Отступники Старого мира - Георгий Воробьёв Страница 35

Меня охватили волнение и злость, когда я вспомнил о той ночи.

— Всё это было таким лицемерием. Я глядел на своих товарищей и понимал, что такими же были их родители. Как только эти ребята подрастут, именно они будут прятаться под капюшонами по ночам, а днём — разглагольствовать об этикете. Все эти люди прекрасно знали, как живут те, кто обеспечивает их процветание.

— Разве это было безопасно? — спросил Виктор. — Шарахаться среди ночи по злачным местам, не скрывая своего богатства?

— О, там было ничуть не опаснее, чем в центре, набитом полицией! Потом уже я интересовался тем, что происходит на окраинах, и узнал, что были «инциденты» с членами благородных семей. Вот только после таких инцидентов в бедных районах начинались рейды. Полиция хватала всех, кто под руку попадался. Расследования проводили тщательно. Скорее всего, не всегда удавалось поймать реальных преступников, но обвиняемые были, и их было много. Так что, я думаю, если кто-то нападал на очередного человека в капюшоне, преступника тут же распинали его же соседи.

Скудный пейзаж за окном только ярче оттенял воспоминания, проносившиеся в моём сознании.

— Я тогда лишь замечал всё это и удивлялся, даже не размышляя над тем, что происходит. Да и некогда было размышлять — ребята шли очень быстро, нужно было поспевать следом. Да и я весь трясся. Тогда я впервые делал что-то непозволительное для человека моего происхождения. Мне казалось, что нас вот-вот поймают. Но моё сознание, оно было как губка — впитывало каждый образ, попадавшийся на пути. Нечистоты, пьяницы, невероятной бедности трущобы. Там даже тротуары не везде были, иногда приходилось идти просто по грязи. Мне словно открылся новый мир, который целиком состоял из чего-то мерзкого, жалкого, за гранью нищеты.

Я сделал паузу, почувствовав, как в моей памяти всплывает ещё одна картина. Она запомнилась мне очень расплывчатой. Но ужас, который наполнял её, до сих пор сковывал меня.

— И вот, когда мы пришли на место, — с трудом продолжал я, — у меня уже голова шла кругом. Не только от того, что всё моё мировосприятие переворачивалось. Чем дальше вглубь, тем крепче был смрад, который стоял над этим районом. Мы остановились. Один из ребят зашёл в какую-то хибару, где он должен был купить ашартру, а остальные остались снаружи. У меня всё плыло перед глазами. Я привалился к столбу и пытался сдерживать тошноту. И тогда я заметил ребёнка, сидевшего в темноте. Это было так странно. Я пытался сосредоточиться на чём угодно, лишь бы отвлечься от того, насколько мне плохо. Поэтому я приковал всё своё внимание к этому ребёнку. Луна еле освещала его. Я думал о том, почему в настолько поздний час он сидит на улице в темноте. И ещё у него блестело лицо. И мне было любопытно, почему оно блестит. Я подошёл ближе, хотя разглядеть ничего толком невозможно было. Я наклонился почти вплотную, но он не обращал на меня никакого внимания. И тогда я увидел, что там блестело. Это были мухи. Они ползали по его лицу, по глазам и губам. Я понял, что он мёртв.

Лассон не издавал ни звука. Сделав глубокий вдох, я продолжил:

— Тогда мне совсем сплохело, и я даже не помню, как ребята дотащили меня обратно… Позже я столько раз возвращался к этой ночи. У меня с глаз тогда словно пелена спала… Вот на чём стояли благородные семьи… на чём стояла моя семья. На таких вот районах, где нечистоты льются прямо по улицам, а дети умирают на обочинах. И никому до этого нет дела.

Я даже сам не заметил, как выложил всю историю, хотя несколько минут назад не собирался ничего рассказывать этому человеку. Лассон, между тем, спросил:

— Так ты хотел сбежать оттуда?

— Да, — ответил я, — но это было гораздо позже. Сначала я хотел что-то поменять. Собственно, тогда я заинтересовался Норвальдом, который пережил революцию и упразднил все сословия. Это то, что нужно было повторить в Лакчами. Убрать Совет Старейшин, убрать благородные семьи, ввести прямую демократию. В университете я столкнулся с ребятами, которые придерживались того же мнения.

— Они тоже были из высшего общества?

— Да, в Лакчами довольно трудно получить хорошее образование кому-то ещё. У них был подпольный кружок, в который я вступил. Мы распространяли листовки, дискредитирующие сложившуюся систему. Некоторые бумаги максимально просто описывали, на чём стоит вся эта нескончаемая эксплуатация, как Старейшины используют традиции, чтобы манипулировать народом. Городские жители в большинстве своём умеют читать, поэтому идея казалась хорошей. Но из всего этого ничего не вышло… Я понял, что мы ничего не добьёмся, и перевёлся в академию, которую открыли, чтобы готовить специалистов в Антарту. Мне хотелось убраться подальше от Лакчами и найти место, где я смогу приносить пользу другим.

Я замолчал. Лассон тоже не произносил ни звука, будто ждал продолжения. Я споткнулся, рассказывая об этом тайном обществе. Сейчас мне не хотелось делиться этой историей. К моему удивлению, она всё ещё была слишком обжигающей.

— А ты, действительно, не так прост, Ашвар Шел-Тулия! — сказал Лассон. — Но я так понимаю, Антарта тоже преподнесла тебе пару сюрпризов?

— Да уж, это…

Но договорить я не успел, потому что Виктор меня прервал:

— Хватай винтовку! — его голос внезапно наполнился сталью. — Идут с востока. Беги вниз, скажи, чтобы ждали моего сигнала! Не высовывайтесь!

Я подскочил и развернулся. На вершине склона вырисовывался вездеход. Лассон уже держал в руках пулемёт и распахнул дверь на внешнюю площадку. Он остановился в проходе и крикнул:

— Быстро!

Я бросился вниз, стараясь не упасть на ступенях, но мне всё равно казалось, что я скольжу по ним, а не ступаю. На выходе меня занесло, и я повалился в снег, но тут же поднялся и побежал к зданию, где сидели остальные. Ворвавшись внутрь, я крикнул:

— Идут с востока! Ждите сигнала!

Рабочие обступили окна, как показывал Лассон. Я тоже занял место около одного. Моя куртка вся была в снегу, мне хотелось отряхнуться, но я замер на месте. Сердце колотилось в груди. Я смотрел на винтовку в своих руках и не шевелился. Это было похоже на тот момент около Туннеля: время еле ползло, а я не мог выглянуть, чтобы узнать, насколько близко подобрался вездеход. Впрочем, в этот раз наших врагов можно было заметить по еле различимому тарахтенью машины. Я пытался успокоиться, но у меня не получалось. Всё происходящее было настолько непривычно мне, что я мог лишь