Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм Страница 55

— Хром, дорогая, сплошной хром. Столовая — прямо как молочный бар. А уж спальня — это Джек говорит! — по его словам, точь-в-точь авангардистский бордель в Берлине. Я, разумеется, не стала спрашивать, когда он познакомился с берлинскими борделями. Но все это не относится к помолвке, — добавила она, пригубив чай, как чашу с цикутой. — Я хотела спросить, дорогая: милая малютка Мэдди сможет быть подружкой невесты? Если она достаточно окрепнет к концу июня. Не раньше — я уж постараюсь подольше не отпускать от себя Пэмми… — Она промокнула глаза платочком.

— Да, конечно, — пробормотала Маргарет с сомнением и продолжила с большей решимостью: — Я спрошу доктора.

И, удивив самое себя, спросила. После его очередного посещения Мэдди она заманила доктора в гостиную стаканчиком шерри и позволила ему порокотать немного о том, как хорошо сказывается на Мэдди его лечение. Потом она задала вопрос, которого до сего времени задать не осмеливалась.

— Но когда же Мэдди… совсем поправится? Сможет она — скажем, следующим летом — быть подружкой невесты?

Доктор остолбенел, не донеся стакан шерри до рта. Он не привык к расспросам. Маргарет осознала, что, как видно, допустила ужасающую бестактность.

— Подружкой? — прогудел доктор. И вдруг на глазах оттаял. Он знал, что для женщин такие вещи бывают важны. — Подружкой! Что ж, почему бы и нет? Если она будет поправляться, как сейчас… Главное, не позволяйте ей перевозбуждаться. Не слишком много примерок, знаете ли, и после венчания пораньше заберите ее домой. Никаких танцев, и разве что глоточек шампанского.

— А сможет она когда-нибудь поправиться настолько… чтобы… чтобы самой выйти замуж и… — Но этого Маргарет не могла выговорить перед мужчиной, даже перед доктором.

— Замуж… Ну, я бы не советовал. А детишки? Нет, нет и нет! Но она ведь у вас современная девушка. Кому в наше время нужны мужья и дети… — И, продолжая гудеть и рокотать, он покинул дом.

Маргарет вспомнила, что доктор взял в жены женщину много моложе себя и, по-видимому, не был слишком счастлив в браке… Она позволила себе задуматься о Мэдди. Хотелось бы знать: поменялась бы с ней местами мать Банти? Маргарет ни за что не отдала бы дочь сынку какого-то нувориша, нажившегося на войне. Ни за что… И она присела в свое изящное, обитое ситцем кресло и немножко поплакала — как можно тише, чтобы Мэдди не услышала. Чуть позже она вошла к дочери, храбро улыбаясь.

— Доктор тобой доволен, Мэдди, — начала она. — По его мнению, ты достаточно окрепла, чтобы быть подружкой на свадьбе Пэмми! Тебе придется поспешить, чтобы вовремя закончить подарок.

Маргарет купила шесть полотняных салфеток и шесть квадратиков канвы с отпечатанным на них рисунком: женская фигура в остроконечной шляпке и в пышном кринолине, в окружении цветов. Мэдди должна была к свадьбе вышить их тонкими цветами розовых, нежно-лиловых и зеленых оттенков, но она не проявляла рвения к работе. Маргарет взглянула на дочь, утонувшую в гнездышке из подушек. «Чах да сох! Чах да сох!» — твердил кто-то у нее в голове.

— Видела ты еще этого молодого человека? — спросила она, чтобы отвлечься от преследовавших ее мыслей.

— Ах нет, — ответила Мэдди, поднимая к ней взгляд обведенных тенями глаз. — Да его, пожалуй, вовсе и не было. Это была просто игра тьмы.

— Игра света, ты хочешь сказать, — поправила Маргарет и добавила, едва ли не против воли: — Помнишь сказку, которую я тебе когда-то читала? О маленьком подменыше?

— О том, который лежал в колыбельке и кряхтел: «Я очень стар, ах, как я стар»? — отозвалась Мэдди. — Почему ты его вспомнила?

— Сама не знаю, — пролепетала Маргарет. — Но знаешь, как иногда слова застревают и крутятся в голове, — вот и я не могу избавиться от слов из той сказочки: «Чах да сох» — повторяю все снова и снова. — Ну вот, она сказала это вслух. Теперь, конечно, она от них избавится.

— Да это вовсе не из сказки о подменыше, — сказала Мэдди. — Это из «Кристабель» — знаешь, стихотворение Колриджа об ужасной леди Жеральдине. Это она сказала духу своей матери: «Прочь, бесприютная мать! Чахни и сохни!» Мы его читали в школе, только мисс Браунридж велела нам пропустить тот отрывок про грудь Жеральдины.

— Правильно сделала, — устало кивнула Маргарет.

Осень перешла в зиму, хотя мало кто замечал, как мало-помалу дни становились все короче и короче и закат теперь наступал около четырех дня. Кроме, может быть, Мэдди, сидевшей опершись на свои подушки и ждавшей молодого человека, по-прежнему каждый день проходившего по улице, что бы она ни говорила матери. И даже она не взялась бы сказать, когда он впервые, вместо того чтобы пройти мимо, остановился в глубокой тени между фонарным столбом и почтовым ящиком и взглянул прямо на нее…

— Где твой серебряный крестик, милочка? — спросила вдруг Маргарет, вспоминая, когда она в последний раз видела его на дочери.

— Ох, не помню, — слишком рассеянно отозвалась Мэдди. — Должно быть, застежка сломалась и он упал.

— О, но ведь… — Маргарет беспомощно смотрела на дочь. — Надеюсь, его не подобрала Элси. Я иногда думаю…

— Найдется, — равнодушно бросила Мэдди. Ее взгляд скользнул мимо лица матери и вернулся к окну.

— Как дела с подарком для Пэмми? — полюбопытствовала Маргарет, обращаясь к бледному отражению в темном стекле, в надежде, что дочь обернется к ней.

Она подняла мешочек с рукоделием. И опешила. Одна вышивка оказалась совсем готовой. Но фигура дамы была вышита разными оттенками черного, и стояла она среди алых роз и высоких пурпурных лилий. Прекрасная работа: видны были все тени и блики… но Маргарет почему-то стало не по себе. Она порадовалась, что остроконечная шляпка скрывает лицо дамы. Оторвав от вышивки взгляд, она увидела, что Мэдди смотрит на нее и, похоже, с лукавством.

— Тебе нравится? — спросила дочь.

— Очень… очень современно…

— Да ну, что современного в цветочках и кринолинах?

Давно ли в голосе Мэдди появились эти ленивые насмешливые нотки? Так взрослый, познавший весь опыт мира, может говорить с очень маленьким и глупым ребенком.

Маргарет отложила вышивку.

— Тебе правда ничего не нужно, милая? — спросила Маргарет, врываясь в комнату дочери холодным декабрьским днем. — Я должна купить кое-что к Рождеству, просто никак…

— Конечно, иди, мама, — сказала Мэдди. — Мой список у тебя? И постарайся найти что-нибудь посимпатичнее для Банти, она такая добрая…

«А по правде сказать, — думала Мэдди, — я бы подарила ей полный мешок пазлов… и чтоб ей всю жизнь их собирать… Хотела бы я посмотреть, как ей это понравится!» Она откинулась на подушку, проводила взглядом пробежавшую под окном мать. У церкви она сядет в автобус, метро, ее ждут шумные улицы и переполненные магазины, предрождественская суета лондонского Вест-Энда. Времени хватит. Мэдди знала (в отличие от матери), что кухарка в половине третьего уйдет пить чай к своей приятельнице в дом миссис Крессвел, и по крайней мере один счастливый час Мэдди будет в доме совсем одна.

Она подтянулась повыше на подушках, порылась в ящике тумбочки в поисках контрабанды, которую пронесла к ней Элси. От Элси оказалось гораздо больше проку, чем от Банти, и Кресси, и прочих подружек. Она отложила алую помаду, тушь, тени, пудру и принялась рисовать на чистой канве своей бледной кожи то лицо, которой ей всегда хотелось увидеть в зеркале. Через двадцать минут она осталась довольна плодами своих стараний.

— Я так стара, я так стара! — пропела она сама себе.

Распустила неизбежную розовую ленточку и перекинула волосы волной через плечо. Потом сняла кружевную кофточку и белую фланелевую ночную рубашку и наконец надела наряд, добытый для нее бесценной Элси (бог знает где, хотя Мэдди подозревала, что она стянула его у кого-то из своих клиентов, — может, у этой противной миссис Монктон). Это была шифоновая черно-багряная ночная рубашка. Она оказалась великовата, но тем соблазнительнее спадала с плеча.

Все эти приготовления отняли немало времени, тем более что Мэдди то и дело приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание, а один раз — чтобы принять таблетку… Но к закату все было готово. Она выскользнула из постели, крадучись пересекла комнату и села в кресло под окном. Ловушка почти готова. (Или это не ловушка, а только приманка?) Оставалось одно.

Мэдди достала ножнички для вышивания и, стиснув зубы, воткнула острые концы себе в запястье.

Автобус пришлось ждать долго, а когда он подошел, то оказался переполнен. Маргарет протиснулась к дверям, стараясь не выронить сумки и пакеты. Она почти бежала по своей улице, мимо церковной стены, мимо кирпичной виллы миссис Монктон, мимо почтового ящика — и вдруг остановилась. На миг ей показалось, что впереди кто-то есть — не странный ли незнакомец Мэдди с красивым, похожим на череп лицом?