Эрик Ластбадер - Цзян Страница 45

В продолжении этого и в начале следующего года армия Чан Кайши с боями шла через центральные провинции, набирая силы во время своего продвижения. К началу 1927 года они заняли три провинции.

А в Шанхае тем временем Ху Ханмин с помощью Май поднял Коммунистическую фракцию на борьбу с имперскими амбициями генерала, отстаивая идеалы Сунь Ятсена.

Чжилинь, предвидя дальнейшее усиление нестабильности в стране, уговорил братьев продать все их земельные участки и, хотя совместный капитал мог бы быть более солидным, если бы они освободились от своей недвижимости попозже, он почувствовал себя увереннее, определив деньги в более надежное место.

Этим местом была, конечно, фирма «Сойер и Сыновья», где доля братьев Ши значительно выросла. С их «братской» помощью эта американская компания расширила свое влияние. С ней теперь соперничать могли только две старейшие британские фирмы.

Брат Чжилиня рос по службе даже быстрее, чем он думал. Отлично разбираясь в людях, Сойер скоро приблизил к себе молодого человека и, когда Чжилинь напомнил ему о его обещании отправить его в Гонконг, сделал это с большой неохотой.

— Он очень ценный работник и может быть полезен здесь, — ворчал он.

— А ты только прикинь, — возразил Чжилинь, — насколько его ценность возрастет, когда он возглавит твое Гонконгское отделение!

Весной 1927 года Чан Кайши с триумфом вернулся в Шанхай. По возвращении он обнаружил, что в его отсутствие Гоминьдан избрал нового Председателя, но это не смутило бравого генерала. Он быстро вернул себе руководство партией, хотя и не полностью: она раскололась на две фракции. Май было горько видеть любимый цветок, посаженный Сунь Ятсеном, разорванным надвое, и она делала все возможное, чтобы воспрепятствовать расколу. Но все ее усилия были напрасны: семена вражды были посеяны, и уже было невозможно остановить стихийные силы, раздирающие Революцию пополам.

Несколько дней спустя после китайского Нового года Чжилинь проснулся среди ночи весь в холодном поту. Ему приснился страшный сон, но о чем — этого он не мог вспомнить. Он повернулся к Май, но обнаружил, что ее нет рядом с ним.

Он поднялся с кровати, вышел в прихожую, надевая на ходу халат. Ее уже выводили на улицу двое вооруженных солдат и офицер в форме Национальной армии.

— Что здесь происходит?

— Это вас не касается, — буркнул офицер. — Приказ генерала Чана.

— Она моя жена, — встревожился не на шутку Чжилинь. — Все, что касается ее, касается и меня.

— Это внутренние дела Центрального Комитета Гоминьдана, — заявил офицер, будто повторяя урок, заученный наизусть. — Я не советую вам вмешиваться в них. — Он повернулся на каблуках. — Миссис Ши, следуйте за мной.

— Я должен поговорить с женой, прежде чем она... Но солдаты уже схватили ее и выволокли за дверь.

— Чжилинь! — услышал он ее голос. — Муж мой!

— Подождите! — крикнул он, устремляясь вслед за ними, но офицер остановил его, приставив пистолет к груди.

— Извольте возвратиться в свою комнату, мистер Ши! — приказал он. — Ваша жена вернется после того, как мы уточним некоторые вопросы. Генерал Чан гарантирует, что с ней ничего не случится.

Дверь закрылась за ним.

Когда столбняк прошел, Чжилинь бросился к окну. Он успел увидеть, как солдаты уводили ее в темноту. Прежде чем тоже исчезнуть из поля зрения, офицер взглянул вверх, и его глаза встретились с глазами Чжилиня. Офицер поднял руку с пистолетом, будто салютуя им или предупреждая. Затем и он растворился во тьме.

Чжилинь дрожал как в лихорадке. Сердце болезненно ныло, когда он возвращался в свою комнату, чтобы одеться. И в таком смятенном состоянии был его ум, что он услышал продолжающийся уже минут десять стук в дверь, только когда вернулся в прихожую. Мелькнула мысль, что Май была арестована по ошибке и теперь она вернулась. Он бросился к двери и распахнул ее настежь.

На пороге стоял Ху Ханмин. Лицо его было бело, как лист мелованной бумаги.

— Я только что из штаб-квартиры Партии. У дверей солдаты Чана. Всюду аресты. Если кто пытается сопротивляться, его расстреливают на месте. Как видишь, худшие опасения Май сбылись: Чан принялся за чистку Партии, которую он теперь контролирует полностью. — Ху взглянул на Чжилиня. — А где Май? Боюсь, угроза нависла и над ней.

— Ее увели солдаты. Только что! — Чжилинь схватил своего старшего друга за руку. — Скорее, Ханмин! Мы должны догнать их, пока не поздно!

Они сбежали вниз по лестнице и выскочили на улицу. Фонарь освещал площадку перед домом, а дальше была тьма. Раздавшийся оттуда голос остановил их:

— Куда направляетесь, господа?

Чжилинь узнал голос прежде, чем разглядел его фигуру, вырастающую из темноты. Офицер держал их на мушке своего пистолета.

— Генерал Чан и тут не ошибся! — с удовлетворением заметил он. — Чувствовал он, что Ху Ханмин объявится именно здесь! — Офицер улыбнулся. — И вот он, голубчик! — Последовал отрывистый приказ и появились солдаты. Май была с ними.

— Отпустите ее! — крикнул Чжилинь. Он сделал шаг вперед, но офицер остановил его, направив на него свой пистолет.

— Отпустите ее! — как эхо, прозвучал голос Ху. — Отпустите, и я без сопротивления сдамся.

— Приказ, полученный мной, этого не предусматривает! — заявил офицер, очевидно упиваясь своей властью над этими некогда известными людьми. — Кроме того, меня не очень волнует, будешь ты сопротивляться или нет. — Он повернулся к солдатам. — Держите ее крепче!

Выполняя его приказ, те схватили Май за кисти рук и развернули ее лицом к офицеру. И тут до Чжилиня дошло, что офицер вовсе не собирается доставлять ее к Чан Кайши. У него были совершенно другие инструкции относительно нее.

— Что вы делаете! Остановитесь! — крикнул он, бросаясь к ним, но офицер уже выстрелил.

Май смотрела на него, и не было страха в ее глазах, когда пуля вошла в ее грудь напротив сердца. Чжилиню показалось, что она вздохнула, умирая.

— Стойте! — крикнул он еще раз, устремляясь вперед. Офицер не сделал никакой попытки остановить его. Лицо его расплылось в садистской ухмылке, и он не заметил, что в последний миг Чжилинь изменил, направление, в котором бежал, и бросился на него. Не помня себя от ярости, Чжилинь вырвал пистолет из рук офицера, запихнул его дуло прямо в ухмыляющийся рот и нажал на курок.

Звук выстрела резанул по ушам, и руку с пистолетом подбросило отдачей. То, что осталось от офицерского лица, больше напоминало кровавое месиво. Труп завалился на землю, руки и ноги дернулись в последнем рефлекторном движении.

С подсознательной точностью и экономией движений загнанного в угол зверя Чжилинь повернулся к солдатам, которые спешили на помощь командиру, выпустив руки своей мертвой жертвы, и еще два раза нажал на курок. Он продолжал стрелять, опустошая обойму, даже после того, как они упали на землю.

А потом он пошел туда, где в пыли лежала Май, и опустился на колени рядом с мертвой женой. Глаза закрыты и почти нет крови.

Можно было подумать, что она просто спит.

Книга вторая

У-вэй[24]

Время настоящее, лето

Гонконг — Крым — Пекин — Цуруги— Токио — Вашингтон

Эндрю Сойер проснулся, помня в мельчайших подробностях сон, который ему только что снился. Он сел на кровати, уставившись на свое отражение в большом, засиженном мухами зеркале на противоположной стене. Увидел вытянутое лицо, отцовские — синие, как васильки — глаза. Щеточка безукоризненно подстриженных усов, убеленные сединой редеющие волосы на голове.

Рассеяно он пригладил их рукой, испещренной бурыми пигментными пятнами. Интересно, подумал он, когда это волосы начали так активно выпадать? Наверно, в то же самое время, когда появилась первая седина в усах — рыжевато-светлых, какими они были у него в лучшие годы... Где они теперь, эти годы?

Облокотившись рукой на сатиновые простыни, другой он потянулся к фарфоровому кувшину с водой, стоявшему на ночном столике. Налил стакан и с жадностью выпил. Надо позвонить Питеру Ынгу, -подумал он, делая большие глотки. — Питер точно знает надежную сам-ку.

Сойер поставил стакан, и при этом его взгляд опять упал на пигментные пятнышки на тыльной стороне ладони. Кожа совсем стариковская, подумал он. Как сильно выступают голубоватые вены, как неприятно в них пульсирует кровь, поддерживая жизнь в этом старческом теле.

Обычно он не слишком задумывался над бренностью человеческого существования. Являясь тай-пэнемфирмы «Сойер и сыновья» утке более сорока лет, он всегда был поглощен делами. Даже смерть его первой жены Мэри во время урагана 1948 года не слишком отвлекла его.

Теперь, когда ему уже семьдесят, он бы тоже не задумывался о быстротекущем времени, если бы не сны. И не смерть Мики.

Ему было двадцать восемь, когда Мэри покинула его. Судьба? Может, это и так, но Мики было всего восемнадцать месяцев, когда она умерла... Долгие годы мысль о том, чтобы жениться во второй раз, не приходила ему в голову. Возможно, она бы так и не пришла никогда, если бы не увещевания Питера Ынга, его компрадора[25], его главного и незаменимого советника. Питер Ынг считал, что тай-пэнюнеобходимо иметь наследника, которому он мог бы передать бразды правления своей фирмой.