Игорь Резун - Свидание на Аламуте Страница 78

— …Георгиевич, — мягко пожурил Пилатик. — Да ладно!

— Я с Григорьевичем спутал.

— Бывает. Алеша, ты где? Заезжай ко мне на рюмку чая.

— Прямо сейчас?!

— А чего чиниться? Занят?

— Нет, но…

— Ну, поди, и не ужинал. Знаю я вас, дизаг-неров… Давай, давай. Адрес я тебе как-то давал. Помнишь?

— Помню.

— Жду.

На остановке злобно хлопнул дверьми его троллейбус.

В прихожей Алексей долго топтался, неуверенно оглядываясь по углам, пока Марина, симпатичная тоненькая жена Пилатика, напоминавшая тропическую антилопу, не рассмеялась.

— Леша! С того времени, как вы меня с ребятами заставили ноги в унитазе мыть, у нас в доме тапочки исчезли, имейте в виду!

Алексей посмотрел на голые, белевшие в полусумраке прихожей, светившиеся каждым длинным белым пальчиком ступни молодой женщины и рассмеялся. Точно, ведь это было, когда они сидели у консультанта. Марина пришла за следователем, и Майбах уговорил ее выполнить симоронский ритуал… Боже мой, с какой миной чопорная, холодная Марина забралась этими белыми ногами в сверкающий зев лиходеевского унитаза! А теперь…

Молодой человек шагнул от двери, и тут же навстречу вышел сам Пилатик. Он тоже был бос, в полотняных брюках и вышитой украинской рубахе, кургузый, розовый, лоснящийся. Он походил на безбородого Льва Толстого.

— Да уж! А мы тут все босопятим, — проворковал он, улыбаясь. — Ну, Леша, проходи к шалашу. Уж чем Бог послал!

То, что Бог послал, ждало их в большой комнате, по-современному отделенной от собственно кухни малахитовой невысокой стойкой-баром. Сверкали хромом мойка и раковина, мерцала красными кружками электроплита. Казалось, в их уютной кухоньке по стенам вместо небольших шкафчиков и полотенец были просто развешаны Добро, Уют и Согласие. Марина, в простеньком бело-синем ситцевом платье и фартучке, с затейливой прической кудрявых волос, легко поставила на стол заранее приготовленные закуски. Пилатик открыл створку небольшого холодильничка, вопросительно показал Алексею на бутылку рома и получил согласие. Тонкие пальцы женщины уже раскладывали по тарелкам жареное мясо. В глиняной миске желтела гладкими бочками молодая картошка с тонкой лапкой укропа. Из серебряной салатницы высовывали свои толстенькие мордочки малосольные огурцы…

— Я тебе не рискую предлагать беленькую, — рассудительно проговорил следователь, откупоривая бутылку португальского рома; в его мягких медвежьих лапах она протестующее скрипела пробкой, — ибо ты эстет, Алеша. Как идет продвижение идеалов фэн-шу-изма?

— Скорее, фэн-шуйства, — усмехнулся Алексей, наблюдая, как Пилатик наполняет серебряные стаканчики. — Ничего, помаленьку. Без Майки трудно.

— А, это та, которая шифр нашла?

— Ну да.

— Мариночка, будешь, лапушка? Ну вот, это тебе.

Следователь провозгласил свое любимое: «За нас с вами и хрен с ними!» и, чокнувшись со всеми, выпил. Потом, причмокивая толстыми губами, взялся за картошку. Мясо он резал на тарелке с остервенением, визжа ножом по дну тарелки.

— Новости-то, Алеш, смотришь?

— Нет. Не до этого, Эраст Георгиевич.

— А зря. Нашего областного прокурора обкладывают. Якобы у него дед в застенках НКВД служил…

— А не служил? Ну, значит, пусть иск предъявит. О защите чести и достоинства.

— Служил, — Пилатик ухмыльнулся. — Служил он, касатик… свинопасом.

— Кем?

— Свинопасом. В подведомственном НКВД Доме отдыха, в Бердске. Там у них свинарник был. Такие вот дела. Мариночка, давай я тебе налью еще немного.

Еще выпили. Мясо жена следователя пожарила отменно, и это при том, что в досимороновское время она вообще к плите не подходила, за исключением больших праздников.

— Вот его прадед — да. В конвойном взводе службу тащил, — неторопливо говорил Пилатик, жуя ус укропа. — Но в Москве, в тридцатые. Зеленым солдатиком. Тогда, в тридцать шестом, прошла волна арестов: востоковедов начали брать.

— Кого?

— Историков, специалистов по Востоку. Уважительно так брали. До самой Лубянки на «эмках» да «паккардах» везли. Причем приглашали на беседу, с личными архивом. Сразу. А кто не приходил, того потом за архивом привозили.

— И что?

— Да у нас тоже одного востоковеда из Новосибирска забрали. Профессора Мельникова. Кстати, именно тогда, когда им наш Эйхе заинтересовался. Говорят, он старика предупредить успел, даже машину за ним выслал, но москвичи ловчее оказались. Тут вот он жил, на Коммунистической. В этом самом доме «с галереями», который по проекту итальянской коммуны построен был…

— А, это тот, который зимой промерзает?

— Ну да. В общем, сгинул Мельников. Ну, за помин души…

Пилатик налил себе одному и рассеянно выпил. Алексей смотрел на него с возрастающим интересом. Марина тонко усмехнулась и проворковала:

— Ну, ребятки, вы сидите, а мне пора перья чистить.

Она сбросила фартук, улыбнулась и мелькнула розовыми пятками в коридоре. Пилатик зачем-то оглянулся в ее сторону, крякнул и наполнил ромом стаканчики.

— Да, Алеша, время-то было… смутное. Я так иной раз думаю: а я-то что бы в те времена делал, а? То-то. Хочешь, еще одну байку расскажу? Я тут в архивах копался, в Москве. И знаешь, что нашел?

— Вы?

— Ну да. Я тут в Москву с Александром Григорьевичем мотался. Он тебя помнит, кстати. Передай привет, говорит, парень головастый. Так вот, представь, пятнадцатое мая тысяча девятьсот сорок первого года. За месяц почти до нападения Германии — за тридцать семь дней! — немецкий «Юнкерс-52» входит в советское воздушное пространство в районе Белостока, потом проходит над Минском, Смоленском и… оказывается в Москве. Без предупреждения, как враг.

— А… ПВО?

— А молчат ПВО наши. Они потом написали, что-де не знали силуэтов германских самолетов, и поэтому приняли углубившийся на тридцатник километров «Юнкерс» за рейсовый «ДС-3»! А потом самолет сел на Московском аэродроме.

— Пилота-то арестовали?

— Гм, судя по документам, начштаба ВВС генерал-майор Володин и начальник первого отдела штаба генерал-майор Грендаль даже не сразу доложили об этом командующим — Жукову с Тимошенко.

— А Сталин? Секунду, я возьму еще мяса…

— А Сталин… — произнес Пилатик с полным ртом. — А че Сталин? Либо Сталин действительно ничего не знал, либо… приказал всем сделать вид, что он ничего не знает. Такая вот херня.

— Погодите. Но ведь там… там документы должны были остаться! Акт приемки самолета. Потом летчики… С ним-то что? Вернули вместе с самолетом?

— Ты выпей, Алеша, — насмешливо посоветовал Пилатик. — Выпей. Куда торопиться? В общем, это финал истории с пролетевшим самолетом. Больше о нем ничего не известно. Вернули или не вернули — никто не ведает. Папка ушла в архив под кодовым названием «Операция АБРАКАДАБРА».

Алексей поперхнулся ромом, снял очки, протер их, а потом изумленно повторил:

— Абракадабра?! Да уж, лучше не скажешь…

Пилатик задумчиво выковыривал вилкой из салата маринованный чеснок — как охотник, ловящий рыбу на острогу. Алексей вытер рот и усмехнулся.

— А вы мне зачем это рассказываете, Эраст Георгиевич? Или это долгая присказка?

— Вроде как, — кротко согласился Пилатик и тут же вскинул на него блеклые, невыразительные, но острые, как канцелярские кнопки, глаза. — Про кражу книги в Питере слыхал?!

Алексей даже отложил вилку, на конце которой сиротливо застыл недоеденный кусочек мяса.

— Ну… да!

Следователь поднялся, подошел к окну, приоткрыл его белую створку, пошарил на полочке и достал сигарету.

— Что «да»?

— Ну, будто бы девка украла книги, а потом… потом ей горло — чик! — и книги забрали. Древние книги.

Следователь почесал грудь под рубахой и закурил. Делал он это мелкими, нервными, как показалось Алексею, затяжками.

— Ну да… все вроде так! — согласился Пилатик. — С одной только разницей, что девке никто горло не резал.

— Это как?!

— А так. Это она сама себе, скорее всего, утром того же дня такое и сделала… Харакири по-питерски.

Алексей чуть не опрокинул стаканчик. Ром закапал ровным трассером ему на стол и брюки.

— То есть?!

— Труп это был, Алеша. Индусы называют это сирдахья, а в нашей традиции укрепилось название суккуб или инкуб… Одним словом, мертвое тело, движимое некоей энергетикой. Горло-то ей с самого начала перерезали. А потом и влезли в нее, еще тепленькую… Поэтому ее и пули омоновские не брали. Она четверых положила, им ручкой сделала и укатила, чтобы отдать книги тому, кому надо.

— Ни черта себе! — ошарашенно пробормотал Алексей. — Разве такое бывает?!

— Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам! — промурлыкал Пилатик, ссыпая пепел в разрезанную по краям, лепестками, банку из-под какого-то элитного кофе. — Так вернемся к книгам…