добавил: — Помнишь, что он сказал о тебе? На слушаниях в суде, несколько лет назад?

Нико хранил молчание.

— Как он тогда тебя назвал? Дикарем?

— Чудовищем, — проворчал Нико.

Римлянин сочувственно покачал головой. Он прекрасно помнил слова Уэса. Но, как и при ведении любого допроса, главное всегда скрывалось в мелких деталях.

— И после этого ты о нем ничего не слышал? — поинтересовался Римлянин.

— Он винит меня во всем. Отказывается видеть, от чего я спас всех нас.

Римлянин внимательно наблюдал за Нико. Теперь он был убежден, что Уэс не приезжал сюда. Впрочем, это была всего лишь одна из причин его визита.

— Раз уж речь зашла об этом… Ты хотя бы иногда вспоминаешь Бойла?

Нико поднял голову, и на мгновение в глазах его мелькнула ярость, но потом они вновь обрели спокойное и безмятежное выражение. Ненависть исчезла почти мгновенно. Спасибо врачам, он наконец-то научился скрывать ее.

— Никогда, — ответил он.

— Совсем никогда?

— Никогда, — повторил Нико медленно и размеренно. Восемь лет он отрабатывал этот ответ.

— Все в порядке, Нико. Теперь ты в безопасности, поэтому.

— Я не думаю о нем. Я не вспоминаю его, — настаивал бывший снайпер, по-прежнему стоя на коленях и глядя в яростное красное пламя четок. — То, что случилось… с ним… он… — С трудом проглотив комок в горле, Нико потянулся к четкам, но тут же отдернул руку. — Это он посадил меня сюда. Это он…

— Ты можешь назвать его имя, Нико.

Нико отрицательно покачал головой, все так же не отводя взгляда от четок.

— Что такое имя? Выдумка, пустой звук. А он… В нем скрывается дьявол.

Внезапно без всякого предупреждения рука Нико метнулась вперед и схватила четки с кровати. Он судорожно прижал их к груди, перебирая красные горошины большим пальцем и пересчитывая их до той, на которой выгравировано изображение Девы Марии.

— Нико, успокойся…

— Только Господь остается истинным и настоящим.

— Я понимаю, но…

— Только Господь остается истинным! — взорвался Нико, еще быстрее перебирая четки.

Отвернувшись, он вновь принялся раскачиваться взад-вперед… поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее, не выпуская из рук стеклянные бусины. Плечи его поникли, при каждом наклоне он опускался все ниже и ниже, пока не свернулся клубочком на полу у ножки кровати. Он попытался заговорить, но оборвал себя. Римлянин уже наблюдал подобную сцену раньше. Внутренняя борьба с самим собой. Внезапно Нико оглянулся через плечо. Римлянину не нужно было обладать сверхчеловеческим зрением снайпера, чтобы увидеть слезы у него в глазах.

— Вы пришли сюда, чтобы освободить меня? Чтобы искупить мои грехи? — всхлипывая, пробормотал Нико.

Римлянин замер, полагая, что все дело в Бойле… действительно, в ком же еще, но…

— Конечно, — сказал он, встал и пересел на другой край кровати. Положив руку на плечо Нико, он поднял с пола скрипку. Римлянин прочел достаточно много материалов из личного дела Нико, чтобы знать, что она до сих пор представляла собой его лучший переходный элемент. — Именно поэтому я здесь, — пообещал он, глядя, как Нико обнял инструмент.

— Чтобы освободить меня? — во второй раз спросил Нико.

— Чтобы спасти тебя.

Нико несмело улыбнулся, и ярко-красные четки змейкой соскользнули на пол. По тому, как Нико, полузакрыв глаза, рассматривал свою скрипку, Римлянин понял, что у него есть несколько минут относительного спокойствия. Нужно спешить.

— Во имя Троицы я пришел сюда, чтобы помочь тебе очиститься… и чтобы быть уверенным в том, что, встретив Бойла… встретив Зверя, дух твой больше не испытает на себе его влияния.

— Тот, кто укрепляет нашу веру… Тот, кто вселяет в нас надежду… Тот, кто любит нас безмерно и беззаветно… — начал молиться Нико.

— В таком случае, приступим, — сказал Римлянин. — Каким ты запомнил его?

— Во время бунта, — начал Нико. — Я помню, как он победно воздел руку, красуясь перед толпой… радостно оскалив белые зубы. Потом я помню гнев в его глазах, когда я нажал на курок, — он еще не понял, что я попал в него. Он был в гневе… взбешен и скрипел зубами от ярости. Такова была его первая реакция, даже в смерти. Ненависть и ярость. Пока он не опустил глаза и не увидел собственную кровь.

— И ты видел, как он упал?

— Два выстрела в сердце и один в руку, когда они уже валили меня на землю. Я задел его и в шею. Когда они набросились на меня, я слышал, как он кричал. Он кричал о помощи. Молил… даже среди всеобщего шума… чтобы кто-нибудь помог ему. Я… кто-нибудь, помогите мне… А потом крики прекратились. И он засмеялся. У меня очень хороший слух. И я все слышал. Лежа в собственной крови, Бойл смеялся.

Римлянин задумчиво провел языком по верхней губе. Вне всякого сомнения, это была правда. Он смеялся всю дорогу к свободе.

— А с тех пор? — спросил он, тщательно подбирая слова. Невзирая на то что это было очень рискованно, он должен знать, был ли Бойл здесь. — Он не являлся тебе… недавно…. в последнее время?

Нико замер и медленно поднял голову от скрипки.

— Являлся?

— В… твоих снах.

— В моих снах — никогда. Он был остановлен тогда…

— Может быть, каким-либо иным способом, в видениях или…

— Видениях?

— Нет, не видениях… понимаешь, это…

— Его сила так велика? — перебил Римлянина Нико.

— Нет, но мы…

— Чтобы быть способным на это… восстать из пепла?..

— Ни у кого нет такой силы и власти, — твердо сказал Римлянин, намереваясь снова положить руку на плечо Нико.

Упав на пол, Нико скользнул в сторону, подальше от руки Римлянина. Он врезался спиной в батарею парового отопления, и скрипка снова упала на пол.

— Чтобы Зверь восстал…

— Я не говорил этого.

— Но вы и не отрицали этого! — воскликнул Нико, в панике обводя глазами комнату. Сжав кулаки, он бешено замахал руками, словно не мог совладать с собой. На шее у него вздулись вены. — Но для того чтобы он восстал… Великая скорбь длится семь лет — все это время меня не было — а потом мертвые воскреснут…

Римлянин, ошеломленный, сделал шаг назад.

— Вы тоже в это верите, — произнес Нико.

— Это неправда.

— Я слышал ваш голос. Он дрожал! Я прав, верно?

— Нико…

— Это все он! После воскресения… Зверь жив!

— Я никогда…

— Он жив! Боже мой, Господи всемогущий, он жив!

Нико, все так же стоя на коленях, повернувшись к окну из небьющегося стекла и завывая, кричал во весь голос, обращаясь к небесам.

Римлянин опасался, что этим все и закончится. Сунув руку во внутренний карман пиджака, он достал оттуда сотовый телефон, старую, тяжелую модель. Нажатием большого пальца он откинул заднюю панель, где в отделении для аккумулятора лежали маленький шприц и лезвие для безопасной бритвы. Поддельное удостоверение и значок агента Секретной службы давали ему право пронести в больницу револьвер в кобуре на лодыжке, но шприцы и лезвия?.. Только не в психиатрической клинике.

— Нико, ты должен успокоиться, — сказал он, зажав шприц между указательным и средним пальцем. Фентанил легко вырубит бывшего снайпера, но понадобится лезвие, чтобы все выглядело как самоубийство.

— В-вы хотите напасть на меня? — прошептал Нико, повернувшись к Римлянину и увидев шприц. Глаза у него потемнели, ноздри гневно раздулись. — Это он послал вас! — воскликнул Нико, прижавшись спиной к батарее в углу. — Вы один из них!

— Нико, я с тобой, — мягко произнес Римлянин, подходя ближе. Убийство животного никогда не доставляло ему удовольствия. — Это всего лишь успокоит тебя, — добавил он, зная, что выбора нет. Оставшийся в комнате труп, без сомнения, вызовет массу ненужных вопросов, но их будет неизмеримо больше, если позволить Нико весь следующий месяц орать о том, что Троица действительно существовала и что Бойл жив.

Нико прищурился, сосредоточившись на оружии, покоящемся в кобуре на лодыжке у Римлянина. У него был такой вид, словно он встретил старого друга.

— Даже не думай об этом, Нико. Ты не сможешь…

Дверь в комнату распахнулась, с грохотом ударившись о стену.