Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы! Страница 34

Многим из нас эти качества спасли жизнь в дни далекой молодости во время работы в подземных цехах-лабораториях, многим – помогли в обычной жизни уже после выхода на пенсию.

Именно поэтому осторожность подсказала мне – всегда нужно иметь запасной выход. И запасную базу – тоже.

Так что комната в коммунальной квартире на два хозяина в доме, расположенном в центре Барнаула (прямо вдоль «красной линии», на проспекте Ленина), мне была куплена Аней. В мое отсутствие – все генеральные доверенности, и прочие формальности оформляли юристы Кудрявцева.

Естественно, что до сегодняшнего дня я в своей новой барнаульской квартире побывать не успел.

У вас может возникнуть вопрос – странные у меня были отношения с братом Евгении. То из моего рассказа получается, что нас разделяла взаимная неприязнь, даже – ненависть, то – Кудрявцев вдруг оказывал мне помощь. Причем так, что мне самому не приходилось и пальцем шевелить.

Но так и было. Разделяли нас чувства, испытываемые друг к другу, а его помощь была результатом его интереса.

Он ведь был заинтересован, чтобы покрепче привязать меня к семье сестры. Коли уж так все сложилось.

А чувства наши друг к другу… Что ж, сердцу, как говорится, не прикажешь…

Я надавил сначала на одну, потом на вторую кнопку. Вскоре послышались шаркающие шаги и я услышал старческий голос:

– Кто там?

– Это Андрейчук, ваш новый сосед. Пожалуйста откройте, Яков Моисеевич!

Загремели засовы, в замочной скважине заскрежетал ключ, и дверь лишь приоткрылась, удерживаемая цепочкой.

– Ви Андрейчук? – спросил меня мой новый сосед. Судя по всему, он был маленького роста и худым, носил очки и всклоченную шевелюру с небольшой лысинкой на макушке – все это, хотя и с трудом, но можно было вполне разглядеть в приоткрытую дверь.

Я вздохнул и достал пенсионное удостоверение.

– Но здесь нет фото? – возмущенно сказали мне в дверную щель.

Я достал паспорт, протянул его соседу и приготовился к неизбежному вопросу – не мог старый бдительный еврей не задать его.

– А почему ви имеете при себе заграничный паспорт? И где таки ваш обычный паспорт?

Он смягчал гласные и не говорил «што», а только «что», причем выделял буквы «Ч», как это делают в Одессе.

– Яков Моисеевич! – проникновенным голосом начал я. – Мой внутригосударственный российский паспорт – у меня в комнате. И я покажу его вам сразу же, как только вы впустите меня.

А почему при мне именно загранпаспорт – я расскажу вам за чашкой чая. Если вы предложите мне чашку чая…

– Но ви на фото совершенно не похожи на себя! – возмутился старик, внимательно сквозь стекла очков разглядывая фотографию в паспорте. – Как же я могу-таки вам верить, что ви – именно Андрейчук?

Я усмехнулся. Правой половиной лица, как я уже говорил.

– Так я вам поэтому и дал сначала пенсионное удостоверение! Где есть фамилия, но нет фотографии!

– Так и как ми с вами поступим? – спросил он, возвращая мне паспорт. – Потому что ми – в тупике?

– Ну, варианта два, – сказал я, пряча документы во внутренний карман пиджака. – Либо я иду в милицию и прихожу с участковым, который подтвердит вам мою личность, либо вам придется поверить вот этой справке…

С этими словами я достал и передал ему справку, выполненную на фирменном бланке из Тальменской больницы, которую я выпросил у добрейшего Якова Христофоровича и текст которой я ему продиктовал. Как последнее доказательство подлинности своей личности у меня еще была в пакете выписка из больничной карты.

Но выписка не потребовалась – справки хватило.

– Так, – бормотал мой сосед, чуть ли не обнюхивая бумажку, – видана Андрейчуку Виктору Петровичу, в том, что после проведенного лечения у него в результате полученных ранений изменился внечный вид лица… о-о, тут же есть и ваше фото!

Фото я сделал в «Моментальной фотографии» за углом и наклеил на уголок справки собственноручно полчаса назад.

– Ну, это же другое дело! – старик снял цепочку и открыл дверь. – Заходите, я вам моментально передам ключи и от вашей комнаты, и от входной двери!

И я ступил через порог на пол своего нового обиталища. Теперь уже – последнего, как подумалось мне… Как говорится – в этой жизни…

Комната моя оказалась большой, с двумя окнами. Поскольку дом был так называемой «сталинской» постройки, то стены были у него очень толстыми, а подоконники – широкими, отсюда и полумрак внутри.

В этом полумраке причудливыми нагромождениями со всех сторон выглядели как попало сложенные и сваленные книжные полки, книги, видеокассеты.

Сразу после покупки комнаты сюда была перевезена моя часть имущества, да так и осталась лежать неразобранной.

В мою дверь деликатно постучал Яков Моисеевич, на мое: «Открыто!» он лишь приоткрыл дверь и осведомился насчет обещанного им чая.

– Все-таки готово. Пожалуйте на кухню!

Но мне было не до чая. Сквозь книжные развалы я добрался до письменного стола, открыл верхний ящик и обнаружил в нем прямо сверху папку со всеми документами. Я взял свой старый паспорт, сберегательную книжку, положив на из место загранпаспорт, закрыл ящик стола, затем, выходя в коридор – и дверь комнаты и прошел на кухню.

Стол был сервирован для длительного чаепития – Яков Моисеевич Бридих постарался. Так что мне пришлось выпить чашку чая, буквально на ходу, потому что мне предстояло срочное дело.

Ну, действительно, комнату нужно было привести в жилое состояние. Не самому же сверлить дыры, развешивать полки и вешать шторы на окнах! Я после лечения был слаб, да и нужды ведь в этом не было – у меня должны были быть в Сбербанке деньги!

Если в Москве все эти годы я получал не пенсию, а деньги из учреждения Кудрявцева, то у меня должна была накопиться пенсия на сберегательной книжке! Почти за шесть лет!

Так и оказалось – на моем счете было более 250 тысяч рублей, и это меня порадовало. По крайней мере, не нужно считать каждый рубль – да я, честно сказать, и отвык ведь от этого за последние годы…

Следующие несколько часов я разыскал расположенную неподалеку фирму по оказанию услуг при переезде населения с места на место, привел в свою комнату дизайнера фирмы, с которой мы все осмотрели, наметили фронт и с о д е р ж а- н и е работ, и подписали договор. Я выдал аванс, после чего направился в сбербанк за деньгами, а дизайнер – за рабочими и экспедитором – покупку всего необходимого я также передоверил фирме услуг.

Пока я «убивал» полдня, катаясь по городу на автобусах и как бы вновь изучая его (я не был в Барнауле около шести лет, и за это время здесь кое-что изменилось), в моей комнате кипела работа.

Вернулся я домой лишь после звонка на мобильный телефон. Дизайнер – она же прораб, сообщила, что все готово – мебель собрана и расставлена, шторы и полки – развешаны по стенам, даже вымыты полы и стекла окон. Рабочих она отпустила, и теперь ждет меня для подписания акта приемки работ и получения окончательного расчета.

Мне пришлось звонить в дверь, открыл ее Яков Моисеевич, который, казалось стоял весь день у двери и ожидал меня.

– С вами, Виктор, таки не соскучишься! Я чувствую, мы заживем теперь весело и содержательно!

Я положил руки старику на худенькие плечи, и сказал как можно проникновеннее:

– Извините меня! Но если вас не затруднит еще раз приготовить на кухне чай, я, на этот раз не спеша, с удовольствием посижу с вами и расскажу все! А за суету и шум простите – очень хотелось одним ударом решить все проблемы.

– А так можно? – спросил Бридих, семеня за мной по коридору.

Я остановился у двери в свою комнату и твердо сказал:

– Еще как!

И зашел в комнату, которая буквально преобразилась за полдня. Окна были открыты, и ветерок шевелил летние шелковые портьеры. По периметру была расставлена мебель, на стенах прикреплены книжные полки, на которых аккуратно расставлены книги, видеокассеты. В серванте на полках за стеклом стоял небогатый набор фужеров, рюмок и вазочек, подключенный к антенне телевизор работал, показывая что-то многоцветное и поющее.

Девушка-дизайнер сидела за столом и смотрела телепередачу. Перед ней были разложены счета, какие-то бумаги, лежали ключи от моей квартиры.

– Ну, вот, принимайте работу! Приобрели в магазинах и все сделали, как мы оговорили в договоре.

– Вижу, вижу…

Я просмотрел счета, итоговую сумму за работу и купленные товары и рассчитался.

Мы пожали друг другу руки и расстались, чтобы больше не встречаться. Но и она, и ее сотрудники хорошо поработали, нужно сказать…

Чуть позже мы сидели на кухне, пили чай с бутербродами, потом незаметно на свет появилась бутылочка с вишневой наливкой – Яков Моисеевич, оказывается, был ярым садоводом, и сад на горе, который служил не одному поколению семьи Бридихов, теперь самолично содержал в полном порядке.