Лоренс Гоф - Сэндсторм Страница 43

– Что еще?

– Волосы чуть длинноваты, пробор с левой стороны. Носит платиновые часы с черным циферблатом и римскими цифрами, на мизинце левой руки кольцо с бриллиантом. Уши малые, прилегают к черепу, мочки отсутствуют.

– Цвет кожи?

– Матовый. Глаза карие. Кустистые брови. Нос большой, загибается книзу. Сразу замечаешь именно его. Широкие ноздри – так сказать, символ, выражение характера.

– Какого же, по-вашему?..

– Приобретательского. Он хищник по натуре.

– Сколько раз вы с ним встречались?

– Один.

– Кто предложил встретиться, вы или он?

– Я, – Дауни явно запутался. – Куда вы клоните, Ричард?

– Из заслуживающих доверия источников мне недавно стало известно, что к ливийскому посольству в Стамбуле приписан некий полковник Бутрос Мурад, сотрудник разведки. Он пробыл там шесть месяцев и со времени своего прибытия города не покидал. А вы говорите, что встречались с ним в Каире три дня назад.

– Турция на том берегу моря. До нее можно лететь меньше часа.

Фостер достал из верхнего ящика стола пухлый конверт с надписью «Совершенно секретно», раскрыл и предъявил Дауни цветную фотографию размером восемь на десять.

– Красавчик да и только. Кто это?

– Догадайтесь.

На фотографии был изображен полковник Мурад в офицерской фуражке и кителе цвета хаки. Кокарда и две серебристых нашивки на погонах поблескивали в свете лампы. Мураду было под шестьдесят. Толстый, лысоватый, в очках, он имел вздернутый нос и большие, почти как у слона, уши. От левой глазницы к углу рта тянулся довольно глубокий шрам.

– Боб Хоуп?[7]

– Вы остроумны, Джек, но не настолько, чтобы мне стало смешно. – Фостер убрал фотографию в конверт и сунул тот обратно в ящик. – Похоже, вас обвели вокруг пальца.

– Может быть, – пробормотал Дауни. – Но, с другой стороны, так ли уж надежен ваш источник? – Он выдохнул дым в направлении кондиционера. – Я разберусь, ладно?

– Разберитесь, пожалуйста, – проговорил Фостер язвительным тоном, почесал затылок, потом посмотрел на свои ноги. – Чарли Макфи должен быть у меня в кабинете в пятницу.

– Я постараюсь.

– Будьте настолько любезны.

Дауни поднялся. Пепел с его сигареты упал на ковер. Он двинулся к двери.

– В пятницу! Если Макфи не появится, считайте, с вами все кончено, – крикнул ему вслед Фостер. – Вас спишут в расход – вы лишитесь пенсии!

Дауни захлопнул дверь. По-видимому, угроза подействовала.

Фостер выждал около минуты, затем переговорил по селектору с Дороти, объяснил секретарше, что нужно сделать, после чего отправился в ванну, плеснул в лицо холодной водой, почистил зубы, причесал редеющие волосы и почувствовал, что не помешает выпить.

Ричард Фостер принадлежал к числу тех людей, которые во всем следуют заведенному порядку, однако этим утром он позволил себе заглянуть на полчасика в ресторан «Шеперд», где уселся за столик и, попивая виски, погрузился в наблюдения за окружающими. Когда он вернулся в посольство, на столе лежала помеченная красным ярлыком папка – фотокопия оригинала, который хранился в Лэнгли. На обложке значилось «1967», что означало год, когда Дауни начал работать на контору. Фостер поудобнее уселся в кресле и раскрыл папку.

Судя по облику Дауни на фотографиях, те были сделаны лет двадцать назад. Несмотря на профессиональные навыки, Фостеру было довольно трудно уловить что-либо общее в наружности Джека Дауни, которого он знал, и того человека, что глядел на него со снимков. Лицо казалось тем же самым и все-таки другим. Или, подумалось вдруг Фостеру – это было нечто вроде озарения, – лицо не изменилось; изменился тот человек, которому оно принадлежало. Он перелистал первые страницы. Детство в Бостоне. Мамочка с папочкой.

Талантливый младший брат, который мечтал играть левого крайнего в составе «Бостон брюинз», а в итоге оказался на всю оставшуюся жизнь прикованным к инвалидной коляске.

Колледж. Подружка. Женитьба. Беременность. Развод. Пара лет в компании «Ай-би-эм». Проблемы с алиментами. Приход в ЦРУ. Первые два года Дауни работал в Вашингтоне.

Неплохое местечко, всегда можно рассчитывать на повышение. В июле 1969-го его отправили в Ливию. В досье не сообщалось, за какие грехи и кто конкретно распорядился об этом. Но два месяца спустя, 1 сентября, Каддафи организовал заговор, в результате которого свергнутый король Идрис аль-Санусси очутился на побережье Турции, где отныне мог управлять разве что самим собой. Разумеется, контора предпочитала не афишировать свою деятельность, однако было известно, что она частично финансировала заговор. Вполне возможно, Дауни принимал в этом деле активное участие.

Папка была толщиной с запястье Фостера. Он связался с Дороти и велел той не беспокоить его до конца дня. В семь часов вечера, будучи на грани изнеможения, он натолкнулся на единственное упоминание об Эдварде Форсайте, отце Дженнифер. В годы, последовавшие за приходом к власти в Ливии Каддафи, Дауни путешествовал по свету, раздувая пожары или, в зависимости от обстоятельств, способствуя их тушению. В 1972 году он на короткий срок возвратился в Ливию. Причины его возвращения представлялись маловразумительными. Согласно отчету, написанному зелеными чернилами – причем размашистый почерк больше подходил какому-нибудь механику по ремонту аттракционов, нежели сотруднику ЦРУ, – Эдвард Форсайт, английский инженер, пробыл в Ливии полтора года, а затем, через три дня после прибытия Дауни, исчез без следа в пустыне недалеко от города Сабха. Жарким летним вечером вышел прогуляться после ужина – и сгинул. Поисковые партии и вертолеты прочесали местность в радиусе сотни миль, но не обнаружили никаких следов.

Неужели Джек Дауни может оживлять мертвецов? Фостер мрачно усмехнулся. Ну и компанию он себе подобрал: Чарли Макфи, англичанка Дженнифер Форсайт, полковник Бутрос Мурад и двое наемников, Свитс и Мартин. И каким, скажите на милость, боком замешан во всем этом шеф каирского бюро ЦРУ Ричард Фостер? Вздохнув, Фостер потер лоб, в который словно колотили изнутри увесистой кувалдой. Похоже, начинается мигрень. Впрочем, он подозревал, что головная боль, учитывая, как разворачиваются события, доставит ему меньше всего неприятностей. И был абсолютно прав.

Глава 26

Египетская пустыня

Свитс запер дверь металлического домика. Оконные проемы были заделаны фанерой, трещины в стенах заткнуты тряпьем. Внутри домика царил непроглядный мрак, воздух был теплым и густым, как суп.

– Готовы? – Голос Мунго отразился от стен и сводчатого потолка, запрыгал по комнате. Дженнифер показалось, что звук идет сразу со всех сторон. Она кивнула, потом сообразила, что Мартин ее не видит, и сказала:

– Да.

– Чарли?

– Готов. – Дженнифер почудилось, что в голосе Чарли появились новые нотки: сила, бодрость, уверенность в себе.

Шел десятый день их пребывания в пустыне. Ежедневные марш-броски закалили Чарли, придали ему мужества. Он загорел до черноты, из глаз начисто исчезло прежнее затравленное выражение.

– Поехали! – крикнул Мунго.

Дженнифер сидела, скрестив ноги, на видавшем виды армейском одеяле, которое расстелила на цементном полу домика. Она подалась вперед, слепо шаря руками в темноте.

Палец левой руки задел металлический предмет – магазин автомата. Дженнифер положила магазин так, чтобы ощущать его бедром, которое облегала голубая джинсовая ткань, и услышала слева от себя лязг металла: судя по всему, Чарли тоже не терял времени даром. У них было шестьдесят секунд на то, чтобы собрать разобранные Свитсом «штайры» и зарядить магазины. По истечении срока Мунго должен был включить освещение в дальнем конце помещения, где находились две мишени. Свет будет гореть всего лишь пять секунд, а затем погаснет. Дабы придать состязанию дополнительный интерес, Мунго и Хьюби решили, что тот из новобранцев, кто проиграет, понесет во время очередного марш-броска рюкзак с лишними двадцатью фунтами груза. Дженнифер шарила в темноте и мысленно отсчитывала секунды. Внутри домика было жарко и душно, ладони взмокли от пота. Она вытерла руки о джинсы, установила на место затвор, щелкнула задней крышкой. Порядок, теперь патроны. Где же они?

Осталось двадцать секунд. Дженнифер нащупала коробку с патронами, открыла, ухватила пригоршню холодных и тяжелых пуль, принялась заряжать магазин тем способом, которому научил ее Мунго, и вдруг над мишенями вспыхнула лампа. Женщина вставила в автомат полупустой магазин, сняла оружие с предохранителя, уперла в плечо приклад, изготовилась к стрельбе и нажала на курок. Из дула вырвалось ослепительно яркое оранжевое пламя. Дженнифер постаралась справиться с отдачей…

– Время! – крикнул Мунго.

Лампа над мишенями в виде человеческих фигур погасла, однако Дженнифер продолжала стрелять, пока не кончились патроны. На мгновение наступила тишина, затем Дженнифер услышала, как ругается вполголоса Чарли, и сообразила, что тот не сделал ни единого выстрела.