Станислав Птаха - Красная готика Страница 58

— Я, Алексей Михайлович читал «Бестиарий» Беды Достопочтенного — весьма познавательное и увлекательное чтение — но мало имеет отношения к современной биологии и медицинской науке! — парировал эрудированный доктор.

Пока его гости увлеченно дискутировали, Прошкин пододвинул к себе пухлую «Историю болезни…», намериваясь прочитать — о чем же повествовали арабские письмена сами собой выступившие на коже Деева. В свете новых фактов называть Дмитрия Алексеевича «покойным» с былой уверенностью он уже не мог. Но и сам текст и перевод отсутствовали — страничку с ними попросту вырезали из «Истории болезни…» острым лезвием или канцелярским ножом.

— Когда я волею судеб… Ну общем-то… Да — можно сказать, путешествовал по Туркестану, мне доводилось слышать в некоторых районах Гийсарских гор подобные легенды… Местные племена рассказывают, что в горах есть благословленные дэйвами пещеры, где сами дэйвы любуются горными красотами приняв облик желтых змеек. Избранных путников — в знак особой милости такая змея может ужалить, тогда сам счастливец с мучениями теряет кожу — подобно ползучему гаду, а с новым покровом обретает и радость бессмертной жизни в бренном теле. Более того — наиболее достойным из таких избранников даруется еще одна редкая милость — унести свое обновленное тело в лучший мир, когда пребывание в земной юдоли утратит для посвященного смысл… Дервиши с древних времен прибывают в те места из дальних краев, многие часы проводят в переходах от одной пещеры к другой, постятся и молятся в надежде привлечь к себе подобную благосклонность духов.

— Это не более чем фольклор! — отрезал Борменталь.

— А это? — Мазур вытащил из внутреннего кармана блокнот, перевитый стальной пружинкой и прочитал, — «Сознание по-прежнему отсутствует. Температура тела составляет 24 градуса по Цельсию. Основные биологические функции снижены до уровня близкого к критическому, однако жизнедеятельность сохраняется. Рефлексы в норме. Реанимационные и лечебные мероприятия, указанные на странице 5 эффекта не дали. Рекомендовано с целью дальнейшего лечения…», — не суть важно — я не врач, — Мазур передал блокнот Прошкину, — Это записи сделанные собственной рукой нашего честнейшего Георгия Владимировича, не далее как на прошлой неделе. И из них видно, что больной, обозначенный У. с температурой «вурдалака» живет уже третью неделю! Может быть клиническая картина больного У. типична для описанного в медицинской литературе состояния комы?

— Возмутительно! — заорал Борменталь, — Откуда у вас мои частные заметки?!!!

— Вы — Владимир Григорьевич, точно так же как и я, — гордо сказал Мазур, — служите на государственной службе. Но служите, в отличие от меня, прямо в НКВД, у вас тем более не может быть никаких «частных заметок»! Именно по этому я еще раз призываю Николая Павловича написать рапорт с соответствующей оценкой вашей деятельности! Или вы сейчас же, не дожидаясь появления этого официального документа, нам ответите, что приключилось с Александром Дмитриевичем, какая у него была температура, когда его в больницу после отравления доставили, и каковы его шансы на выздоровление в тот момент были?

В словах Борменталя сквозила глубокая убежденность и даже, как показалось Прошкину, некоторое моральное превосходство:

— Александр Дмитриевич был практически стылым трупом, когда я его увидал лежащим на кровати в нашей общей комнате! Для меня явилось настоящим открытием, что у него еще сохранились при этом некоторые остаточные рефлексы. Я полагаю, тип ядовитого вещества, которое ему ввели, потенцировал низкую температуру и особое состояние мышечных тканей внешне сходное с трупным окоченением… То, что Александр Дмитриевич начал поправляться — настолько быстро и успешно, и его физиологические и умственные функции восстановились в полном объеме после столь длительного пребывания в состоянии клинической смерти — заслуживает пристального медицинского анализа. Хотя, хочу подчеркнуть специально для увлеченной восточными легендами аудитории — кожа у товарища Баева на месте, татуировка на предплечье — происхождения искусственного, так что я глубоко убежден — Александр Дмитриевич — человек смертный и при некотором благоприятном стечении обстоятельств, которое при его скверным характере может возникнуть в любую минуту, легко превратится в полноценный с медицинской точки зрения труп, имеющий способность к разложению!

Словно опровергая мрачные пророчества доктора, дверь гостиной открылась, и на пороге появился Александр Дмитриевич — собственной персоной. Живой, здоровый, модно остриженный, затянутый в свою любимую прекрасно подогнанную форму, с парой пистолетов на ремне, и даже против обыкновения улыбающийся:

— Прошкин — просите прощения у ваших гостей, потому что вам придется их оставить! — спешил поделиться радостью товарищ Баев, — Владимир Митрофанович только звонил — решение о переводе группы принято! Срочно едемте в Управление!

Часть пятая

34

Как скверно все-таки быть малокультурным человеком! Прошкин жутко вспотел, а носового платка, что бы утереть со лба крупные капли выступившего пота у него не было. Правда, в машине он ехал один и запросто мог вытереть пот прямо рукой. Может, конечно, это и не самый аристократический жест, но выбирать особенно не приходилось. В такую жару!

Вполне естественно, что мотор закипел в самом неподходящем месте — как раз посреди дороги. Где тут воду можно отыскать, и куда ее налить? В принципе емкость для воды у него имелась. Прошкин посмотрел на эмалированный бидон, в котором мирно плескалось уже успевшее стать тепловатым пиво. По-хорошему подвергать склонного к гипертонии начальника — Корнев теперь вполне официально руководил передислоцированной в Среднюю Азию группой — искушению выпить в жару пива, а потом еще и водки, было бы, по меньшей мере, неосмотрительно и очень опасно для здоровья самого руководящего работника. И Прошкин, со вздохом, принял единственно верное решение — пойти искать воду, а по пути выпить пиво, что бы освободить емкость, на случай если вода отыщется. А если не отыщется — ну что же, придется дожидаться ночи — может, та, что сохранилась в моторе, остынет естественным путем. В любом случае, по жаре топать пешком в городок, где теперь размещалась существенно расширившая состав группа, он не собирался.

Отхлебывая пиво прямо из бидона, и беззаботно насвистывая, Прошкин взгромоздился на невысокий холмик, и к своей великой радости заметил в приделах досягаемости что-то наподобие речушки, к которой тут же и направился спорым шагом.

Идти в жару по пересеченной местности с бидоном пива быстро, довольно сложно. Запыхавшись, Прошкин шлепнулся в тени какого-то подобия кустика, что бы спокойно допить живительную влагу и налегке продолжить путешествие. Из-под камня шмыгнула в сторону, где предположительно находилась речушка, юрка и какая-то незнакомо мерзкая желтая змейка. Прошкин, на всякий случай плюнул ей в след, но ловить не стал. Честно сказать, он не ожидал что его так изрядно поведет от обычного пива, может оно от жары испортится успело? С этими грустными мыслями он, позвякивая опустевшим бидоном, продолжил поиски.

Речушка находилась дальше, чем казалось с горки, зато около нее концентрировалась освежающая прохлада. Холодная и быстрая вода словно текла из другого мира и Прошкин не справившись с искушением, стащил рубашку, выкупался, потом блаженно растянулся на берегу, подремал с полчасика, еще раз искупался — со сна ему показалось, что вода течет не то в другую сторону чем до этого, не то в обе стороны одновременно. Вообще от воды веяло каким-то странным напряжением, да и небо было слегка подернуто сероватой дымкой, так что воздух стал куда холоднее. Прошкин поежившись натянул непривычно гражданскую белую футболку на шнуровке, набрал воды и зашагал в направлении дороги.

Хотя шел он быстро, дороги все не было. Вообще Прошкин, всегда прекрасно ориентировавшийся на местности, совершенно не узнавал окрестностей — камни из желтых превратились в серые, растительности было куда больше и повсеместно под ноги попадались все те же мерзкие желтые змейки. Неужели он был таким пьяным от этого злополучного пива, что он мог заблудиться? В любом случае оснований для паники не было — дорогу должно быть видно с какого-нибудь бугорка, так же как саму речушку с дороги.

Прошкин выбрал подходящую возвышенность, лихо попытался взобрался на нее, но оступившись слетел вниз, больно стукнулся коленкой, свез локоть — вообще едва не убился, огляделся, отыскивая удобное местечко, что бы присесть и отдышаться и тут как раз за каменным выступом возвышенности, которую он так не удачно затеял штурмовать, ему открылась замечательная панорама на дорогу. Ну вот — хоть одно хорошо. Дорога нашлась. Оставалось отыскать машину — что-то ее не было видно, да и местность рядом с дорогой была куда рельефней, чем запечатлелось в памяти у Прошкина. Похоже он, случайно, куда-то выше в горы забрел. Значит надо идти вниз…