Роберт Уилсон - Тайные убийцы Страница 44

Так или иначе, сейчас она была здесь, у дома Хавьера. Ее тонкие ноги в короткой юбке дрожали. Она прошла мимо двери в сторону гостиницы «Колон» и вернулась. Она должна увидеться с Хавьером. Она должна рассказать ему. Не о том, что ее избили. Не о том, что она раскаивается в том, что сделала. Нет, она не хочет ничего ему рассказывать. Она просто хочет быть рядом с мужчиной, который любил ее, обожал ее.

Она спряталась под апельсиновыми деревьями и внутренне готовилась к этой встрече, и в это время дверь открылась и на улицу вышли трое мужчин. Они взяли такси у гостиницы «Колон». Дверь закрылась. Инес позвонила. Фалькон снова открыл дверь и был поражен, увидев странно съежившуюся фигурку бывшей жены.

— Hola,[48] Инес. Все в порядке?

— Hola, Хавьер.

Они поцеловались. Он отступил в сторону, пропуская ее. Они прошли в патио; Фалькон подумал: она выглядит маленькой и тоненькой, как дитя. Он убрал остатки трапезы с СНИ и принес бутылку мансанильи.[49]

— Я думала, ты вымотался после такого дня, — заметила она. — А к тебе еще заходят выпить.

— Да, день был длинный, — согласился Фалькон, думая: к чему бы это? — Как там Эстебан?

— Я его не видела.

— Наверное, он еще на месте взрыва. Они там посменно дежурят всю ночь, — сказал Фалькон. — У тебя все в порядке, Инес?

— Ты у меня уже спрашивал, Хавьер. Я выгляжу так, словно у меня не все в порядке?

— Ты о чем-то беспокоишься?

— Я выгляжу так, словно о чем-то беспокоюсь?

— Нет, ты просто немного похудела. Сбросила вес?

— Я поддерживаю себя в форме.

На этом Фалькон исчерпал весь запас вопросов, которые он мог задать Инес. Его всегда удивляло, как это он мог в нее влюбиться. Сейчас она поразила его своей полнейшей банальностью: специалист по разговорам ни о чем, превосходно излагающий готовые мнения, снобка и зануда. А между тем до свадьбы у них был страстный роман с бурными сексуальными сценами. Казалось, те буйства, до которых они доходили, смущают даже бронзового мальчика в фонтане.

Ее каблуки прощелкали по мраморным плитам патио. Ему захотелось избавиться от нее, как только он ее увидел, но была в ней какая-то трогательная беззащитность в сочетании с недостатком обычной для севильцев самоуверенности, — и это мешало ему вытолкнуть ее в ночь.

— Как ты вообще? — спросил он, пытаясь придумать что-нибудь поинтереснее, но его голова была почти целиком занята тем решением, которое он должен будет принять в ближайшие восемь часов. — Как жизнь с Эстебаном?

— Ты чаще его видишь, чем я, — заметила она.

— Мы какое-то время не работали вместе, и, ты сама знаешь, у него всегда хватало амбиций, поэтому…

— Да, у него всегда хватало амбиций, — согласилась она, — трахать всех баб, какие подвернутся.

Бокал мансанильи замер, не дойдя до рта Фалькона. Потом он сделал хороший глоток: уровень жидкости понизился сантиметра на три.

— Не уверен, что… — начал он, стараясь избегать темы, которая уже не первый год была общим местом в разговорах, ведущихся в полиции и в судах.

— Хавьер, не глупи, на хрен, — сказала она. — Вся долбаная Севилья знает, что он сует своего петушка в каждую киску, которая ему попадется.

Молчание. Фалькон стал вспоминать, слышал ли он раньше от Инес такие выражения. Как будто какая-то торговка, сидящая внутри нее, смела все барьеры.

— Сегодня я наткнулась на одну из его шлюшек в Садах Мурильо, — продолжала она. — Узнала ее по фотографии, которую он сделал своим цифровиком. Она сидела передо мной на скамейке и курила сигару, словно все думала, как сосет ему…

— Хватит, Инес, — прервал ее Фалькон. — Я не тот человек, с которым тебе следует об этом говорить.

— Почему бы и нет? — спросила она. — Ты меня знаешь. Мы были близки. Ты знаешь его. Ты знаешь, что он… то, что он… что я…

Она не выдержала. Фалькон вынул бокал у нее из руки, нашел салфетки. Она высморкалась, ударила кулачком по столу, попробовала вбить каблук в пол патио и поморщилась. Она стала ходить вокруг фонтана, но вдруг почувствовала режущую боль в боку и вынуждена была схватиться за него рукой.

— Все в порядке, Инес?

— Прекрати задавать мне этот вопрос, — сказала она. — Ничего страшного, просто камни в почках. Врач говорит, что мне надо пить больше воды.

Он принес ей стакан воды, думая о том, как бы ему урегулировать эту ситуацию, вот-вот должен был прийти Марк Флауэрс. Его мозг буксовал, пытаясь осознать абсурдный факт: она пришла к нему поговорить о неисправимом распутстве своего мужа. Что это означает?

— Я хотела поговорить с тобой, — сказала она, — потому что мне больше не с кем. С моими подругами такой уровень доверия невозможен. К тому же я уверена, что некоторых из них он успел завоевать. Мои страдания станут для них предметом сплетен, не более. Я знаю, несколько лет назад у тебя был очень тяжелый период, и поэтому ты поймешь то, что я сейчас переживаю.

— Я не уверен, что мой опыт можно сравнивать с твоим, — ответил Фалькон, хмурясь: она говорила, погрузившись в себя, и ситуация успела выйти из-под его контроля.

— Я знаю, что, когда мы расстались, ты еще меня любил, — проговорила она. — Я тогда очень тебя жалела.

Он знал, что ничего подобного она тогда не чувствовала. В то время она свалила на него всю вину, без устали повторяя ему, как заклинание, ужасную фразу о его бессердечии: «Тu no tienes corazon, Javier Falcon».[50]

— Ты думаешь уйти от Эстебана? — спросил он осторожно, впадая в панику при мысли, что она может счесть, будто он примет ее обратно.

— No, no, no que no, — ответила она. — До этого не дошло. Мы созданы друг для друга. Мы многое пережили вместе. Я бы никогда его не оставила. Он во мне нуждается. Просто…

Просто для обманутой жены существует не так уж много шаблонных фраз, мысленно закончил за нее Фалькон.

— Просто… ему нужна помощь, — произнесла Инес.

Что за день такой сегодня? СНИ хочет, чтобы он уговорил своего недавнего друга стать шпионом. А его бывшая жена хочет, чтобы он уговорил ее мужа, с которым его связывают только профессиональные отношения, показаться психоаналитику.

— Что ты об этом думаешь, Хавьер?

— Я думаю, что это не мое дело, — твердо ответил он.

— Все равно я хочу знать, что ты думаешь, — сказала она, и ее глаза казались огромными.

— Ты никогда не убедишь Эстебана — и, кстати, любого мужчину — пойти к психоаналитику или консультанту по семейным вопросам, если он сам не считает, что существует какая-то проблема, — ответил Фалькон. — А большинство мужчин в подобной ситуации редко считают, что проблема касается их.

— Он шляется налево еще с тех пор… мы тогда еще даже не поженились, — сказала она. — Он должен понимать, что ему надо измениться.

— Единственное, что может его изменить, — это какая-то крупная жизненная травма, которая могла бы заставить его задуматься о своих… ненасытных потребностях, — произнес Фалькон. — К сожалению, в результате может оказаться так, что те, с кем он близок сейчас, уже не будут…

— Я была рядом с ним во время его последнего кризиса с этой американской сучкой, и я буду с ним сейчас, — ответила она. — Я знаю, он меня любит.

— Таков был мой опыт, — сказал Фалькон, вытягивая перед собой руки и понимая, что он только что объяснил Инес, почему ее больше нет в его жизни. — Впрочем, у меня проблема была не в том, что я шлялся налево.

— Да, она была не в этом, правда? Ты был такой холодный, Хавьер, — сказала она.

От этой интонации фальшивого участия он готов был заскрипеть зубами, но тут позвонили в дверь, и это спасло его от необходимости вычерпывать последние запасы терпения. Он проводил ее к выходу.

— Ты сегодня популярен, — заметила Инес.

— Уж не знаю, что во мне находят, — проговорил Фалькон, тут же приняв ироничный тон.

— Мы сейчас редко видимся, — сказала она, целуя его еще до того, как он открыл дверь. — Прости… если мы не увидимся снова…

— Снова? — переспросил Фалькон, и тут в дверь позвонили еще раз.

— Прости, — повторила она.

В половине десятого вечера Кальдерон пришел в квартиру Марисы. Еще через двадцать минут они лежали, голые и пропитанные сексом, на полу у дивана. Они пили «куба либре»[51] со льдом и не спеша курили «Мальборо лайтc» из одной пачки. Оседлав его, она терлась отвердевшими сосками о его губы, постепенно опуская лобок так, что тот почти щекотал кончик его усталого члена. Он обхватил ладонями ее ягодицы и чересчур сильно укусил ее за сосок.

— Ай! — вскрикнула она. — Ты не ел?

— На еду было не так много времени.

— Может, тогда сделаю тебе макароны? — Теперь она стояла над ним, все еще в туфлях на каблуках, расставив ноги, положив руки на бедра, с пухлых губ свисала сигарета.