Дурной ген - Робин Кук Страница 49

Мэдисон пострадала не слишком сильно и может говорить, остается шанс, что она поучаствует в поисках Любовничка, ведь от ее опыта во взаимодействии с коммерческими генеалогическими компаниями во многом зависит результат. В конце концов, Арья несколько ограничена во времени: практика в бюро продлится еще пару недель, после чего она снова станет обычным интерном-патологоанатомом, а следовательно, ей уж точно некогда будет проводить расследование, и неважно, насколько оно задевает сейчас ее чувства.

Прежде чем пуститься в пуль, Арья позвонила в главную справочную Бельвью, чтобы выяснить, где именно находится Мадисон, поскольку в больнице было несколько отделений реанимации. Арья предположила, что придется идти в палату при отделении неотложной помощи, но ошиблась. Мэдисон поместили на втором этаже западного крыла, в интенсивной терапии с отдельными палатами. В своем роде новость была хорошей: значит, Мэдисон не только жива, но и находится в достаточно стабильном состоянии, и следовательно, с большой долей вероятности может говорить. Вот и еще один довод в пользу того, чтобы приложить усилия и съездить к ней.

Выйдя из больницы Хассенфельд, Арья на этот раз двинулась по Первой авеню на юг. Быстрым шагом она снова миновала четырехквартальные владения медицинского центра Лангоуна, а затем и здание бюро. Теперь она шла вдоль старых кирпичных корпусов больницы Бельвью, которые до сих пор не снесли. Как всегда, идя по здешней территории, она думала, какие ужасные истории могли бы поведать эти дома, умей они говорить. Сразу за старыми корпусами располагалась новая больница Бельвью, и Арья вошла в главную дверь.

И снова висящее у нее на шее удостоверение медицинского центра Нью-Йоркского университета стало ключом, открывшим доступ в любые отделения. Проложив путь сквозь толпу, Арья поднялась на лифте на второй этаж западного крыла, где располагалась интенсивная терапия.

У Арьи, интерна патологоанатомии, не было особых причин тут появляться, за исключением того времени, когда она проходила в этой больнице практику по специальности. Несколько раз она посещала это крыло с учебными экскурсиями и потому знала, что и как здесь устроено. Отдельные палаты делали существование пациента реанимации чуть более сносным и помогали защитить от травматического расстройства. Это давало возможность в какой-то мере уберечь обитателя палаты от тех бед, которые случались с другими больными. До недавнего времени психической травме, возникающей от пребывания в реанимации, не уделялось должного внимания, а ведь круглосуточного яркого света и бурной деятельности персонала в сочетании с жужжанием аппаратов искусственной вентиляции легких и кардиомониторов вполне могло хватить, чтобы свести кого-нибудь с ума.

Из опыта практики на четвертом курсе медицинского факультета Арья знала, с кем надо поговорить в первую очередь. По сути, на отделении распоряжалась старшая сестра смены, даже если там, как обычно бывало, находились интерны интенсивной терапии, а то и реаниматологи. Но в отделении Арья с удивлением увидела нескольких полицейских, как в форме, так и в штатском, наверное, детективов. Все они стояли по стеночкам и беседовали между собой. Старшую сестру Арья нашла на центральном посту, который был эквивалентом мозга отделения. Тут рядами стояли мониторы, на них шли данные кардиомониторов и другая информация о показателях жизнедеятельности всех пациентов. Каждому больному полагалась собственная медсестра, которая проводила у его постели семьдесят пять — восемьдесят процентов своего рабочего времени. Старшую сестру смены звали Морин Д’Сильва, она управляла всем происходящим, будто дирижер симфонического оркестра музыкантами. Чтобы привлечь к себе ее внимание, Арье пришлось некоторое время подождать.

— Мне нужно увидеться с Мэдисон Брайант! — выпалила она, как только появилась возможность.

— Как и всем остальным, — сказала Морин, но тут ее отвлекли, и ей пришлось кричать на все отделение насчет анализа крови, который необходимо срочно сделать. Мгновение спустя она снова переключилась на Арью: — Так про кого вы спрашивали?

— Про Мэдисон Брайант, — напомнила та.

— Точно, несчастный случай в подземке, — кивнула Морин. — Восьмая палата.

— Она в сознании? — спросила Арья. — Может говорить?

Медсестра неопределенно помахала рукой в воздухе.

— Она периодически теряет сознание, но когда в себе, ориентируется во времени, понимает, где находится и кто с ней. Учитывая, что с ней случилось, она очень везучая неудачница. С медицинской точки зрения она на удивление стабильна, поэтому ее сюда и привезли.

— Вы пошутили насчет того, что все хотят ее видеть? — поинтересовалась Арья.

— Вовсе нет, — ответила Морин. — Все эти полицейские тут из-за нее, как и куча больших шишек, которые сию секунду набились в ее палату.

— А с чего такой переполох? — удивилась Арья.

— Похоже, ее столкнул какой-то бездомный, — объяснила медсестра. — Во всяком случае, так говорят.

— А большие шишки — это кто?

— Ну, например, президент и гендиректор мед-центра Лангоуна, — проговорила Морин, на которую визит начальника такого уровня явно произвел впечатление. — Я его первый раз живьем вижу. Плюс несколько завкафедрами медицинского факультета Нью-Йоркского университета и здешний завотделением неотложной помощи.

— Вы имеете в виду, тут Вернон Пирс? — переспросила Арья.

Она стояла у центрального поста и оттуда могла видеть, что происходит в восьмой палате. Там вроде было полно народу, но мало-помалу посетители начали выходить в коридор. Среди них она даже заметила знакомое лицо, доктора Карла Хендерсона.

— Вон Вернон Пирс, — сказала Морин, показывая на первого вышедшего из восьмой палаты. Он был роста чуть выше среднего, плотный, с умеренно длинными волосами, разделенными на косой пробор и зачесанными назад. Полное, но не дряблое темное лицо поросло легкой щетиной. Не будь он президентом медцентра, подумалось Арье, вполне сошел бы за главаря какой-нибудь серьезной банды.

— А какие травмы у Мэдисон Брайант? — спросила Арья, все еще гадая, есть ли шансы получить помощь с вычислением Любовничка.

— Переломы обеих ног, нескольких ребер и руки, плюс травма черепа. Хуже всего, что она лишилась стопы. К счастью, она упала между рельсов, только нижнюю часть ноги ниже лодыжки отрезало.

«Вот же хрень какая», — подумала Арья. Травма черепа означала сотрясение мозга, и это в лучшем случае, а следовательно, рассчитывать на помощь Мэдисон, скорее всего, не приходится, во всяком случае, сегодня. Еще даже не попытавшись поговорить с ней, Арья все больше сомневалась, стоит ли вообще совершать усилия в этом направлении. И хотя у попавшей под поезд социальной работницы была дьявольски уважительная причина не отвечать на сообщения, Арья не могла не испытывать раздражения в ее адрес. Мэдисон, небось, стояла у самого края платформы, у проклятой желтой линии, за которую правила велят не заходить. Сразу же вспомнились нью-йоркские пешеходы: в ожидании зеленого света они вечно толпятся у самой проезжей части, так и напрашиваясь, чтобы их переехало такси, что, кстати, случалось довольно часто.