Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы! Страница 40

И начинался экскурс в историю.

Бридих потом, после того, как Паша уезжал, говорил мне, что все время, пока они говорили с Павлом, он совершенно забывал о своей болезни и о том, что находится в постели.

Наши спонсоры-олигархи (а за три года все они поднялись на такую высоту в финансовом мире России, что олигархами их можно было называть с полным основанием – филиалы ТСП-банка были уже во всех крупных сибирских городах) дважды приглашали меня отдохнуть на знакомой таежной заимке – попариться в баньке, поохотиться или порыбачить, но я вежливо отклонял эти приглашения.

Не мог я забыть, как грубо они напомнили мне о том, от чего я упорно старался избавиться.

Но наше прошлое – гиря на нашей шее. И до конца от него избавиться невозможно.

Хотя не могу не отметить – от Евгения Евгеньевича я знал, что от своей идеи возрождения культуры эта троица сверхбогачей не отказалась – наоборот, они с каждый годом увеличивали вложения в конкурсы талантов, спонсорскую помощь исполнителям фольклорных песен, материально поддерживали наиболее любимых композиторов и исполнителей-песенников стиля «шансон»…

Как раз в то время, когда у меня был вынужденный простой в работе из-за болезни Якова Моисеевича, мое прошлое напомнило о себе.

И напомнило достаточно сильно.

Кажется, я упоминал, что телевизор смотреть не любил. Но так как работа над последним романом шла вяло во время болезни Якова Моисеевича, у меня появилось свободное время и я волей-неволей телевизор стал включать гораздо чаще, чем раньше.

Из-за этого и случилось то, что неизбежно должно было случиться – я наткнулся на до боли знакомый образ Кудрявцева.

Дело было так.

Я смотрел еженедельную воскресную передачу журналиста Караульного по каналу ТВ-Центр, и в рубрике «Кому на Руси жить хорошо» Караульный принялся «громить» АО РЭС и лично его председателя Юрия Борисыча…

Журналист предъявлял документы, свидетельствующие о стотысячных зарплатах и полумиллионных премиях высших менеджеров АО и несколько раз задавал вопрос – представляете, к а к о в ы доходы лично господина Кудрявцева?

Очень скоро я, вполуха слушая Караульного, уже вовсю вспоминал свою московскую эпопею. Я вспомнил Женю, квартиру в доме на Козицком… Потом – Ваню.

Как складывается его судьба?.. А ведь могло бы быть…

А как могло бы быть?

Шальная мысль появилась у меня и стала оформляться в некую безумную идею – а что, если…

А действительно – что, если написать роман о себе, Ване, Жене – но как бы «наоборот»?

Я даже соскочил с дивана и схватив трость, заковылял по комнате туда-сюда. Действительно, почему – «нет»?

Я вышел в коридор и подошел к двери комнаты Бридиха – старик не спал, было слышно, как шуршат газетные страницы.

Яков Моисеевич, человек, проживший основную часть жизни во времена СССР, по-прежнему постоянно выписывал одну-две центральные газеты и обязательно «Алтайскую правду».

И прочитывал их от первой до последней строки.

Я постучал и вошел. Мне очень хотелось поделиться с Яковом Моисеевичем своей идеей…

Глава 27-я

Роман «Все круги ада и рая» я писал быстро и это было единственное произведение, появившееся на свет из под кончиков моих пальцев всего за полтора месяца.

Да-да, именно «из-под кончиков пальцев» – ведь раньше говорили «из-под кончика пера», и действительно, буковки словно возникали на белой поверхности бумаги вслед за движением пера автора… А сейчас пальцы наши колошматят по клавиатуре – компьютера ли, или пишущей машинки – но как прикажете образно характеризовать данный процесс? Единственное верное определение, как мне кажется – это использованное мной: из-под кончиков пальцев…

Если коротко попытаться пересказать содержание романа, то суть его была примерно в следующем.

Сержант-контрактник Николай Гурин, раненный в Чечне, попадает на лечение в госпиталь в Махачкале.

После выписки, прогуливаясь по городу, он во время перехода улицы останавливается на разделительной полосе, рядом оказывается молодая женщина с ребенком.

Все остальное напоминало происшедшее когда-то в реальности со мной.

Но лишь напоминало. В романе мама – лезгинка, у которой муж был спелеологом и несколько месяцев назад погиб, исследуя одну из пещер Северного Кавказа. По национальности он был русским и они с главным героем были внешне очень схожи. Пятилетнему мальчику о том, что его отец погиб, не говорили.

Поэтому эпизод встречи и все дальнейшее было в достаточной степени мотивировано.

Как и в моем случае, мама по имени Агигат просит сержанта выступить в роли отца. Его уговаривает и ее старший брат Багир, который работает дальнобойщиком.

Сержант в растерянности – он фактически инвалид, да и ехать ему по большому счету некуда – пока он служил, на родине, в Липецкой области, умерла его мама. У него остались лишь двоюродные братья и сестры, но у всех у них материальное положение – не ахти, вдобавок живут они на селе, где совершенно нет работы.

Все эти обстоятельства вкупе, а также мальчик Эльдар, который ходит следом за папой, приводят Николая Андреевича Гурина, бывшего сержанта ВДВ, комиссованного из армии по инвалидности, к решению – принять предложение Агигат и Багира.

Чтобы оформить все юридически, не травмируя мальчика, и оставить маленького Эльдара в уверенности, что рядом с ним – его настоящий папа, Николай, Агигат и их сын переезжают в другой район города, Багир, работающий дальнобойщиком, не вылезает из рейсов неделями (у него собственный КАМаз), чтобы собрать деньги. За взятки через суд признают погибшим настоящего отца мальчика, оформляют брак Николая и Агигат и усыновление им Эльдара…

Далее действие романа разворачивается в течение 18-ти лет. И все эти годы Николай воспитывает Эльдара, как своего сына. Агигат же, которая, как почти каждая восточная женщина, очень темпераментна, в личной жизни с Николаем в минуты близости сексуального удовлетворения недополучает (ее муж мало совместим с ней в этом смысле, вдобавок, сказывается ранение), однако хранит ему верность. Хотя и мучится от недостатка мужской близости, но, уважая мужа, терпит.

Работая делопроизводителем в муниципальном учреждении, она – красивая женщина, подвергается домогательствам своего начальника, и однажды, чтобы он не овладел ею силой, хватает со стола нож, которым вскрывали конверты, и бьет себя в грудь… Рана не опасна для жизни, но Николай, догадавшись о происшедшем, собирает друзей по службе. Среди них есть и лезгины и аварцы, и даргинцы.

Большой толпой они вваливаются в кабинет сластолюбца – начальника Агигат…

Никто не знаете, что произошло в кабинете – просто после этого начальник, как и Агигат, долго бюллетенит и не появляется на работе, а после его появления молодая женщина может уже спокойно работать – и она, и ее начальник делают вид, что между ними ничего и не было, и быть-то не могло…

Николай занимается сыном. Он воспитывает из него сильного и честного мужчину – патриота своей страны. И все эти годы бывшего сержанта во всем поддерживает Багир, который всем, чем может, помогает семье сестры, в том числе – и материально.

Роман заканчивается застольем-встречей постаревших Агигат, Николая, Багира – и приехавшего после окончания военного училища в отпуск молодого лейтенанта ВДВ Эльдара Гурина…

Вот такая сладенькая сказка…

Роман писался столь легко, что я, пока не закончил, даже не перечитывал его по ходу работы, и впервые полностью ознакомился со своим творением лишь во время правки текста.

Вот тогда мне и показалось, что все получилось слишком уж пасторально, слащаво… Но Якову Моисеевичу роман «Все круги ада и рая» понравился настолько, что он среди ночи, как только закончил читать его, позвонил в Новосибирск Евгению Евгеньевичу, чтобы поделиться своими впечатлениями и обрадовать тем, что мой новый «шедевр» на днях поступит в издательство.

Поэтому, когда утром мне позвонил Евгений Евгеньевич, я уступил этому двойному давлению, не стал изменять ни единого слова и после окончательной вычитки текста электронной почтой отправил роман в издательство.

«Все круги ада и рая» неожиданно имели успех. Причем такой, что мною впервые заинтересовались за Уралом: на меня напрямую «вышло» крупное московское издательство и предложило заключить договор на параллельное издание моих романов в Москве.

В принципе такое возможно. Если сибирское издательство издает какого-то автора тиражами, полностью расходящимися в Сибири, москвичи могут одновременно издавать эти же романы, чтобы реализовывать их в европейской части страны.

А, почему, собственно, нет?

Я в это время уже заканчивал свой прерванный роман о геологах и газодобытчиках «И не надейся зря…» Поэтому договор с московским издательством я заключил на издание двух своих романов – «Все круги ада и рая» и «И не надейся зря…». Естественно, получив согласие Евгения Евгеньевича.