Николай Усков - Семь ангелов Страница 37

– Оно в нашей семье от Жана Армана.

– Кардинала де Ришелье? – вежливо осведомился Алехин. Ответить Антуан не успел.

– На террасе чудо как хорошо! – заявила Ксантиппа. – Там у нас будет штаб.

– Штаб? – удивился Алехин.

– Да, штаб расследования. Должны же мы, наконец, понять, кто стоит за всем этим. Итак, – провозгласила Ксантиппа, – чур я буду вести расследование. У меня прекрасная интуиция. Мне все об этом говорят. Я вот Светке Богдарчук твержу, что ей не идет фуксия. И ведь правда – не идет!

– Женщины действительно много проницательнее нас, мужчин, – вежливо поддержал Пылкую Антуан. Когда все расселись за столом на террасе, Ксантиппа объявила:

– Я уверена, что это Полина. Она выигрывает от смерти Лизы.

– Но не от смерти Федора Алексеевича, – скептически заметил Алехин.

– Дудки! Она решила сначала избавиться от него, чтобы отдаться своей страсти с молодым любовником. А уж потом…

– Каким любовником? – удивился Алехин.

– Как каким? Ты что, с неба свалился! – Ксантиппа посмотрела на Алехина как на инопланетянина. – Да у нее же роман с Дэном, инструктором из Ворлд Класса в Жуковке. Об этом все знают, – Ксантиппа возмущенно фыркнула. Дедушка в белом кителе принес белое вино и тарелку треугольных сэндвичей с лососем и огурцом.

– Не может быть! – воскликнул Алехин, отхлебнув ледяного вина.

– Ты бы видел, как они воркуют.

– Где?

– В спортзале, конечно.

– Ксантипп, мы сейчас с тобой тоже воркуем, но из этого ничего не следует.

– Меня не проведешь, я по глазам вижу влюбленную женщину.

– Ты разве ходишь в Жуковку? – улыбнулся Алехин, который отлично знал, что Ксантиппа живет в съемной «однушке» около Тишинки, хотя и твердит всем: «У меня на Патриках».

– Я сама не видела, но мне Аленка сказала, ну, жена форбса… этого, который трубами торгует.

– Хорошо, – устало согласился Алехин. – А как ты объяснишь самоубийство Ивана и исчезновение оригинала духовной?

– Элементарно! – торжествующе заявила Ксантиппа. – Иван увидел, как Полина убила Климова, и не смог с этим жить. – Тут, кажется, не выдержал даже Антуан, который стоически переносил все предыдущие умозаключения Пылкой:

– Постойте! Иван – это тот юноша, который покончил с собой в Авиньоне. Думаю, для самоубийства должны быть очень веские основания. А что это за духовная, мосье Кен? Мадемуазель Ксантиппа немного рассказала мне… Но я бы хотел услышать это от вас.

– Можно просто Кен.

– Тогда просто Антуан, – широко улыбнулся «вот такой мужчина». Алехин пересказал всю историю, упомянув даже про дневник кардинала Хуго де Бофора.

– Очень интересно, Кен. Знаете, я прожил две жизни. Одну увлекательную, рисковую, когда я был так же молод, как вы. А другую – скучную и буржуазную: «Ваш кофе, мосье, ваша газета… Что вы будете на обед, мосье? Вам звонила ваша тетушка из Экс-ан-Прованс… Не угодно ли будет отправить ей букет пионов из вашего сада, мосье? Ваши анализы, мосье… Доктор Жерар не рекомендовал вам есть мясо, мосье…» Господи, как я от всего этого устал! – Антуан залпом осушил бокал с вином и заявил: – К черту пионы, тетушку и доктора Жерара! Мне остался год-два… я знаю. Я хочу их прожить увлекательно, – Антуан обворожительно улыбнулся. – И прежде всего я хочу сделать предложение мадемуазель Ксантиппе. Выходите за меня. Вы будете безумно богатой вдовой. – Ксантиппа посмотрела на Антуана с ужасом и любопытством. – Я искал вас всю жизнь, – продолжал папик. – Будьте моей.

– Я, я, – замялась Ксантиппа, – я должна подумать, Антуан. Это так неожиданно. – Ксантиппа поправила прическу.

– Второе предложение я хочу сделать вам, Кен. Возьмите меня в игру. Я многое умею. Во-первых, я проведу вас в папский дворец. Он будет в полном вашем распоряжении на целую ночь. Во-вторых, вам, учитывая обстоятельства, не помешает охрана. Я офицер, – глаза Антуана светились молодостью и решимостью.

– Кенчик, – вступила Ксантиппа, – это так романтично. Антуан… я… ты… ночью в средневековом замке. Мы ищем сокровища… – Она закурила сигарету и решительно заявила: – Я – за.

– Мадемуазель, правильно ли я понял, что вы принимаете мое предложение? – Антуан неожиданно покраснел как подросток. – Я сейчас. – Он вскочил и убежал в дом.

– Какой мужчина! – завороженно пропела Ксантиппа. – Ты меня представляешь хозяйкой этой виллы, Кен? – Она выпрямилась, опустила ресницы и проговорила: – Подайте, пожалуйста, на обед окуня под соусом из белого вина… Да, не забудьте, к нам прибудут герцог и герцогиня Йоркские. Они не переносят тимьяна.

– Вот, мадемуазель. – Антуан явно был сильно взволнован. Лицо его покраснело, дыхание было тяжелым и прерывистым. Он протянул Ксантиппе маленькую коробочку, обтянутую красной телячьей кожей с золотым тиснением. Внутри было кольцо с квадратным изумрудом, обрамленным бриллиантами багетной огранки.

– Боже, какая красота! – сдавленно проговорила Ксантиппа.

– Будьте моей женой, мадемуазель, умоляю! – папик осторожно прикоснулся к ее рукам как к величайшей святыни.

– Я согласна, – тихо сказала Ксантиппа.

– Кен, вы слышали?! – завопил Антуан. – Эй, шампанского сюда!

Церемонные дедушки в белых кителях принесли подносы с бокалами, запотевшие бутылки с оранжевыми этикетками в серебряных ведерках со льдом.

– В моем доме принято подавать «Вдову Клико». Я слышал, русские очень любят этот сорт.

– Русские любят жидкие дрожжи по цене пятьсот евро за бутылку. Называется «Кристалл».

– Но «Клико» упоминал ваш поэт Пушкин, – не унимался папик.

– Это было 150 лет назад. Уверяю вас, русские с тех пор сильно переменились.

– Ах, русские, – мечтательно произнес он. – Кстати, вы знаете, что именно отсюда начался Лазурный Берег?

– В каком смысле? – удивился Алехин.

– Здесь, в Вильфранш, в XIX веке стояла русская эскадра. В Ницце тогда жила ваша царица Александра Федоровна, жена царя Николая I. За ней сюда потянулся весь русский бомонд. Именно русские открыли Лазурный Берег. Англичане пришли много позже.

– Как вы интересно рассказываете, Антуан. Я потрясена, – с восхищением произнесла Ксантиппа.

– В этом доме, мадемуазель, вы будете достойной наследницей ваших предков, – Алехин посмотрел на Антуана и решил: «Форменный идиот. Ксантипке повезло».

У него зазвонил телефон. Кен ответил, а затем машинально встал. В трубке был голос Лизиной мамы, Ирины Сергеевны:

– Кен, нам надо срочно поговорить. Приезжайте на виллу.

– Но Полина не пустила меня в дом.

– Это недоразумение.

Пылкая сразу же вызвалась сопровождать Алехина, но он отказался. Антуан и Ксантиппа со своим новоиспеченным счастьем не слишком подходили для встречи с матерью, только что потерявшей дочь.

Ницца, Английская набережная

– Следует разделять две природы – божественную и человеческую. Первая принадлежит ангельским созданиям. Это природа творящая, в отличие от человеческой – природы тварной. Различаются три неба: материальное, доступное человеческому зрению, интеллектуальное, в котором пребывает Пресвятая Троица, и духовное, или Эмпирей, – в нем живут ангелы и души праведников. Небесный дворец Господа – Сион или Горний Иерусалим – наполнен только совершенными созданиями – ангелами. Эти избранные воины Царства Небесного составляют десять чинов – истинное число неподвижности и стабильности.

Человек, назовем его лже-Гандоном, шел по Английской набережной, но мысли его были очень далеко от красномордых туристов в шортах, их сутулых жен в джинсовых мини-юбках и детей, ноющих, жующих или жрущих.

«Они были подобны пчелам в медовых сотах или косточкам граната. Не вы, – мысленно обратился лже-Гандон к чете веснушчатых американцев, усевшихся в дрянном туристическом кафе. Выражение их лиц сообщало окружающим: «Мы сидим в романтическом французском кафе на Английской набережной и едим…» – Что мы едим? – поинтересовался лже-Гандон. – Конечно, мулии. Мы же во Франции, дорогая, – представил себе их разговор прохожий. – Еще розового вина? Это не штат Огайо, детка. Здесь тебе не подадут пиво и стейк. Ах Франция, как это прекрасно, не правда ли».

Некоторые из ангелов, – лже-Гандон вернулся к своим размышлениям, – десятая их часть, отступила от правильного пути и пала. Треснула кожура граната. Нарушилась гармония Царства Божьего. Но Царство не может быть лишено гармонии, совершенное число десять должно быть восстановлено. Поэтому к девяти оставшимся ангельским чинам прибавился десятый чин – души избранных, праведных людей, умерших во Христе».

К лже-Гандону подошел пакистанец со связкой поддельных сумок «Луи Вюиттон»: «Очень хороший прайс, мой френд, возьми для своей Сюзи». – «Какой еще Сюзи?» – поинтересовался лже-Гандон. – «Нет Сюзи, возьми для Маташи». – «Но Маташи тоже нет», – с улыбкой ответил прохожий. – «Тогда хочешь шишу? – пакистанец перешел на шепот и подмигнул. – Очень гууд». – «Нет, спасибо». – Лже-Гандон отмахнулся рукой и ускорил шаг, ветер донес до него последнее из заманчивых предложений торговца «Есть очень гууд таблетки для твоего маленького Дика. Хороший прайс». «Видимо, пакистанец решил, что раз нет ни Сюзи, ни Маташи, то есть проблемы с «маленьким Диком», – сообразил лже-Гандон.