Саския Норт - Побег из Амстердама Страница 40

Все это время я пыталась поймать ее взгляд, но мне не удавалось. Я думала, если я посмотрю ей прямо в глаза, пробьюсь через панцирь, достучусь до прошлого, когда мы вместе лежали в кровати, напуганные криками матери, может, тогда она меня пощадит.

— Анс, — позвала я тихо, — Анс! Что ты со мной сделаешь?

Она не ответила, жестом показала мне, чтобы я встала, оттащила меня от двери и захлопнула ее. Потом закрыла машину на ключ и крепко взяла меня под руку.

— Пойдем, — сказала она. — Давай, нам пора.

— Нет, — ответила я ей. — Я никуда не пойду.

Я повалилась в траву, в голове было только одно: я должна выиграть время. Тянуть как угодно, экономить силы. Все это время я пилила осколком веревки, не зная, что я режу.

— Да убей меня прямо здесь. Какого черта я должна куда-то тащиться? Ты же меня убьешь, и я не понимаю… Я не понимаю почему, Анс?

Она остановилась, полы клеенчатого плаща громыхали на ветру. Под плащом я услышала странный щелчок и впала в жуткую панику. Это был пистолет. Она взвела курок. Она застрелит меня на этом месте.

— Подожди, Анс… Я, я пойду…

Время, мне нужно было время. Я всхлипнула, пот лился под мышками, все тело как будто сковала судорога. Я не хотела умирать. Даже если мне оставались три минуты жизни, эти минуты того стоили.

Мы спустились с дюны. Анс хотела меня удержать, но я вырвалась. Мне нельзя было потерять осколок.

— Мартин тоже лежит здесь? — спросила я.

Анс вздохнула:

— Не хочу разговаривать, — сказала она, продолжая идти быстрыми, уверенными шагами.

— А я не хочу умирать. Но раз уж это случится, я хочу знать правду. Это самое малое, что ты еще можешь для меня сделать…

Было ужасно трудно идти и резать веревку. Острый кончик задел поясницу.

— Я скажу тебе, чем ты это заслужила. — Она обернулась и наконец посмотрела на меня ледяным взглядом. — Ты паразит! Ты вампир! С того дня, как ты появилась на свет. Ты не должна была родиться! Ее тело хотело от тебя избавиться. Но не тут-то было! Она слегла, а ты премиленько в ней угнездилась. С этого все началось. И она перестала быть такой, как раньше! Это ты свела ее с ума!

— Господи, Анс… Ты же знаешь, что это не так… Мама не смогла пережить смерть Стефана…

— Нет! Все началось раньше! А ты! Тебе не нравилось, что у мамы такое горе. Тебе нужно было все внимание. Все! Всегда и сейчас тоже. Какой бы парень ни появился поблизости, все должны были смотреть только на тебя. Эта твоя работа… Один вопль — и все внимание тебе. Я не могу этого понять. И никто не может! Даже Мартин! Он тобой восхищался. Как ты все делала. Как ты пела. Заботилась о детях. Вытаскивала Геерта. Да еще и пошла на аборт!

Она с силой толкнула меня в плечо, я упала и покатилась с дюны. Осколок выпал у меня из рук, я стала искать, рыть мерзлый песок, но найти его не могла…

Анс склонилась надо мной, с ненавистью ткнув мне в лицо указательный палец.

— Это была последняя капля, Мария! Последняя. Я только вернулась домой из больницы. И знаешь, почему я там оказалась! Знаешь? Мне делали чистку. Чистку! Это когда из твоего тела каким-то пылесосом вытаскивают мертвого ребенка. Но откуда же тебе такое знать, да, Мария? Ты избавилась от живого ребенка. Ты убила живого ребенка!

Я терла и тянула запястьями веревку, а песок въедался в мои раны. Узел стал слабее. Анс в ярости подняла меня на ноги, и за спиной у меня что-то треснуло. Веревка порвалась. Анс толкнула меня и так сильно пнула коленом, что я закричала.

— Кричи, кричи! Все равно себе не поможешь! Никто тебя здесь не услышит и не будет искать.

Я опять споткнулась и покатилась с дюны. Руки, наконец, освободились, и я смогла бежать. Даже если Анс начнет стрелять, в темноте ей будет трудно попасть в меня. И даже если она попадет и застрелит меня, ей уже не удастся выдать это за мое самоубийство.

Я изо всех сил оттолкнулась и покатилась с дюны до полоски пляжа, поднялась на ноги, чтобы бежать дальше, оглянулась и только успела увидеть, как Анс бросилась на меня и ухватила за шею. Мы вместе повалились на песок.

— Грязная шлюха! Ты развязалась! Как же ты…

Я как безумная отбивалась от нее, пыталась швырнуть песок ей в глаза и ударить в живот, но она ловко уворачивалась. Она схватила меня за горло так сильно, что казалось, глаза сейчас выскочат. Потом уткнула меня лицом в песок, и я ничего больше не видела, но почувствовала холод пистолета:

— Какая же ты тварь! — визжала она в истерике, сев мне на спину и вывернув голову набок. Я захлебнулась воздухом. Дуло переместилось к виску.

— Мне очень жаль, Анс. Правда. Я не знала. Я могла бы тебе помочь. Я еще могу тебе помочь. Ну же, я ведь знаю, что ты не хочешь этого делать.

Она снова двинула меня в шею:

— Ты не заслуживаешь! Ты и все эти шлюхи, которые надираются и трахаются, а потом рожают на свет детей, а другие должны разгребать за ними дерьмо! Это ужасно нечестно! Ты хотела всего… Ты все получила! И тебе мало! А я… Я никогда не хотела многого. Только семью. Только шанс на нормальную жизнь. Я, черт побери, старалась изо всех сил, но ведь это никого не колышет! А ты… ты живешь только для себя. И получаешь любовь! Ведь они любят тебя! Даже когда ты избавляешься от их детей и выставляешь их из дома!

Она дрожала, а дуло пистолета било меня в висок. Я должна была говорить и отвлечь ее.

— Но ведь у тебя был Мартин? Он тебя любил…

— Мартин просто ублюдок. Он бросил меня, как ненужную тряпку. После всего, что мы пережили… — ее голос дрогнул. — Он хотел детей. Мы только об этом и говорили, снова и снова. Как наш дом подходит для большой семьи. Что мы будем делать все совсем не так, как наши родители. Но я никак не беременела. Месяц за месяцем. Ты знаешь, что это значит для отношений? Нет, ты не знаешь! Ты беременеешь, даже не подумав, просто потому, что напилась. И рожаешь детей, которых не хочешь. А мой ребенок умирает. После пяти подсадок, когда каждый раз боль и эти гормональные уколы, когда каждый раз напрасная надежда! И наконец получилось! Я так радовалась. Два месяца. Меня выворачивало наизнанку, но я не обращала внимания. У меня в животе жил ребенок. Я так была занята этим, что не замечала, что происходит с Мартином…

Она задыхалась и лихорадочно вздрагивала. Вдруг она схватила мою руку и заломила ее за спину. Нельзя было позволить ей себя связать. С завязанными руками у меня не было ни единого шанса.

— Ты его убила?

— Я не хотела. Я только хотела, чтобы он остался со мной. И стараться дальше завести ребенка. Больше ничего. Но он не хотел. Он считал, что я изменилась. Что я зациклилась на попытке родить. Он сказал, что я должна смириться. Мы потеряли нашего ребенка и, возможно, это был знак, что так все и должно быть. Он говорил, я должна побольше общаться с тобой. «У Марии есть дети, тебя это утешит». Утешит! Как будто этого достаточно. Потом он рассказал, что разговаривал с Геертом. Что вы расстались, и ты сделала аборт. «Как это горько», — сказал он. «Пригласи Марию к нам. Вы сможете поговорить, погуляете с детьми по пляжу». Ха! Ну вот, я так и сделала, урод! Вот она, валяется здесь у меня под ногами, твоя сильная Мария! А ее детишки у меня! И они меня обожают, знаешь ты это?!

И тут я разозлилась. Так разозлилась, что все мои мышцы сжались что есть силы как раз в тот момент, когда она отвлеклась, пытаясь снова связать мне руки. Я дернулась назад, высвободила правую руку и ударила Анс по руке, сжимавшей пистолет у моего виска. Потом повернулась и с жутким криком отпихнула ее от себя. Ее ногти впивались мне в кожу, она била меня коленом в живот, но я была сильнее. Я поднялась на ноги и толкнула ее, она ударилась затылком о замерзший песок, пистолет выпал из рук.

Мы обе затихли на песке, оглушенные грохотом выстрела. Я первой попыталась подняться и посмотреть, не ранила ли она себя. Прошептала ее имя, но она не пошевелилась. Ветер и море бушевали, заглушая друг друга, луна скрылась за тучами. Стал накрапывать дождь, Анс, видимо, почувствовала ледяные капли и стала приходить в себя, но она уже опоздала — я крепко сжимала пистолет в руках. Маленький, черный, он оказался гораздо легче, чем я думала. Я никогда раньше не видела оружия, не говоря уже о том, чтобы держать его в руках, и, конечно, не представляла, что с ним делать, но направила дуло на сестру, которая смотрела на меня, сжав дрожащие синие губы.

— Ты сильно пожалеешь, если меня убьешь, — сказала она.

— Если надо будет, я это сделаю. И уж точно не дам тебе застрелить меня.

— Мария, ты сама загнала себя в угол. Тебе же никто не верит. И что люди подумают, если ты в меня выстрелишь? Тебя отправят за решетку, а Вольф и Мейрел останутся сиротами!

— Я не буду в тебя стрелять, я заставлю тебя вернуться домой и рассказать всю правду.

— Они все знают, что ты чокнутая. Виктор уже рассказал все полицейским. Что ты всегда была со сдвигом и совсем свихнулась после аборта. А теперь думаешь, что все против тебя, не можешь отличить правду от своих фантазий и придумала себе маньяка. Ты невменяемая!