Лоренс Гоф - Сэндсторм Страница 33

В момент удара вспыхнул ослепительно-белый свет. Чарли сел, попытался стряхнуть с себя одеяло… Рядом с кроватью стояла Дженнифер Форсайт, ее огненно-рыжие волосы сверкали в лучах солнца, которые проникали в комнату через стеклянную дверь, что отделяла холл от внутреннего дворика.

– С вами все в порядке, Чарли? Мне послышалось… – Она не докончила фразу. Ее взгляд выражал сочувствие.

– Сон, – объяснил Чарли, – просто сон – Ему снилось, что он очутился на борту «мустанга», того самого, который пилотировал отец. Послушный воле пилота, самолет рухнул в море спустя несколько дней после окончания войны.

Это было сорок с лишним лет назад. Что тогда чувствовал отец, в последние мгновения жизни? Чарли пошевелился и обнаружил, что лег в постель одетым.

– Хотите чаю?

Чарли моргнул. Перед его мысленным взором снова возникло отцовское лицо – родное, знакомое до мельчайших черточек. Нет, не отцовское; так, мешанина воспоминаний, облик, составленный по дюжине фотографий, которые он изучал тридцать лет назад. Дженнифер исчезла. Чарли откинул одеяло, спустил ноги на пол и сообразил, что плюхнулся в постель, не сняв даже ботинок. Он встал, пригладил руками волосы. Из кухни доносились привычные, успокаивающие звуки: вот открылась дверца буфета, вот загремела посуда, а вот зашипел на сковородке бекон…

Чарли направился в ванную. Там имелся унитаз со сливным бачком, который был привинчен к стене чуть ли не под потолком, а также раковина и слегка тронутая ржавчиной ванна. Он повозился с кранами, отрегулировал температуру воды, включил душ, разделся и встал под струю. Пластиковая занавеска была совсем новой, на ней еще даже не разгладились складки, что придавало довольно забавный вид пухленьким желтым утятам в красных резиновых сапогах и с красными же зонтиками, на которые падали голубые капли дождя. На краю ванны висела хромированная проволочная мыльница, в которой лежал кусок мыла. Сначала Чарли вымыл голову, а потом подставил под струю воды шею и плечи и на несколько минут замер в полной неподвижности.

Выйдя из душа, он обнаружил, что вместо тех вещей, которые получил в посольстве, ему выделили свежее белье и носки, а также бледно-голубую рубашку, бежевые брюки и пару легких кожаных башмаков. Он насухо вытерся полотенцем и принялся одеваться. На полочке над раковиной лежали электробритва на батарейках, зубная щетка и паста. Чарли почистил зубы, побрился, провел пятерней по волосам, потом выключил свет, вышел из ванной и двинулся по коридору в направлении столовой. Там он снова столкнулся с Дженнифер, которая сидела за столом и пила чай.

– Я приготовила яичницу, – сказала она с улыбкой. – Тарелка в духовке, чтобы не остыла. Там еще хлебцы.

– Спасибо. – Чарли отправился на кухню, вынул из духовки тарелку с яичницей, которой почти не было видно под горой хлебцев с маслом, и вернулся в столовую.

Дженнифер, похоже, дожидалась его. Он сел напротив.

Стеклянная дверь во внутренний дворик была распахнута настежь, однако фонтан выключили, и теперь, когда не стало слышно журчания и плеска воды, тишина казалась невыносимо громкой. Чарли взял вилку, задел ею о край тарелки, которая тоненько звякнула, и отправил в рот кусок яичницы.

Та оказалась просто восхитительной, приготовленной точно так, как он любил, – с добавлением толики белого вина и чуточки паприки. Дженнифер наблюдала за ним поверх обода чашки, невольно восхищаясь аппетитом Чарли, который в мгновение ока умял яичницу из пяти яиц, а затем взялся за хлебцы. Интересно, почему ее так влечет к нему? Дженнифер хотелось узнать о Чарли как можно больше, однако она понимала, что действовать надо осторожно, пускай в запасе не слишком много времени.

– Чаю хотите? – Чарли от неожиданности вздрогнул; он совсем забыл, что сидит за столом не один. Ничего не попишешь, два года одиночества даром не проходят. Он криво улыбнулся Дженнифер. Та пригубила чай и прибавила:

– Наше знакомство вышло не очень-то удачным, правда? – Чай успел остыть, однако это ее нисколько не заботило: главное, есть чем занять руки. – Джек сказал мне, что вы прожили два последних года в Каире. – Чарли притворился, будто не слышит, но Дженнифер не отставала: – А чем вы занимались?

– Так, всякой ерундой.

– Когда и где вы познакомились с Джеком?

– В посольстве, немногим больше недели тому назад. Он воспользовался моим затруднительным положением. – Дженнифер вдруг рассмеялась. – Разве я сказал что-то смешное?

– Я решила, что вы наемник, как те двое.

– Все, что мне нужно, – билет из Египта, – проговорил Чарли.

– В Штаты?

– Не знаю. – Он посмотрел на улицу, вспомнил зеленую ящерку, пожалел ее: каково ей теперь, когда воду выключили? – Вы не знаете, чего от меня хочет Джек, что он вообще затевает?

– Мне запрещено говорить об этом.

– Почему?

Дженнифер молча покачала головой, ее волосы засверкали точно золото.

– Я убил двух людей, – сообщил Чарли. – Так сказать, в процессе подготовки. Вот только к чему? – Снаружи глухо зарокотал дизельный двигатель. – А вас чем Дауни зацепил?

– Ничем. Я вызвалась добровольно.

– Он пообещал Свитсу и Мартину по двести пятьдесят тысяч долларов на брата.

– Деньги меня не интересуют.

– Значит, не страх и не деньги. Что же тогда?

– Месть, Чарли, самая настоящая месть.

Зафырчал второй двигатель, а минуту спустя в столовую вошел Дауни.

– Поехали, ребята.

– Куда? – спросил Чарли.

– Ты знаешь Бени-Суэф? – справился Дауни, нахмурив брови. Чарли припомнил, что слышал это название. Так назывался городок милях в пятидесяти от Каира вверх по течению Нила. – Сразу за Бени-Суэфом находится миленькая деревушка Габаль-эль-Нур. От нее начинается грунтовка, которая через двадцать пять миль обрывается посреди пустыни, в одной из крупных вади.

– Вади? – переспросила Дженнифер.

– Высохшее русло реки, – объяснил Чарли.

– Которое снова наполняется водой в сезон дождей, – прибавил Дауни. Он был одет в отутюженные брюки цвета хаки, такую же рубашку с накладными карманами и погончиками на плечах и обут в высокие, по колено, черные башмаки, что придавало ему вид бывалого солдата. Дауни отодвинул манжету и театральным жестом указал на часы. – Времени у нас в обрез, так что хватит болтать. Пошли.

Дженнифер спокойно допила чай, чем заслужила уважение Чарли. Дауни состроил гримасу, подмигнул женщине и произнес:

– Ты не забыла выключить плиту?

– Что?

– Ничего. Пошли.

На улице было нестерпимо жарко, пахло перезрелыми фигами. Чарли брел по площадке, прислушиваясь к хрусту гравия под ногами. Он двигался так медленно, что Дауни то и дело подгонял его. Свитс и Мунго уже сидели каждый в своем лендровере.

– Ты поедешь с Мунго, – сообщил Дауни, хлопая Чарли по плечу. – А мы с Дженнифер сядем к Хьюби.

– Я думала, мы с Чарли не должны разлучаться, – сказала Дженнифер.

– Индюк тоже думал. – Дауни подвел Дженнифер к ближайшему из двух автомобилей. Она вырвала руку и вскарабкалась на заднее сиденье, где и разместилась, кое-как устроившись среди многочисленных ящиков с оборудованием.

Свитс лихо развернулся; лендровер выехал из ворот и покатил по улице. Дженнифер обернулась. Вторая машина двигалась следом. Чарли сидел рядом с водителем.

– С ним все будет в порядке, – сказал Дауни.

– Откуда такая уверенность?

– Доверься мне.

– Ты бы видела, детка, как он расправился с Ахмедом Махом! – вмешался Свитс. – Сразу бы избавилась от своих тревог.

– А что произошло?

– Спроси у Чарли, – отозвался Дауни, жестом велев Свитсу помалкивать. – Если захочет, он тебе расскажет.

Чарли смотрел по сторонам, пытаясь угадать, что означает это бессмысленное кружение по узким, извилистым улочкам. Окраины Каира ничем не напоминали центр города.

Пейзаж постепенно утрачивал городские черты и становился все более сельским. Вдоль улиц тянулись бесконечные ряды приземистых домишек с плоскими крышами, на которых неприглядные кучи хвороста боролись за место под солнцем с одетыми в лохмотья детьми, понурыми цыплятами, тощими козами и провисшими под тяжестью свежевыстиранной одежды бельевыми веревками. И повсюду, буквально в каждом углу, копошились люди. Год за годом в Каир приезжали сотни тысяч крестьян. В самом же городе ежедневно рождалось около тысячи младенцев, а уровень смертности составлял менее двадцати процентов и неуклонно понижался. В некоторых районах плотность населения выражалась цифрой четыреста тысяч человек на квадратную милю, что в три раза превосходило плотность наиболее населенных районов Калькутты. На протяжении десятилетий сменявшие друг друга правительства выделяли средства для строительства на городских окраинах общежитий, однако жилья все равно катастрофически не хватало. Зачастую семья из десяти-двенадцати человек, представителей как минимум трех поколений, ютились в одной-единственной комнатке без окон.