Владимир Ераносян - Крестная мать Страница 52

Клауса словно прошиб электрический разряд: "Уйдут, сволочи!" Он прыгнул в машину и повернул ключ зажигания.

— Не выйдет, ребятня, Клаус свою работу знает. Засранец на крючке, но где ж засранка?! — Клаус не сомневался, что надо ехать за этим такси, ибо твердо полагался на пословицу о погоне за двумя зайцами. Пусть теперь напарничек посуетится, пусть пасет птичку возле ее "восьмерки". "Навалились вы на мою голову", — выругался Клаус и нажал на газ.

Стоявшая неподалеку белая "таврия" плавно тронулась следом.

На следующий день в Днепре нашли труп Клауса, на груди у него был вырезан полумесяц. Крестник Родионовой исчез бесследно.

Приняв благословение Матушки, Роланд крушил всех без разбору. По всем гостиницам вылавливал чеченцев. Люди Кутателадзе разведали, что в отеле "Днипро" остановился Ваха Мудаев — родной брат Алхана Мудаева — главаря чеченского землячества и куратора залетных вайнахов, приезжавших в Киев по делам. Ваху забили до полусмерти, а потом невменяемого отвезли на заброшенную загородную дачу и засадили в холодный погреб. Роланд решил попридержать такую добычу.

Кутателадзе безусловно не знал, чьи люди расправились с одним из лучших его ребят и похитили крестника его Хозяйки, но самой заметной мишенью был Алхан, а Роланд не был любителем мудрствовать лукаво, подмять бока мусульманской братии Кутателадзе хотел давно, слишком нагло они себя вели. Случай представился.

Люди Роланда заодно крушили цветочные рынки азербайджанцев. Сожгли дотла цех по производству фальшивого азербайджанского коньяка и учинили погром в кафе "Дагестан". Здесь завязалась перестрелка, громилы Кутателадзе прикончили двоих, в том числе и хозяина заведения, который водил дружбу с Алханом. Когда уходили, бросили напоследок:

— Алхан — труп.

Колхозный рынок стал местом зрелищного представления — торговцев-азербайджанцев заставили подмести рынок своими же гвоздиками. Спустя пару дней очередью пришили двух чеченцев — гостей Алхана, прибывших из Грозного. Эти двое были большими доками в оформлении липовых авизо. Люди Роланда прихватили у убитых дипломат с кипой платежных поручений и несколько десятков тысяч долларов. Смерть банковских махинаторов сильно повредила авторитету Алхана. В Грозном недоумевали, почему он не смог обеспечить надлежащую охрану своим землякам, которыми гордилась вся Чечня.

Роланд тем временем искал самого Алхана, но тот как сквозь землю провалился. Преступный мир Киева ждал, что последует дальше, не сомневаясь, что ответные действия не заставят себя ждать долго. "За Алханом не заржавеет, — рассуждали знатоки, — быть резне". Однако все понимали, что в любом случае Алхан обречен быть побежденным, за Кутателадзе стояла Матушка. По этой причине прогнозы насчет ответных мер Алхана были противоречивыми. Многие склонялись к тому, что Алхан пойдет на поклон — его песенка спета.

И все-таки Алхан, оправившись от шока, принял вызов; задетые честь и достоинство перебороли инстинкт самосохранения. Перед тем, как нанести равноценный удар своему врагу, он долго размышлял и так как был человеком далеко не глупым, то нашел уязвимую точку на теле Кутателадзе. Олега Никанкина, которого Роланд любил как родного брата и который тренировал его людей, нашли с перерезанным горлом в раздевалке спортзала, рядом придавленный штангой лежал обезображенный труп приставленного к тренеру телохранителя. На груди у тренера был вырезан полумесяц — Алхан оставил свое клеймо, уведомляя тем самым врага, что теперь не остановится ни перед чем. Он объявил джихад.

Увидев это зрелище, Роланд взревел:

— Алык! Алык! — Он метался по раздевалке и пронзительно выл. Никанкин был единственным человеком, которого он любил как родного. Ведь именно Никанкин вывел его в люди, подписал ему путевку в жизнь. Роланд рвал и метал. В таком состоянии и без того неизощренные мозги Роланда перестали трезво оценивать истинное положение дел. Он готов был погибнуть сам и утопить в крови весь Киев. Он уже не мог быть бесстрастным, он жаждал возмездия.

Клеймо Алхана лишний раз доказывало его причастность к краже крестника Родионовой. Хотя Роланду ничего не надо было доказывать — улики нужны на совете у Родионовой, ему же уже ничего не надо, кроме смерти Алхана.

Когда в стане Мудаева разведали о намерениях Роланда взорвать мусульманскую мечеть, Алхан не знал, воспринимать ли такую угрозу всерьез, насколько подобный беспредел вообще реален, но он все же позвонил в Грозный и потребовал немедленной помощи.

Через три дня в Киев прибыл человек из Грозного, лицо уполномоченное Координатором проверить киевские дела. Посланника доставили из аэропорта к обнесенному высоким каменным забором двухэтажному дому, превращенному в неприступную крепость. Двое охранников открыли ворота, и БМВ с гостем въехала во двор. Мудаев очень обрадовался, что визитер оказался его давним знакомым. Яраги Усманов теперь стал важной птицей в Грозном, советником Координатора по особым поручениям.

Однако гость холодно поздоровался с ним.

— Яраги, для тебя приготовили ванну с хвоей, не хочешь принять с дороги? — из деликатности спросил Алхан, хотя по глазам гостя понял, что не время разыгрывать из себя радушного хозяина.

— Алхан, в моем распоряжении только два дня, — гость вошел в дом первым, — поэтому сегодняшний день я хочу посвятить поручению, которое на меня возложено, а там поглядим, будет время на отдых или нет.

— Тогда приглашаю ко мне в кабинет, но перекусить тебе надо, даже не спорь. Все принесут.

— Я бы не хотел балагана, будем говорить с глазу на глаз.

— Как считаешь нужным, — Ал хан насторожился, предстоит нелегкий разговор, надо обосновать свой звонок Координатору, иначе в Грозном его сочтут ненадежным и прикажут устранить. Простил ли ему Координатор недавнюю смерть его приближенных банковских дельцов? Почему старый приятель Яраги так холоден? Одно может спасти: надо доказать гостю, что звонок Координатору — вынужденная мера, дела по-настоящему плохи. Еще надо убедить его, что охрана чеченских банкиров была надежной, но враг оказался коварнее и сильнее.

Гость удобно устроился в кожаном кресле и, отпив глоток кофе, произнес:

— Координатор очень зол на тебя, Алхан, говорю тебе как друг. И лишь потому, что тебе по-прежнему доверяют в Грозном, он откликнулся на твой звонок, прислал меня; но скажи, неужто до такой степени твои силенки истощились, что сам не можешь совладать с собственными трудностями? Чеченцы не падают на колени. Ты не числился в паникерах.

— Я ждал этого вопроса. Как видишь, я отсиживаюсь в доме за большим каменным забором, держу в тайне свое местопребывание и стараюсь не высовывать отсюда носа, а ведь ты знаешь, я не трус. Мой родной брат в плену, убивают моих людей, моих друзей, ищут меня, чтобы расправиться, угрожают подложить бомбу в мечеть… Если бы это были какие-нибудь кустари, урла из блатной плешки, я бы вырезал их в два счета, но нам объявили войну очень серьезные люди, настолько серьезные, что справиться с ними в одиночку я не могу.

— Не узнаю прежнего Алхана, ты расписываешься в собственном бессилии. Координатор не очень-то будет доволен выслушивать такие объяснения; почему мы только теперь узнаем, что в Киеве есть группировка сильнее нашей? Кто эти люди? Почему привязались к тебе? Что им нужно?

— Открыто со мной воюет некий Кутателадзе, Роланд Кутателадзе, рэкетир и разборщик, здесь большой авторитет, не столько он, сколько его хозяйка. Да, Яраги. Хозяйка! Елена Родионова, Матушка. Скрытная сволочь. Действует только через поверенных, мешок с деньгами. Ее накрыть невозможно: армия охраны. Так вот, недавно якобы выкрали ее крестного сына. Она думает на меня. Во всяком, случае Кутателадзе требует, чтобы я вернул ее крестника. Весь сыр-бор из-за пацана.

— Кто похитил ее ублюдка? И был ли мальчик?

— Вот это-то меня и пугает, вряд ли здесь нашлись бы люди, которые бы решились играть с огнем. Я здесь всех знаю, а это животное, Кутателадзе, даже разговаривать не желает. Верни и все. Дело закручено хитро. Уверен, повод сочинили, чтобы наступить нам на хвост. Родионова вхожа на самый верх. Проще способа от нас избавиться не придумаешь. Мы им мешаем.

— А если мальчик был?

— Шантаж? Да нет, эту тетю сентиментальностью не прошибешь, накроет рано или поздно. Такое могли сделать только идиоты.