Питер Альбано - Поиск седьмого авианосца Страница 48

— Транспорты и два эсминца сопровождении через два дня могут выйти из Владивостока. — Резиновый наконечник указки пополз вниз и замер в какой-то точке Восточно-Китайского моря южнее Кореи и западнее острова Кюсю. — Здесь мы будем «прогуливаться», здесь мы их перехватим. — Ткнув указкой в Корейский пролив, он облизал тонкие губы. — Здесь придет к ним час расплаты.

Снова раздались крики «банзай!», к которым присоединился и Брент. Адмирал Аллен хранил молчание. Когда взрыв воодушевления улегся, Фудзита повернулся к Файту.

— Семь эскадренных миноносцев класса «Флетчер» готовы к выходу в море, господин адмирал, — сказал седоголовый командир конвоя, грузно выбираясь из своего кресла. — Беда в том, что у нас есть системы поиска воздушных и надводных целей, но по женевским договоренностям нет РЛС управления огнем. — Он устремил пристальный взгляд голубых глаз на зажатый в руке Фудзиты лист с распечаткой донесения. — А если верить «Трепангу», арабы его засекли именно этой штукой. — Он повел глазами по лицам настороженно примолкших офицеров. — Если мои ребята начнут торпедную атаку против корабля, оснащенного таким радаром, их можно считать покойниками. И не помогут ни дымовая завеса, ни маневр, ни скорость.

— Ошибка исключена? — озабоченно спросил у Аллена адмирал.

Тот кивнул Бренту, и лейтенант встал из-за стола:

— Все возможно, сэр, но грамотный оператор легко распознает работу радара управления огнем. Частота выше, а фокус луча уже. Мне кажется, подводники не ошиблись и засекла их именно эта РЛС.

— Значит, в Женеве нас водят за нос, — жестко сказал Файт.

— Я немедленно пошлю запрос! — воскликнул Аллен.

Окума и Сайки, переглянувшись, усмехнулись.

— Это еще не все, — продолжал кэптен. — У нас стоят старые торпеды «Марк-46» с контактными взрывателями. Нам нужны новые — NT—37C, это лучшие торпеды в мире. У них есть все, что нужно, — активное и пассивное самонаведение и управление по проводам, а в борьбе со скоростными, почти бесшумными лодками они просто незаменимы. А дальность — вдвое больше против «сорок шестых».

Адмирал Аллен с глубоким вздохом откинулся на спинку кресла.

— Да я знаю, Джон, — произнес он почти с отчаянием. — Но ведь я же вам объяснял… Русские обязались не поставлять самонаводящиеся торпеды своим союзникам, мы — своим. Таковы условия, что мне вам это рассказывать?!

— Из-за этих условий я потерял Огрена, Уорнера, Фортино, Джексона, Филбина, Джиллилэнда… — зарычал Файт.

От этого скорбного перечня погибших лицо Аллена страдальчески сморщилось.

— Это нехорошо с вашей стороны, Джон. Запрещенный прием. Мы все несем потери.

— Свяжитесь с вашим министерством, с Главным штабом ВМС, — вмешался Фудзита. — Пошлите запрос. Попытка не пытка.

— Сколько таких запросов я уже посылал…

— Делать нечего. Будем воевать тем, что есть, Марк, — сказал Файт. — Командиры всех моих миноносцев — американцы, все по многу лет плавают, все участвовали во второй мировой. — Он перевел взгляд на Фудзиту. — Надеюсь, сэр, вы будете применять торпедные атаки как крайнее и последнее средство.

— Не сомневайтесь, кэптэн. Да! — обратился Фудзита к Аллену. — Что там ваша лодка у Владивостока? Сообщений не было?

— Не было, сэр. Они выходят на связь только в случае активных действий объекта наблюдений.

— «Активных действий»… — насмешливо повторил Окума. — Может быть, они просто-напросто спят?

Послышались смешки. Фудзита оглядывал своими узкими глазками сидящих за столом, и Брент понимал, что на этот раз адмирал не вмешается.

— Нет, они не спят, — ответил Аллен. — Мне странно это вам объяснять, подполковник, но вы, наверно, забыли: приемники РЛС на берегу и на патрульных судах, перехватив сигнал, могут установить местонахождение лодки в считанные секунды.

Прежде, чем Окума успел ответить, адмирал спросил:

— Хороший у нее радар?

— Самый лучший, сэр. Это «Огайо», ею командует коммандер Норман Вил, мой друг.

— На него можно положиться?

— Всецело. Плавает лет двадцать и, пожалуй, один из лучших подводников в мире.

— Добро. Завтра в 8:00 «Йонага» снимается с якоря. — Фудзита ткнул указкой в точку на карте в ста милях к востоку от Токийского залива. — Подполковник Мацухара, сообщите вашим командирам звеньев, что самолеты мы примем здесь. Старший офицер подготовит письменный приказ с указанием координат точки рандеву. — Он повернулся к Аллену. — Будем уповать на то, что ваш друг сообщит нам точное время выхода «Эль-Хамры» и «Мабрука». Так мы сбережем время и топливо.

— Будьте покойны, сэр, — уверенно улыбнулся адмирал. — Норман Вил не подведет.

10

Поставленная задача не нравилась коммандеру Норману Билу. Патрулируя в разведывательном дозоре в сорока милях юго-восточнее Владивостока, лодка имела под килем всего тридцать восемь фатомов,[19] а Вил, как и все командиры подводных атомных ракетоносцев, хотел действовать на глубине хотя бы в сотню. Его лодка была создана для океанских бездн, а не для мелководья: глубина дает пространство для маневра, возможность уйти от борзой своры кораблей ПЛО,[20] которые сначала почуют зверя гидролокаторами, а потом стиснут у него на горле клыки глубинных бомб и торпед. И это адское патрулирование шло уже два месяца. Шестьдесят один день лодка дрейфовала или со скоростью трех узлов ползала на глубине сорока — шестидесяти футов на траверзе бухты Петра Великого, наблюдая за входившими и выходившими судами. Сторожевики, миноносцы, танкеры, сухогрузы… Но ливийцев «Мабрука» и «Эль-Хамры» не было.

У «Огайо», самого крупного и самого лучшего подводного ракетоносца американского флота, были и свои недостатки: при водоизмещении в 16600 тонн в надводном положении и 18700 тонн — в подводном этот кашалот медленно всплывал и еще медленнее погружался. Ему, способному держать под контролем немыслимое морское пространство — четырнадцать миллионов квадратных миль, — нужен был и соответствующий оперативный простор. Атомный реактор с водяным охлаждением S8G мчал «Огайо» со скоростью сорок узлов, но китайская орбитальная станция лишила лодку ее могучих челюстей — двадцать четыре ракеты «Трайдент-1 С—4 MIRV» были демонтированы, пусковые шахты пусты, а единственным оружием остались четыре торпедных аппарата и торпеды «Марк-48».

Вил, подводник с двадцатилетним стажем, так до конца и не сумел побороть страх замкнутого пространства, охватывавший его с особенной силой на центральном командном посту, где в красноватом свете его со всех сторон тесно обступали люди и приборы — бесчисленные электронные планшеты, мерцающие зеленым экраны систем обнаружения, дисплеи компьютеров, где стоял особый запах, присущий всем подводным лодкам, — смесь дизельного масла, сигаретного дыма и давно не мытых мужских тел, покрывающихся потом в минуты опасности. Минуты такие случались часто, и никакие, даже самые усовершенствованные кондиционеры не могли справиться с этим едким букетом.

Перед Норманом на отдельных консолях стояли два командирских и поисковый перископы и пульт управления устройствами, выдвигавшими штыри радиоантенны, РЛС обнаружения и навигационного радара. Рядом в лениво-скучающих позах томились старший помощник лейтенант Джек Барр и трое его людей, раньше, когда ракеты еще были оружием, отвечавших за компьютеризованную систему наведения ракет «Марк-98», а теперь обслуживавших компьютеры управления торпедным огнем «Марк-118», РЛС обнаружения надводных целей ВPS—15А и систему РЭБ WLR—8. За спиной командира находился гидроакустический комплекс BQQ—6, перед которым сидели два оператора и лейтенант Лоуренс Мартин или просто Ларри. По левую руку — приборы инерциальной навигационной системы, гироскопы и акселерометры, фиксировавшие ход «Огайо» во всех направлениях и скорость лодки в надводном и в погруженном положении. Оператор давал штурману показания оптики и электроники и мог определить местоположение лодки с точностью до двухсот ярдов в любой точке земного шара.

Норман Вил барабанил пальцами по колену. Через тридцать секунд предстояло подвсплыть на перископную глубину и оглядеть бухту. Командир вздохнул. «Мичиган» сменит их только через четыре дня, и они пойдут на Перл-Харбор, там проведут текущее переоборудование, а он сможет вырваться в Сан-Диего повидать жену Рэйчел и дочек — Сильвию и Бернис. Рэйчел, хоть и родила ему двух девочек, осталась такой же свежей и стройной, как и двадцать лет назад, когда они познакомились. Как у всех, кто по многу месяцев не видит ни одного нового лица и занимается утомительным и нудным делом наблюдения и поиска, фантазии Нормана Вила всегда были мучительно предметными и яркими до галлюцинаций. Рэйчел являлась ему не только в те долгие ночные часы, когда он в лютой мужской тоске ворочался на своей узкой койке, физически ощущая рядом с собой ее нагое тело, но и когда он прокладывал курс, вертел ручки перископа или просто сидел, слушая «травлю» своих офицеров. Он вдыхал аромат ее кожи. Он чувствовал ее присутствие.