Джордж Грин - Присяжный заседатель Страница 32

Отец развернулся и исчез в подъезде. Когда до старта оставалось пятнадцать секунд, во двор выскочила мать.

— Как ты смеешь говорить такое отцу?

— Ма, мне сейчас не до тебя!

— Ты не смеешь так разговаривать с отцом! Он поет в твою честь, он тебя любит…

Тут распахнулось окно, и высунулся отец.

— Мэри! Оставь ребенка в покое! Видишь, он играет со своим другом!

— А ты, ублюдок, вообще молчи! — заорала мать. — Жирный, поганый педераст!

— Оставь моего сына в покое, подлая сука!

Мать повернулась к сыну и сказала:

— Ты знаешь, что твой отец педераст? И это еще не все…

Дальше он слушать не стал — включил зажигание, и смесь водорода с кислородом воспламенилась. Двор заполнился белым дымом, пламенем и грохотом. Мать с визгом побежала к подъезду, на лице Эдди появилась восхищенная улыбка, а ракета медленно взмыла в розовеющие небеса. Она была желто-синяя, под ней клубился белый дым, а еще ниже пунцовело пламя. Ракета полетела вверх, в небо, а у мальчика зазвенело в ушах, и вдруг душу омыло волной необычайной чистоты. Один миг, и он от всего очистился.

Оливер безуспешно пытается выманить мать из дома, ему хочется расспросить ее о том, что было, но Энни проявляет удивительную бестолковость и намеков не понимает. Она вываливает на сковородку цыпленка с рисом, мешает ложкой, на сына не смотрит.

— Мам, пойдем лучше пиццы поедим. Или еще чего-нибудь.

Она молчит.

— Я хотел тебе рассказать про школу…

Энни перемешивает рис.

— Ну расскажи. — Голос у нее опять звучит как-то резко, словно ничего не изменилось. — Расскажи, как провел день.

— Ну… — Он пожимает плечами. — А ты как провела день?

Молчание.

— Мам.

— Что?

— Я спросил, как ты провела день.

— Не помню.

В глаза не смотрит.

— Может, сходим куда-нибудь после ужина? Мороженого поедим?

— Нет.

Оливер меняет тактику.

— Ты с Джулиет сегодня разговаривала?

Энни резко разворачивается, прикладывает палец к губам и шипит. Вслух говорит:

— С Джулиет? Нет.

Тогда Оливер выходит в гостиную, берет тетрадку и на обратной стороне пишет: «Этот тип знает, что Джулиет — твоя подруга. Почему ты боишься о ней говорить?»

Энни пишет: «Никогда больше не произноси это имя у нас в доме. Никогда».

Оливер: «Что сегодня произошло?»

Энни: «Ничего не получится».

Оливер: «Почему? Что произошло?»

Энни: «Я тебе потом расскажу».

Оливер: «Мама, мы должны бороться».

Энни: «Если мы будем бороться, он тебя убьет».

Оливер: «Ничего, я рискну».

Энни бросает на него свирепый взгляд и яростно скрипит пером по бумаге: «Если мы будем бороться, он убьет меня».

Слово «меня» подчеркивает жирной чертой.

Дискуссия закончена.

Энни выходит на кухню, опускается на колени и плачет, но делает это беззвучно. Она прижимает к себе сына и шепчет ему на ухо:

— Нет, Оливер, нет.

Проходит минута, и она поднимается на ноги. Вырывает из тетради страницу, комкает, сжигает.

Учитель думает: здесь что-то не так. Не могу понять, в чем дело, но есть в этом какая-то странность. До этого момента он сидел в позе лотоса, теперь встает и подходит к пульту. Прокручивает пленку, слушает, потом еще раз, еще раз. Оливер говорит:

— Может, сходим куда-нибудь после ужина? Мороженого поедим?

Чего это парню так хочется уйти из дома? Энни отвечает:

— Нет.

Потом пауза, и мальчик спрашивает:

— Ты с Джулиет сегодня разговаривала?

Какой-то странный звук, вроде легчайшего шипения. Что бы это могло быть? Звуковая помеха? Пар из чайника? Учитель включает пленку еще раз. Опять легчайшее шипение. Кажется, он догадался в чем дело — Энни шипит на сына, чтобы он замолчал. Еще одно прослушивание.

Интересно, почему это она не хочет, чтобы он упоминал о Джулиет? Очень любопытно. Ведь Оливер всего лишь спросил, разговаривала ли она сегодня с Джулиет? Затем следует долгая пауза, прерываемая едва слышным поскрипыванием. А это еще что?

Учитель достает из письменного стола лист бумаги, берет ручку, пишет: «Энни Лэйрд, Энни Лэйрд». Потом еще раз прокручивает пленку. Пишет: «Душамоядушамоядушамоя». Да, он не ошибся — это был скрип ручки по бумаге. Они писали друг другу какие-то послания.

И в конце еще какой-то треск. Это горела бумага. Естественно. Энни боялась, что Учитель будет рыться у нее в мусоре и найдет скомканный листок.

Выводы. Оливер знает про меня, знает про «жучки», знает про все.

Кто еще в курсе?

Джулиет. Эта врачиха. Само собой. Дура набитая. Она-то наверняка и присоветовала все эти идиотские выходки. Любительница риска и приключений. Она подвергает жизнь мальчика опасности. Доктор Джулиет Эпплгейт, улица Норт-Кент, Фарао, штат Нью-Йорк. Поразительная неосторожность, непростительный эгоизм. Этой дуре нравится воображать себя смелой, самоуверенной, она ломится, не разбирая дороги и нарушая ритм Тао. Как же ей, должно быть, трудно живется с такой неорганизованной душой.

Учитель сокрушенно качает головой.

Следующий день, время — после обеда. Эдди едет в машине. Он устал, день был тяжелым и еще не кончился. Сначала пришлось помогать Винсенту устанавливать прослушивающую аппаратуру в квартире Джулиет Эпплгейт. Задача была не из легких, потому что врачиха живет над бакалейной лавкой, а в лавке все время народ.

Потом пришлось ехать в Квинс, где у ямайцев большая проблема. В передаточном пункте вместо двадцати восьми тысяч долларов оказалось всего двадцать четыре тысячи.

Какой-то мелкий воришка наложил лапу на деньги организации.

Скорее всего виновен ямайский связной. Эдди обсудил проблему с его боссами. Можно не сомневаться, что дело будет решено. Если парень виновен, ямайцы вытрясут из него душу, а потом прикончат. Заодно прикончат всю его семью, соседей, тех, кто случайно окажется поблизости. В шесть часов вечера можно будет посмотреть об этом репортаж по телевидению.

Эдди завидует ямайцам — они действуют прямо, без сантиментов.

Плюс ко всему голова раскалывается.

И дела еще сделаны не все. Эдди едет на север, он должен передать Фрэнки подарок от Винсента. За то, что Фрэнки помог потрясти частного сыщика, он получает двадцать тысяч долларов наличными и орхидею для его подружки.

Задумано неплохо. Когда Фрэнки увидит такую кучу денег, он описается от счастья. Да и орхидея придется ему по вкусу. Фрэнки и так уже молится на Винсента, хоть никогда не видел его лица. Парень считает, что Винсент — второе пришествие Девы Марии. А тут еще двадцать тысяч наличными и орхидея — всего за час ерундовой работы. После этого Фрэнки в честь Винсента вообще храм построит.

Эдди очень хорошо знает это чувство. Он и сам с раннего детства привык относиться к Винсенту с восхищением. Восхищение и поныне живет в его душе. Правда, последние двадцать четыре часа Эдди все время размышлял над вопросом, который задала Энни.

«Почему вы разрешаете ему делать все это?»

Слушайте, дамочка, шли бы вы к черту со своими идиотскими вопросами. Мне нужно передать деньги, а потом я хочу вернуться домой и убедиться, что с моей девочкой все в порядке. Поджарю нам с ней пару бифштексов, креветки, сварю картошки, потом буду смотреть по телевизору сериал. Больше мне ничего не нужно. Хватит с меня мыслей об этом долбаном Винсенте.

«Разрешаю»? В каком это смысле? Винсент всегда делает то, что хочет.

Он всю жизнь такой. С самой школы Святого Ксавьера. Я знаю его с четвертого класса. Школа была католическая, но Винсент на монахинь плевать хотел. Он все делал по-своему. Помню, было у нас занятие в компьютерном классе. Винсент поднял руку и сказал: «Когда-нибудь построят компьютер, который будет заниматься только одним — вычислять, кто такой Бог и как он выглядит». Урок вела сестра Франческа. Винсент говорит:

— Мы заложим в компьютер всю известную нам информацию, а остальное он вычислит сам.

— Какую информацию? — спросила сестра Франческа.

— Информацию о Боге, о Творении.

— По-моему, молодой человек, Библия сообщает нам все, что мы должны знать о Боге.

Винсент ее даже не слушал, говорил свое:

— Компьютер захочет понять, что такое Бог. Для этого ему придется превратиться в Бога, создать свою собственную вселенную. И очень возможно, что эта вселенная заменит нашу. Как по-вашему, сестра Франческа?

Винсент всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда вокруг был хаос, шум, много народу — в кафетерии, в кругу семьи, на перемене. Зато, если ситуация находилась под контролем, он был бесподобен — от него так и исходил магнетизм, да и страху он мог нагнать дай Боже.

С другой стороны, думает Эдди, большой вопрос — все ли в порядке у Винсента с психикой.

Взять, к примеру, ту ракету, которую они в детстве запустили в небо. Отец и мать Винсента опять были пьяные, и никто, кроме Эдди, не знал, что в ракете сидит кошка Винсента. Дня через три, а может, через четыре после того, как ракета с членом экипажа исчезла в голубом небе, Эдди увидел, что Винсент плачет.