Майкл Грубер - Фальшивая Венера Страница 33

— Нет, но смею предположить, его деятельность вряд ли была направлена на повышение всеобщего благоденствия человечества.

— Ты совершенно прав. Это ведомство занималось разграблением коллекций Франции и Западной Европы, в первую очередь принадлежащих евреям. Все сколько-нибудь ценные произведения искусства попадали в руки новым правителям. Наш Креббс получает назначение в парижское отделение, в самую богатую епархию, где ему поручают ведение архивов. Он знает, что у кого было отобрано и где это хранится. И так продолжается четыре года, а затем наступает тысяча девятьсот сорок четвертый год, высадка в Нормандии, наступление союзников, и Специальный штаб спешно вывозит из Парижа целые поезда и колонны грузовиков с награбленными произведениями искусства. Что-то перехватили бойцы французского Сопротивления, многое было найдено союзниками, но значительная часть пропала и до сих пор числится исчезнувшей. В конце тысяча девятьсот сорок пятого года Хорста Акселя Креббса арестовали англичане, его судили на Нюрнбергском процессе, и он получил два года.

— Что-то слишком мягкий приговор, — заметил я.

— Да, но в то время, как я уже говорил, массовые убийцы получали по десять лет и меньше, а сам Креббс, насколько было известно, никого не убивал. Наш Хорст Аксель всего лишь воровал. Так что в тысяча девятьсот сорок девятом году он возвращается в Мюнхен, чтобы внести свой вклад в экономическое чудо. У него маленькая галерея на Кирхенштрассе, где он продает безобидные пейзажи и натюрморты бюргерам, желающим заново обставить свои разоренные войной дома. Очевидно, для легального рынка произведений искусства он изгой; его вдоль и поперек изучили оккупационные власти союзников, на него заведено досье, но, насколько всем известно, он чист, обычный бизнесмен. Итак, время идет, антинацистские настроения утихают, все становятся просто добрыми немцами, старающимися сводить концы с концами и быть бастионом на пути коммунизма, и так далее, и так далее, а тем временем маленький Вернер уже вырос, получил диплом Университета Людвига Максимилиана по истории искусства и сохранению памятников. Он устраивается во Франкфурте, чтобы несколько отдалиться от отца, оставшегося в Мюнхене, а также потому, что теперь все деньги сосредоточены именно во Франкфурте. Разумеется, Вернер принимает участие в семейном бизнесе, но в настоящем, который никак не связан с галереей на Кирхенштрассе.

— И что же это был за настоящий бизнес? — спросил я.

— Ну, видишь ли, самое примечательное в тотальном грабеже, устроенном нацистами, заключалось в том, что они вели подробнейший учет похищенного. Например, на Нюрнбергском процессе во время суда над Альфредом Розенбергом обвинение представило тридцать девять толстых томов с полным перечнем конфискованных произведений искусства, с описаниями и фотографиями. А всего таких томов были сотни. Союзники захватили целые комнаты архивов с десятками тысяч индексных карточек: описание, у кого это было взято, и так далее. Итак, предположим, что идет тысяча девятьсот сорок четвертый год, некто на протяжении вот уже четырех лет крадет произведения искусства и составляет эти самые каталоги, он умен и понимает, что с нацистским режимом все кончено, и, предположим, ему приходит мысль подготовиться к тому, что будет после войны, выложить свое гнездышко пухом. Вполне возможно, этот человек постарается собрать коллекцию ценных вещей, ничего из ряда вон выходящего, но при этом не будет помещать информацию о них в каталоги, и, естественно, он удалит все соответствующие индексные карточки. Предпочтение будет отдаваться тем предметам, которые принадлежали евреям, погибшим в лагерях смерти и не оставившим после себя наследников. Для такого человека, как Хорст Креббс, имеющего связи в нацистской партии, раздобыть подобную информацию не составило бы никакого труда. А затем можно воспользоваться блестящими возможностями СС по части подделки документов, для того чтобы изготовить липовые товарные чеки, в которых будет указано, например, что очень милая работа Писсарро была продана в тысяча девятьсот восьмом году не некоему Жаку Бернштейну из Парижа, а Курту Лангшвейлю из Женевы. Ну а потом, после войны, наследники герра Лангшвейля якобы продают картину уважаемой фирме «В.-Х. Креббс» из Франкфурта. Да, мы знаем, что владелец фирмы является сыном печально известного Хорста Акселя Креббса, однако в Федеративной Республике Германия не присматриваются слишком внимательно к тому, чем занимался во время войны твой отец, иначе в стране вообще не было бы никакого бизнеса. Старый Креббс мирно умер у себя в постели в возрасте семидесяти девяти лет, кстати, будучи столпом общества.

— И он по-прежнему занимается этим? — спросил я. — Я имею в виду Вернера.

— Нет, больше не занимается. И насколько мне известно, никогда и не было никаких достоверных доказательств того, что он вообще этим занимался. Как я уже говорил, нацистская орда была такой огромной, а предметы искусства проходили через такое множество ведомств, так много людей имели к ним доступ в эти сумасшедшие годы, что бесчисленное количество предметов затерялось. Просто доподлинно известно, что младший Креббс накопил стартовый капитал, продавая небольшие, тщательно отобранные работы импрессионистов и мастеров начала двадцатого века, которые он покупал в Швейцарии. Многие евреи, лишившись в тридцатые годы средств к существованию, переправляли в Швейцарию произведения искусства и закладывали их там, чтобы получить хоть какие-то деньги. Впоследствии они погибли в лагерях, а произведения искусства перешли в собственность тех, кто их купил. Фальшивые документы были красивым заключительным штрихом, дополнительной гарантией, а «мастеров» из СС, которые изготавливали их для Креббса, уже нет в живых, они сами сидели в лагерях и тюрьмах. Так что против Креббса нет ничего, кроме слухов, однако их много, и они никак не затихают.

Тем временем мы добрались до площади, на которой возвышалась белая громада церкви Сан-Дзаккария, и остановились под маленьким портиком, укрываясь от дождя.

— Вам приходилось с ним встречаться? — спросил я. — С Креббсом?

— Лишь однажды. Креббс выставил на продажу пейзаж Дерена, который, как установили французские власти, принадлежал одному швейному фабриканту из Парижа, по фамилии Камин. Он сам и почти вся его семья погибли во время войны, но одному сыну удалось бежать в Англию, его наследники и подали официальный иск. В общем, не буду загружать тебя подробностями, но в конце концов Креббс признал, что совершил ошибку, что документы на картину являются поддельными, и вернул ее, принеся свои извинения.

— И…

— Ну, я осмотрел картину, показал ее экспертам. Эксперты заключили, что это подлинный Дерен. Краска соответствовала, холст и рама тоже… однако им приходилось опираться лишь на выцветшую черно-белую фотографию. Лично я считал, что это подделка, однако ничем не мог этого доказать, так что картина была возвращена наследникам и на том все кончилось.

— А что сталось с оригиналом? Я хочу сказать, если вы были правы. Ведь владелец никогда не сможет продать его на открытом рынке.

— Что правда, то правда, но ты должен понимать, что существует достаточно емкий «закрытый» рынок произведений искусства. В мире немало тех, кто хочет иметь работы старых мастеров и импрессионистов, спрос гораздо больше, чем может предложить честный рынок, потому что, естественно, бо́льшая часть уже осела в музеях, а старые мастера — ну, их больше нет в живых, родник иссяк, новых поступлений не будет.

— Очень интересно. Что этот Креббс представляет из себя как человек?

— Обаятельный. Культурный. Прекрасно разбирается в живописи, и не просто как человек, который ею торгует. Он искренне любит свою работу. Похоже, что слухи соответствуют действительности и ему удалось завладеть остатками картин Шлосса.

— Шлосса? Никогда не слышал о таком художнике. Современный?

— Нет, он не был художником. Адольф Шлосс владел сетью крупных магазинов, был поставщиком российского императорского двора. Баснословно богатый еврей, французский гражданин, он собрал, вероятно, лучшую частную коллекцию голландских старых мастеров еще в начале двадцатого столетия, как раз те картины, что больше всего нравились Гитлеру и Герингу. Короче говоря, нацисты захватили коллекцию Шлосса из трехсот с лишним полотен и переправили ее в Мюнхен, где разместили в здании местного отделения нацистской партии. Гитлер собирался устроить огромный художественный музей в своем родном городе Линце, и на этом складе собирали те картины, которым предстояло наполнить этот музей. В апреле тысяча девятьсот сорок пятого года союзники вошли в Мюнхен; к этому времени все собрания произведений искусства были уже основательно разорены немцами, имевшими к ним доступ, а впоследствии к этому приложили руку и американцы. Со временем наследникам Шлосса удалось вернуть сто сорок девять картин, а остальные числятся бесследно исчезнувшими. Из доказательств, представленных на суде над старшим Креббсом, следует, что он зимой тысяча девятьсот сорок четвертого года работал в мюнхенском хранилище и в январе тысяча девятьсот сорок пятого года покинул город на двух грузовиках с вооруженной охраной. Мы понятия не имеем, что произошло с этими грузовиками и что вообще в них находилось. Старый Креббс об этом никогда не говорил, а его сын всегда настаивал на том, что ему ничего не известно ни о каких похищенных работах старых мастеров. И действительно, в начале своей карьеры он занимался в основном более современной живописью.