Бернар Бессон - Тайна Синего имама Страница 32

— Сразу видно, что ты работаешь с Морваном. Правильные вопросы задаешь.

— Стараюсь.

— Ты пришел по адресу. «Забытые стихи» — моя идея. Эта книга была задумана здесь.

Анри Леблан жестом обвел комнату. Дюрозье посмотрел на китайские вазы, стоявшие вдоль стен. На самой большой из них был изображен дракон с человеческим лицом. Он был похож на синего дьявола, дергающего за веревочки марионетку, повисшую над пропастью. Известие о том, что замысел «Забытых стихов» родился в этой холостяцкой квартире, застигло молодого разведчика врасплох. Трудно было представить, что Леблан и Клеман-Амруш сидели в этой комнате, зачитывая друг другу суры и комментарии к ним.

— Ты хочешь сказать, что «Забытые стихи» здесь и написаны?

Леблан стряхнул пепел со своей сигареты в фарфоровый кубок, стоящий перед ним на столике Он наслаждался эффектом, который произвели на гостя его слова, и, с покровительственным видом глядя на Дюрозье, начал свой рассказ:

— После терактов одиннадцатого сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне у нас с Клеман-Амрушем в этой самой квартире состоялось несколько разговоров. Восемнадцатого сентября, через неделю после трагических событий, Мишель опубликовал статью в газете «Монд», где осудил действия террористов Аль-Каиды. После этого его стали забрасывать письмами в поддержку его позиции или, наоборот, осуждавшими его поступок. Благодаря этим письмам за несколько недель мы узнали об Аль-Каиде больше, чем за двадцать лет разведывательной деятельности и научных исследований. Затем произошел взрыв на заводе химических удобрений в Тулузе, много людей погибло. По всему миру были показаны ужасные кадры с места катастрофы.

— Да, помню, — подтвердил Дюрозье.

— Все впали в панику. На какое-то время власти заинтересовались борьбой с терроризмом. Требовались новые подходы, координация усилий, свежие идеи. Вот тогда я и вспомнил давний разговор с Клеман-Амрушем о письменных источниках Корана. Я предложил ему написать полемическую книгу, вроде той статьи в «Монд», в надежде на то, что так мы вынудим врага выйти из тени, заставим фундаменталистов себя обнаружить. Это была опасная игра, но она стоила свеч. И Мишель было согласился…

— А потом?

— Я выслушал много похвал в свой адрес, все говорили, что это блестящая идея. Шеф даже похлопал меня по плечу в присутствии министра и сказал: «Мы укротим радикальный ислам, откроем новые методы борьбы с терроризмом». А уже через месяц мне напомнили о циркуляре, запрещающем работать с издательствами.

— Знаю, слышал об этом от Бранкара. Но ведь Клеман-Амруш не издатель.

— Верно, но мою идею трудно было осуществить на практике. Найти деньги, другую квартиру, сделать Мишелю новые документы, убедить его начальство в Национальном центре научных исследований предоставить ему охрану, создать оперативную группу, выбрать то или другое ведомство, обрабатывать информацию…. Мишель был разочарован тем, что мы оказались не способны осуществить этот проект, и очень скоро понял, какая опасность грозит ему, если книга будет опубликована. Никто не хотел брать на себя ответственность. За несколько недель отношение ко мне в госбезе резко изменилось. Раньше меня почитали чуть ли не гением, теперь держали за буйнопомешанного или зануду. Я оказался не ко двору. Тогда я попросил об отставке. А Мишель чуть не потерял работу.

— А годом позже Клеман-Амруш публикует «Забытые стихи» без гарантии собственной безопасности и без финансовой поддержки. Как вы это объясните?

Анри Леблан вновь прикурил потухшую сигарету от вставленной в фарфоровую статуэтку зажигалки, затянулся и отогнал дым от лица.

— Идея об издании «Забытых стихов» в самый разгар американской конфронтации с исламом была так заманчива, что Мишель получил от издателя аванс, значительно превышавший сумму, которую ему могли предложить у нас в управлении. Еще до выхода книги на французском языке издательство гарантировало Мишелю, что она будет переведена на восемнадцать языков. Английское издание имело огромный успех. Конфликты на религиозной почве вызвали всеобщую тревогу, и книгу буквально сметали с прилавков. Современная публика зачитывается рассказами о богословских спорах, хотя по большому счету ничего в них не смыслит. Взять хотя бы ошеломляющий успех таких книг, как «Утро магов» или «Код да Винчи».

— А безопасность?

— Мишель заработал столько, что может позволить себе оплатить услуги частного агентства, их сейчас хоть пруд пруди. Я уверен, что его охраняют прекрасные специалисты по борьбе с исламскими террористами.

— А кто обрабатывает полученную информацию?

— Все те же фирмы, занимающиеся сбором информации о террористах, которые перепродают ее многонациональным компаниям, а по прошествии определенного времени бесплатно предоставляют в распоряжение официальных служб. Мой дорогой Дюрозье, не надо забывать, что борьба с терроризмом — бизнес. Книга приносит огромную прибыль.

Неожиданно Дюрозье вспомнил, как пальцы ясновидящей перелистывали страницы книги. В ней определенно было что-то пагубное, и это становилось все более очевидным, хотя он не обладал провидческим даром обитательницы Сен-Клу.

— Ну а ты сам?

Леблан с довольным видом оглядел комнату:

— Мишель не остался в долгу. Все, что ты здесь видишь, куплено на деньги, которые он заплатил за мою идею.

— Ничего себе!

Рассказанная отставным майором история так потрясла Дюрозье, что он с трудом вернулся к реальности. И вправду в «Забытых стихах» было нечто дьявольское. Он не сразу пришел в себя. Тем временем Леблан рассказывал ему о своей коллекции фарфора. Этот человек не вызывал у Дюрозье никаких чувств: ни симпатии, ни отвращения. Старик жил в мире, к которому ни он сам, ни Валери не желали иметь отношения. Никогда в жизни не захочет он жить в квартире, похожей на музей фарфора, где все слишком хрупко, слишком быстро пылится.

— Клеман-Амруш звонил тебе в последнее время?

— Думаю, ты уже и сам знаешь.

Дюрозье почувствовал, что заливается краской. Леблан не забыл о порядках, заведенных в Управлении общей разведки.

— Мишель не звонил мне уже три месяца. Он всегда звонит из телефонной кабины. Я даже не знаю, где он живет, да и не хочу знать. Мы встречаемся три-четыре раза в год в «Плаза Атеней», где я иногда пересекаюсь с Морваном. Я с большим уважением отношусь к твоему шефу. Он, наверное, как на угольях после убийства Перси Кларенса. Вы уже нашли Мишеля?

— Мы делаем для его защиты все, что в наших силах. Контрразведка установила санитарный кордон вокруг его жилища.

Леблан всем своим видом выразил сомнение.

— Похоже, ты не очень-то веришь в наши возможности, — заметил Дюрозье.

— Я, как и все, по утрам слушаю и смотрю интервью со всеми этими экспертами по исламу. Похоже, убийство в Лондоне организовано Тариком Хамзой.

— Почему ты так думаешь?

— Да вот только что по радио сказали. Видишь, уже есть утечка информации, но это не самое главное.

— А что самое главное?

— Я не могу себе представить, чтобы Тарик Хамза или кто-то другой убил Перси Кларенса, а потом буквально сдался властям, пытаясь убить Мишеля. Они заманивают вас в ловушку, посылают по ложному следу. Пока контрразведчики бросают все силы на то, чтобы охранять Клеман-Амруша, они нанесут удар совсем в другом месте.

— Возможно, ты прав, но Морван не хочет рисковать. Мы пока не знаем, что еще может стать мишенью террористов.

— Ну, это я так…

Леблан был прав. Огромные силы, брошенные на обеспечение безопасности Клеман-Амруша в канун Рождества, едва ли не полностью истощили ресурсы всех служб, занимавшихся борьбой с терроризмом.

Дюрозье пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, навеянных словами отставного майора, и сосредоточиться на теме разговора.

— Тебе знаком некий Ашиль Фауэ из окружения Клеман-Амруша? — наконец спросил он.

— Естественно, он живет в доме пять по нашей улице. Я иногда встречаю его в кафе «Машон д'Анри» на улице Гизард. Мы покупаем рыбу в одной лавке. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что вчера вечером Фауэ был последним, кому Клеман-Амруш позвонил после убийства Перси Кларенса.

— В этом нет ничего удивительного. Ашиль работает консьержем в издательстве «Галуа» на площади Сен-Сюльпис. Он старый приятель Мишеля. Издательство находится в двух шагах отсюда, ты вполне можешь туда зайти. Ты его сразу узнаешь, он хромой. Нет ничего странного в том, что Мишель позвонил ему вчера вечером после трагедии в Лондоне. Не надо сразу же подозревать худшее, если толком ничего не знаешь.

— У нас сейчас нервы напряжены до предела.

— Еще бы.

— Ты знаком с пресс-атташе Клеман-Амруша, некой Кардоной Кампо?

— Чувственная брюнетка с вьющимися волосами?