Лорел Гамильтон - Смертельный танец Страница 61

Вы это чувствуете?

Он склонил голову набок.

Магия?

Аура, – сказала я, подавляя желание глянуть на Доминика, как игрок на тренера: правильно ли он исполняет установку. Я боялась отвернуться, потерять нить. Протянув руку Ричарду, я сказала:

Подойди ко мне, но не притрагивайся.

Он недоуменно поднял брови, но сделал, как я сказала. Когда я почти прикоснулась к нему, возникла та же струйка тепла, как пойманная птичка. Я чувствовала, как сила от Ричарда и от Жан-Клода дыханием обдает мне кожу, каждая на своей руке. Закрыв глаза, я сосредоточилась на этом чувстве. Вот оно. Вот она, разница, слабая, почти неразличимая, но она есть. От Ричарда исходило покалывающее, почти электрическое дрожание. От Жан-Клода сила шла прохладная и гладкая. Ну ладно, мы соприкоснули ауры, и что? Что это нам дает?

Я резко подала руки вперед, сквозь энергию, к телам Ричарда и Жан-Клода, и силой отправила эту энергию обратно к ним, и оба они ахнули. Удар силы побежал у меня вверх по рукам, и я склонила голову, тяжело дыша в наплыве этой силы. Потом подняла взгляд навстречу их взглядам. Не знаю, что отразилось на моем лице, но Ричарду это не понравилось. Он попытался шагнуть назад, но я впилась ногтями ему в живот:

Не рви связь.

Он судорожно глотнул, расширил глаза, где читалось что-то близкое к страху, но остался стоять. Я повернулась к Жан-Клоду. Он вроде бы не боялся, был так же спокоен и полон самообладания, как я это чувствовала.

Очень хорошо, Анита, – прозвучал тихий, приглушенный голос Доминика. – Объедините их силы, как от двух аниматоров. Вы действуете как фокус, вам это знакомо. Вы сотни раз укладывали мертвых, и этот раз ничем не отличается.

«Есть, тренер», – шепнула я про себя.

Что? – переспросил Ричард.

Я мотнула головой:

Ничего.

Я медленно отступила от них, протягивая им руки. Сила тянулась между нами двумя канатами. Она была невидима, но, судя по выражению лица Ричарда, мы все ее ощущали. Я вынула из ножен нож, не глядя, взяла золотую чащу, не отрывая взгляда от своих партнеров. Здесь было различие по сравнению с объединением сил аниматоров. Было вожделение, любовь, что-то. Что бы оно ни было, оно действовало как горючее или как клей. Словами я не могу этого передать, но это присутствовало, когда я глядела на них.

Держа чашу в левой руке, нож в правой, я подошла к ним.

Держите мне чашу, одной рукой каждый.

Зачем? – спросил Ричард.

Затем, что я так сказала.

Он, кажется, готов был поспорить, и я вложила лезвие плашмя между его губами.

Если будешь все время спрашивать, я потеряю концентрацию, – сказала я и забрала лезвие.

Никогда больше так не делай, – сказал он тихо, почти хрипло.

Хорошо, – кивнула я, протянула руку над пустой чашей и резким движением полоснула себя по коже. Кровь выступила из пореза, закапала частыми каплями, расплескалась по дну и стенкам золотой чаши. Да, это действительно было больно.

Ричард, твоя очередь. – Я держала руку над чашей: не стоит зря терять кровь.

Что я должен делать?

Протяни руку над чашей.

Он замялся, но сделал, как я сказала. Сжав руку в кулак, он протянул ее над чашей. Я взяла его за руку и повернула ее внутренней стороной, придерживая своей, все еще кровоточащей. Чаша дрожала в его свободной руке, которой он держал эту чашу вместе с Жан-Клодом.

Я посмотрела ему в лицо:

Почему тебя это больше беспокоит, чем когда Жан-Клод всадил в тебя клыки?

Он сглотнул слюну.

Меня очень многое не беспокоит, когда я думаю о сексе.

Говоришь, как обладатель только Х-хромосомы.

Я полоснула его по руке одним движением, пока он все еще вглядывался мне в лицо. Единственное, что мешало ему убрать руку, – я его держала.

Он не пытался вырваться. Он смотрел, как его кровь течет в чашу и смешивается с моей. Дно чаши уже было покрыто теплой кровью. Я отпустила руку Ричарда, но он держал ее раной над чашей.

Жан-Клод? – спросила я.

Он протянул свое тонкое запястье даже без просьбы. Я установила его над чашей, как раньше руку Ричарда, заглянула в темно-синие глаза и не увидела там страха – только легкое любопытство. Я сделала надрез, и на белой коже выступила алая кровь.

Она плеснула в чашу и была вся красная. Человек, ликантроп и вампир. С первого взгляда их и не отличить – кровь у всех красная.

И все равно крови было мало, чтобы окружить кругом силы шестьдесят с лишним зомби. Столько крови не получить, не принеся настоящей жертвы. Да, но у меня в руках был очень мощный магический коктейль. Доминик считал, что этого будет достаточно. Я надеялась, что он прав.

Какой-то звук отвлек мое внимание от крови, и еще то, что сила стала горячее.

Рядом с нами припали к земле Стивен и Джейсон, один в человечьем, другой в волчьем образе, но в глазах у них было одно и то же выражение: голод.

Я глянула на стоящую поодаль Кассандру. Она не сошла с места, но руки ее сжались в кулаки, и на верхней губе выступила блестящая испарина. На лице ее был написан почти панический страх.

Доминик стоял и улыбался, как ни в чем не бывало. Он был единственным, кроме меня, человеком в этом помещении.

Джейсон заворчал, но это не было настоящее ворчание – в нем был ритм. Он пытался говорить.

Стивен облизал губы.

Джейсон хочет знать, можно ли нам лизнуть чашу?

Я поглядела на Жан-Клода, на Ричарда. Их лица были достаточно красноречивы.

Я, что ли, единственная здесь не жажду крови?

Если не считать Доминика, то боюсь, что да, ma petite.

Делай что должна делать, Анита, но делай быстрее, – сказал Ричард. – Полнолуние – это полнолуние, а свежая кровь – это свежая кровь.

Два других вампира, которых я подняла, зашаркали ко мне. Лица их были совершенно лишены индивидуальности, как у дорогих кукол.

Ты их звала? – спросил Ричард.

Нет.

Их позвала кровь, – сказал Доминик.

Вампиры вошли в комнату. На этот раз они не смотрели на меня, они смотрели на кровь, и когда увидели ее, что-то в них вспыхнуло, и я это ощутила. Голод. Сознания или разума у них не было, осталась только потребность.

И с тем же голодом глядели на кровь зеленые глаза Дамиана. Красивое лицо исказилось, стало бестиальным и первобытным.

Облизав губы, я приказала им:

Стойте.

Они остановились, но не сводили глаз со свежепролитой крови. Если бы я их не остановила, они бы бросились ее пить. Пить как вурдалаки, анималистические вампиры, не знающие ничего, кроме жажды, и никогда уже не обретущие разума.

Сердце заколотилось у меня в глотке, когда я поняла, что именно чуть не выпустила на некое ни о чем не подозревающее лицо. Жажда не станет разбирать между человеком и ликантропом. Не правда ли, отличная была бы драка?

Я взяла в руки кровавую чашу, прижимая к животу, все еще держа нож в правой руке.

Не бойтесь, кладите зомби, как вы уже тысячу раз делали, – сказал Доминик. – Делайте это, и только это.

Поэтапно, все по порядку?

Именно так.

О’кей, – кивнула я.

Все, кроме трех вампиров, глядели на меня так, будто верят: я знаю, что делаю. Мне бы тоже хотелось в это верить. Даже Доминик казался уверенным в себе. Но не ему надо было класть в могилу шестьдесят зомби без круга силы, а мне.

По усыпанному обломками полу приходилось шагать осторожно. Споткнуться, разлить кровь, всю эту силу, было бы совсем ни к чему. Именно силу – я чувствовала за собой Ричарда и Жан-Клода, будто к ним вели два каната, разворачивающегося из меня на каждом шаге. Доминик сказал, что я буду в состоянии чувствовать их обоих. Когда я спросила о том, как конкретно я буду их чувствовать, он ответил туманно. Магия – слишком индивидуальная штука для точных описаний. Если он ответит мне сейчас одно, а я почувствую что-то другое, это может породить во мне сомнения. И он был прав.

Я взболтала кровь ножом и плеснула им же на ожидающих зомби. Всего несколько капель, но когда каждая из них касалась мертвеца, я ощущала удар силы, как удар тока. Остановилась я в центре комнаты с выломанной стеной, окруженная своими зомби. Когда кровь коснулась последнего из них, удар тока заставил меня ахнуть. Кровь сомкнула круг мертвых. Это было похоже на то, как обычно замыкаешь кровью круг силы, но не снаружи, а внутри себя.

Вернитесь, – велела я, – вернитесь в могилы, все вы. Вернитесь в землю.

Они прошаркали мимо, расходясь по местам, как лунатики, играющие в недостающий стул. Каждый, доходя до своего места, ложился, и земля поглощала их, как вода, и сверху выравнивалась, будто под рукой великана.

Я осталась одна среди земли, все еще подергивающейся, как шкура лошади, отгоняющей слепней. Как только замерла ее дрожь, я повернулась к снесенной стене, к остальным.

Жан-Клод и Ричард стояли в проломе, три остальных вервольфа держались поближе к ним. Даже Кассандра присела рядом с волком, который был Джейсоном. Рядом с ними стоял Доминик, смотрел и улыбался мне, как папа, гордый дочкиными успехами.

Я пошла к ним на чуть резиновых ногах, споткнулась, кровь чуть плеснула на наружную стенку чаши, капнула на пол.