Станислав Птаха - Красная готика Страница 59

Размышления Прошкина над маршрутом прервал шум, неожиданно возникший за дорожным поворотом. Совершенно интуитивно, Николай отступил в каменистую расщелину, а тем временем в поле его зрения оказалась примечательная группа граждан, следовавшая по дороге. В первую минуту сердце его сжалось от какой-то безнадежности — люди были облачены в одинаковые брюки камуфляжной расцветки со множеством карманов, высокие шнурованные ботинки на толстой подошве, на подобие летных, изрядно вооружены и выглядели настолько агрессивно, что Прошкин всерьез подумал уж не немецкий ли это десант? Хотя вряд ли диверсанты вели бы себя так нагло, да еще и разговаривали на чистом русском языке. Он затаил дыхание, вжался в камень и прислушался…

35

Впереди шел крепкий паренек лет 20–23, загорелый и светловолосый, в черной исподней майке с намалеванным красным черепом и молнией, и какой-то нерусской надписью. За поясом у него Прошкин заметил рукоятку пистолета, с плеча свешивалось незнакомое оружие по виду отдаленно напоминавшее новомодную вещь — автомат, только с коротким стволом. На шее у паренька поблескивала довольно толстая и с виду золотая цепь с металлической биркой, а на голом предплечье красовалась татуировка, сильно напоминавшая многоногую нацистскую свастику, вписанную в круг. На парне были темные очки, на подобие тех, что носят слепые или барышни на курорте. Причем, очки он зачем-то переместил на затылок, да и шел сам парень вперед спиной, видимо для удобства беседы со следовавшими за ним спутниками. Он громко и эмоционально, размахивая руками, втолковывал двум другим мужчинам:

— Я не нанимался за бесплатно по горам бегать. Протирать штиблеты зря. Другое дело, если бы Лысый сказал — тому, кто первый альпиниста поймает плачу штуцер…

— Штуцер? — один из слушателей — по-военному подтянутый худощавый мужчина слегка за сорок, с аккуратными усиками и стрижкой ежиком, чуть подернутыми ранней сединой, одетый в какой-то объемный жилет с массой карманов прямо на голе тело, от возмущения даже остановился, — прямо напротив затаившегося Прошкина, и поправил такой же как у парня автомат. На шее у него весел крупный деревянный крест на широком кожаном шнуре. Мужчина продолжал:

— Штуцер говоришь… до чего ж ты Паха наглый! Ведь из фильтрапункта его выкупили, — начал загибать пальцы обладатель аккуратных усов, — паспорт — и общегражданский и заграничный выправили, права нарисовали, даже разрешение официальное на ношение оружия исхлопотали — а ему все мало!

В разговор вступил третий путник — высокий смуглый обладатель великолепной мускулистой фигуры, слега за тридцать лет на вид. Его обнаженный атлетический торс украшала исключительно золотая цепь на шее с привешенной к ней самой обыкновенной оружейной пулей, ремень автомата и лямка рюкзака, болтавшегося за спиной. Из-за черной тряпки, покрывающей голову наподобие платка, он был похож на пирата. Прошкин догадался, что хитроумный мужик снял не то майку, не то рубаху и повязал ею голову от солнца и чуть не хмыкнул в слух от такого открытия. Глаза мужика были прикрыты совершенно такими же, как у белобрысого Пахи темными очками.

— Знаешь Дед, по сути — Паха прав. Нас наняли для определенной работы. И оплату за нее согласовали. Дополнительная работа должна тоже оплачиваться дополнительно. Это правильно — по понятиям, и по уму.

— Слушай, Шахид, — ты, когда у бандитов работал, тебе, как — нормально платили — без штрафов? Я вот тоже думаю — забить на этот образ жизни и в охрану трудоустроиться, — Паха лениво и мечтательно потянулся.

— Да никогда я у бандитов не работал! — возмутился обладатель голого торса, видимо его звали Шахидом, — я журналист-международник. Просто люблю экстремальный туризм, здоровую экологию, горы, свежий воздух…

— Да что тебе Паха в охране делать? — не смог сдержать воспитательного пыла усатый Дед, — Кто ж тебе — лоботрясу — не то что деньги возить, а хотя бы двери сторожить доверит? Позорище! Хорошо хоть папаша твой не дожил! Царство небесное… Вот, полюбуйся!

Дед резким движением выдернул майку Пахи из брюк и указал Шахиду куда то в район живота.

Шахид посмотрел в указанном направлении и улыбнулся.

Паха, оправдываясь, развел руками:

— А что тут такого криминального? Обыкновенный пирсинг, девчонкам нравится…

Паха стоял к Прошкину спиной и потому ему совершенно не было видно — что это за такой привлекательный для женского пола «пирсинг» у него на животе. Хотя и очень любопытно, настолько, что Прошкин рискнул слегка сместиться, сменив угол обзора, неудачно наступил на ушибленную ногу, чуть не взвыл от боли, не смог удержать равновесия и свалился прямо под ноги мгновенно обернувшемуся Пахе, у самого уха Прошкина с невиданной скоростью щелкнул предохранитель, а под подбородок больно и холодно уперлось дуло автомата, Паха, державший автомат решительно сказал:

— Поднимайся, медленно, что б руки видно было… Ну? — и еще сильнее пихнул Прошкина стволом. Прошкин начал подниматься, невольно ткнулся взглядом во все еще голый живот Пахи, и обнаружил что в его пупок продето, на подобие серьги, маленькое золотое колечко с крошечным колокольчиком. От движения колокольчик звякнул и Прошкин понял, что так не бывает. Ему снится сон. От жары и пива. Обыкновенный сон, и он проснется, как только ему надоест наблюдать этот странный, далекий от реальности мир. Но сей час просыпаться еще слишком рано.

— Не быкуй, ты Паха, — не в Гудермесе! Нечего палить почем зря, — заступился за Прошкина Шахид.

Паха, смущенный взглядом Прошкина, с обиженным выражением лица, не выпуская оружия, свободной рукой поправил майку, а ногой сильно двинул Прошкина куда-то в район колена, и Прошкин снова грохнулся на пыльную каменистую дорогу. Хорошо хоть дело происходит во сне — а то наверняка что-нибудь сломал бы!

— Да что, Шахид, с этого оболтуса взять, — прокомментировал Пахины действия Дед, — образования ж ни на пять копеек нету у него. Раньше хоть политруки были в армии. А сейчас ведь что — никакой воспитательной работы. Автомат в руки сунули, курок показали и все. До чего Горбачев страну довел!

— Почему именно Горбачев? — Шахид удивленно поднял одну бровь.

— А кто ж еще? — Дед покачал головой и ткнул пальцем сперва в Паху, а затем в Прошкина, — Он что ли? А может этот? Народ-то вишь, как бедствует, — теперь уже Дед с сочувствием разглядывал Прошкина, — я в таких колесах даже картошку на даче не окучивал бы! Может тебя, сердешный, сигареткой угостить? Только сам я — не курящий, по вере мне не можно. Это разве что Паха или Шахид расщедрятся.

— Тоже мне верующий нашелся, месяц назад перекрестился, — ехидно вставил Паха, — такой же коммуняка, как мой покойный папка, или дедуля — Ворошиловский стрелок. Гребанные комиссары — вот кто Россию довел до полной жопы! Я деду так раз и сказал — говорю дед, ты б лучше немцам в сорок первом, как война началсь, сдался! Сейчас пил бы как белый человек пиво в Мюнхене, а не околачивался за рубль, за два в собесе. А дед у меня — хоть и за девяносто — а крепкий, не то слово! Буденному по молодости стремя держал! Так мне врезал, ползуба высадил! Я потом сто с полтиной баков за этот зуб отдал — фотополимерном наращивали, вот — Паха открыл рот, и указал слушателям на пострадавший в идеологической схватке зуб.

Пользуясь этим замешательством, Прошкин поднялся и коленом двинул своего обидчика Паху сперва в дыхалку, а потом еще — сильно, но без членовредительства, по-товарищески, несколько раз съездил по физиономии. Так что теперь уже Паха грохнулся на колени, а в дорожную пыль закапала кровь из его разбитого носа. Прошкин, для убедительности, своим коронным приемом, вывернул Пахе руку так, что тот изогнулся дугой, стукнулся лбом о дорогу и тихо застонал от боли, потом щелкнул затвором, изучая трофей оказавшийся у него в руках в результате этой небольшой заварухи.

Чего только во сне не привидится!

Прошкину привиделось, что заступаться за Паху его спутники явно не собираются. Шахид удобно расположился на камне, наблюдая сцену, как зритель в кино, и теперь даже несколько раз хлопнул в ладоши:

— Уважаемый, врежь — ка ты ему еще разок — на бис — я технологию посмотрю…

— Да какая уж там технология, — Дед тоже расслаблено уселся прямо на дорогу, прислонившись к крупному камню, и с живым интересом наблюдал происходящее, — ты Шахид, просто в нормальной армии никогда не служил. В советской. Раньше у всех такая вот была общефизическая подготовка и боевые навыки. Правильно Сталин говорил — солдат — всегда солдат! — политически грамотный Прошкин почесал стволом затылок — он совершенно не помнил такого высказывания товарища Сталина, но спорить с Дедом не стал — что толку во сне спорить? Особенно по политическим вопросам. И Дед продолжил назидать: