Питер Альбано - Поиск седьмого авианосца Страница 39

Салон снова огласился криками «банзай!».

— Неделю назад израильская разведка сообщила, что два арабских эсминца класса «Джиринг» на большой скорости вышли из Суэцкого залива, — повернулся он к Бернштейну.

— Совершенно верно.

— И тогда мы предполагали, что двинутся они курсом на Владивосток. Теперь вероятнее, что они будут сопровождать десантные суда — то, что их заменяет у арабов. — Фудзита снова перевел взгляд на Аллена: — Ну, а что слышно от вашей лодки? Что поделывают транспорты во Владивостоке?

— Грузятся. По-прежнему стоят у причальной стенки.

— Вот и отлично. Полетная палуба у нас уже приведена в порядок, а без кормового ПУАЗО мы как-нибудь обойдемся. Можем сниматься с якоря. Старший механик! — обратился он к Тацуя Йосиде. — Вы доложили мне, что котлы отремонтированы? Так?

— Так точно, господин адмирал. С часовой готовностью можно будет дать давление в среднем по шестьсот фунтов на котел.

— А максимум?

— По семьсот пятьдесят во всех котлах, кроме третьего и восьмого. В них давление не должно превышать шестисот фунтов.

— Не должно так не должно. Тридцать один узел можем дать?

— Так точно, господин адмирал.

— Господин адмирал, — озабоченно спросил старший офицер Митаке Араи, — полагаю, все увольнения в город следует отменить?

У Брента заколотилось сердце и похолодело под ложечкой, но адмирал, окинув долгим взглядом карту мира, задумчиво произнес:

— Если Каддафи двинулся, у нас есть в запасе семнадцать дней. Нет, — повернулся он к Араи. — Часть команды сорок лет была «без берега». Еще неделю разрешаю увольнение по вахтам через день. Но из Токио никому не отлучаться.

— Есть никому не отлучаться!

Брент с таким шумом перевел дух, что сидевший рядом Аллен усмехнулся.

Фудзита, сморщившись, заговорил каким-то утробным голосом:

— Мы должны помнить, что угрозы нашей стране исходят с самых глубин низости человеческой. Стараться образумить безумца — не то ли, что, размахивая петушьим перышком, остудить солнце? — Его черные глаза прошлись по лицам присутствующих, подолгу задержавшись на каждом. — Нет, мы должны быть в любую минуту готовы сорвать его планы. — Крики «банзай!» прервали его речь, но адмирал вскинул руку, и крики словно отсекло бритвенно-острым лезвием ритуального меча. Повернувшись к изображению храма, он дважды хлопнул в ладоши. Все поднялись, японские офицеры повторили этот жест. — О великий Будда! Дай нам сил преодолеть препоны предрассудков и химер, отрешиться от иллюзий и укажи путь к истине. Дай нам читать в душах врагов наших, открой нам их сокровенные помыслы — так мы уничтожим их.

Опять по салону разнеслось хоровое «банзай».

Адмирал, почтительно сложив руки на груди, поднял глаза к портрету микадо.

— Завтра император дает мне аудиенцию. Дух кокутай осеняет нас, божественный Хирохито ведет нас в бой, и мы не можем потерпеть поражение. — Блестящие, как антрацит, глаза прошлись по лицам в последний раз, и прозвучали слова: — Все свободны.

От дружного крика «Да здравствует император!» у Брента зазвенело в ушах.

На следующий день ровно в десять утра, вытянувшись на шканцах рядом с Алленом и Бернштейном, Брент наблюдал, как приближается к их шеренге крошечная фигурка Фудзиты. Адмирал сходил на берег. Всякий другой человек его роста и возраста производил бы, наверно, комичное впечатление, но адмирал в парадной форме, сшитой не меньше четырех десятилетий назад, — однобортной синей тужурке с широкими золотыми шевронами на рукавах и тремя вышитыми золотом цветками вишни на обеих сторонах стоячего воротника, брюках, заправленных в блестящие черные сапоги, фуражке с тремя золотыми галунами вдоль околыша и якорем на приподнятой тулье — выглядел настоящим воплощением нерушимых флотских традиций. Левой рукой, затянутой в белую перчатку, он придерживал меч.

Под звуки горнов и барабанную дробь пятьдесят матросов корабельной полиции, блеснув в воздухе штыками карабинов «Арисака», взяли «на караул». Когда адмирал в сопровождении старших офицеров прошел вдоль строя, главный боцман «Йонаги» Нориаки Докен, прижав к губам дудку, залился горделиво-ликующей трелью — сыграл «захождение».

Помедлив на верхней площадке трапа, адмирал четко повернулся вполоборота и отдал честь корабельному флагу. В ту же минуту из динамиков принудительной трансляции грянуло: «Команде для проводов выстроиться по правому борту!» Стальная палуба затряслась и загремела от топота нескольких тысяч ног — матросы в синих форменках ринулись на правый борт и застыли вдоль лееров, у орудийных башен, на ангарной и полетной палубах, смотровых галереях, на фор-марсе.

Адмирал без посторонней помощи начал спускаться по длинному трапу на пирс. Брент знал, что будет дальше, и не ошибся. Тот же металлический голос рявкнул в динамиках: «Команде — гимн!»

Три тысячи глоток затянули старинный, полузабытый и отмененный гимн императорской Японии:

Трупы плывут в морских пучинах,Трупы гниют на горных лугах.Мы умрем,Мы умрем за императора.Умрем без оглядки.

Адмирал, дойдя до нижней площадки трапа, повернулся и отвесил три поклона «Йонаге» — корме, средней части корабля и наконец носу. Брент бессознательно согнулся в ответном поклоне. Аллен и Бернштейн стояли как прежде.

— Правоверный иудей кланяется только Богу, — пробормотал израильтянин.

— Чем наш старичок не Бог? — еще тише ответил Аллен.

— Троекратное «банзай» адмиралу! — загремело в динамиках общекорабельной трансляции, и над причальной стенкой дока прокатились три многоголосых волны.

Брент видел, как матрос усадил Фудзиту в маленький электрокар вроде тех, что используются на площадках для гольфа, и, лавируя между бетонными надолбами, торчавшими как драконьи зубы, повез его за ворота. Там адмирал пересел в стоявший наготове лимузин и в сопровождении полицейской машины с красной мигалкой на крыше отбыл. Впереди и сзади шли два бронетранспортера с двенадцатью матросами в каждом и шевелящимися в бойницах стволами крупнокалиберных «Намбу».

— Вольно! Разойдись! — в последний раз рявкнули динамики, но матросы, глядя вслед удаляющемуся кортежу, продолжали восторженно кричать и размахивать бескозырками.

Брент, Марк Аллен и Ирвинг Бернштейн медленно повернулись спиной к фальшборту. Брент следом за ними шел к трапу, а в голове у него стучала одна и та же мысль: «До встречи с Маюми еще семь часов. Целых семь часов. Я не доживу».

8

На Маюми была белая шелковая блузка с присобранными у манжет рукавами и короткая узкая юбка, туго схваченная поясом по неправдоподобно тонкой талии. Бутылочка кока-колы, подумал Брент, усаживая девушку в автомобиль.

Тронувшись и чуть отъехав, он повернулся к ней:

— Я знаю место, где потрясающе кормят. Называется «Шардоннэ».

— Французский ресторан? Я вижу, Брент-сан, ты не в восторге от нашей кулинарии?

— Нет, отчего же, — пробормотал он.

— Но я же видела, с каким подозрением ты взирал на то, чем тебя потчевала Кимио.

Брент притормозил перед светофором и побарабанил по рулю:

— Но это вовсе не значит, что мне не нравятся блюда японской кухни. Просто я не все в ней понимаю…

Маюми засмеялась и, явно поддразнивая его, сказала:

— Есть одно кушанье, для которого тебе потребуется собрать все душевные силы. Решишься?

— Уже решился.

— И не пожалеешь?

— Нет!

— Тогда на первом перекрестке сверни направо, это на Мэйдзи-Дори. Называется «Хасимари-йа», — и добавила с насторожившей его значительностью: — Это блюдо для самураев. Тебе должно понравиться.

«Хасимари» найти было нетрудно: большой бамбуковый фонарь с бумажными стенками, покрытыми иероглифами, указывал направление. Пройдя за ворота в высокой бамбуковой ограде, Маюми и Брент оказались в небольшом саду, где росли карликовые сосны, аккуратно подстриженные кусты, а выложенная каменными плитами дорожка вела к шести хижинам, разбросанным как попало. Шумный мир остался за воротами, а здесь бумага и дерево заглушали все звуки современного города: слышалось только журчание ручья, через который были перекинуты ажурные мостики.

— Прямо Диснейленд какой-то, — восхитился Брент.

Маюми подозвала официантку, и улыбающаяся молодая женщина в строгом кимоно поспешила к ним навстречу:

— Добро пожаловать, госпожа Хатия. — Она поклонилась Бренту. — Меня зовут Фукико Хиронами, господин лейтенант. Сюда, пожалуйста. — Она указала на один из домиков. — Все уже готово.

— Ах, вот как! — сказал Брент Маюми. — Ты и не сомневалась, что я соглашусь.

В ответ она только засмеялась.

Хижина была обставлена так, чтобы можно было удовлетворить и традиционные, и западные вкусы: там стояли диван, стол и стулья для долговязых американцев, но пол был устлан татами, а в углу Брент увидел низенький столик.