Елена Костюкович - Цвингер Страница 92

В чем главный смак для реконструкторов? Зачем итальянцы разыгрывают на Гарде Синявинские высоты?

— Синявинское сражение, Вика, это или преступление, или глупость, и в любом случае военная неудача. В Синявине в сорок втором сходились, но не сошлись Ленинградский с Волховским фронты, между ними осталось расстояние в шестнадцать километров, и было там по распоряжению Ставки угроблено двести тысяч человек с нашей стороны, в то время как немцы потеряли убитыми двенадцать тысяч.

Ульрих редко говорил на эти темы, с ним это случалось в основном после побывок у старых друзей, где хохотали сразу вшестером, бурчали, вспоминали, лили слезы… Приходя, он и Вике излагал что-то вроде резюме. В молодые годы Виктор сразу отключался, а с возрастом приучился вслушиваться.

— А зачем Ставка так распорядилась?

— Ну, у них была, конечно, практическая цель. Считалось, что необходимо продублировать «Дорогу жизни». «Дорогу смерти», как на самом деле звали ее. Приказ Ставки преследовал и символическую цель — прорвать блокаду. И стратегическую — оттянуть силы гитлеровцев от Сталинграда и Кавказа. «На Неве поможем Волге!» Потом стали говорить, будто русские на Синявинских перемалывали немцев. Вика, ты сам посмотри с цифрами. Наоборот! Немцы на Синявинских перемалывали русских. Хотя, конечно, тратились немецкие боеприпасы и силы. Вот вся игра. Выматывать вражеские силы и боеприпасы. Вызывая на себя огонь. Орельен Давю говорил на днях… Что-то по этой операции запросил в России, ему ответили: документы в Генштабе засекречены уже шестьдесят лет, и в Центральный архив Министерства обороны их передавать не собираются.

С Ульрихом посмотрели, кстати, по телевизору какой-то постановочный фильм и пришли к выводу, что новая публика, вероятно, просто не может воспринимать настоящую военную хронику.

Привыкли к лубочной войнушке. К компьютерной игре.

— Знаешь, Ульрих, сделали новый минифиг «Лего», я видел рекламку. Иисус Христос распятый!

— Минифиг? Это что?

Журнал еще в руках. Он развернут на абзаце про атрибутику. В частности, про погоны. Что-то о погонах у деда… На одной из верхних страниц, полученных от болгар.

Перешел к своим через линию фронта после двух лет плена-оккупации и замер, разглядывая обмундирование. Погоны. К тому же огромные. Исчезли треугольные нашивки, ромбы на углах воротника и звезды на локтях, от которых военная тужурка смахивала на наряд циркового униформиста. Вышел из окружения — мамочки, это свои вокруг? Или, как на старых картинках, белогвардейцы?

Вика встряхнулся, растопырил на кресле журнал — покрыл насиженное место — и снова на стойку к Курцу. Молниеносно назад. Ни с чем. От Мирей, невзирая на ее эсэмэс, факса не приходило. Не приходит факс. Вот, уже восемь вечера, но как не было расписания, так и нет расписания. А на завтра назначено у Виктора семнадцать встреч. Одни во «Франкфуртер Хофе», другие в «Хессишере».

Куда и когда ходить, кого искать? Пообсуждать с Ульрихом? Может, и даст совет. Только, ох, как буду объяснять? Интрижечка с Мирей, помешательство на Наталии. Он мне как подростку нотации читать начнет. Нет, повременим с оповещением Ульриха.

А что, если… нет, а правда… задействовать Нати? Пусть из редакции позвонит в миланский отдел полицейской хроники и, как минимум, несчастные случаи исключит. Ну, не знаю, «скорые помощи» и дорожно-транспортные аварии.

Вот и Нати на проводе. Уже в Турине, в редакции. Работать будет всю ночь. Она сегодня «свежая голова». Но только, знаешь, Виктор, скорее всего, завтра не получится повидаться, потому что Люба-домработница пригласила. Не Люба даже, а ее ухажер Николай. Оказывается, завтра будут проводить тайные соревнования по метанию ножей и боевых топоров. Очень редкий материал — подпольные ножевые бои. Развлечения нелегальных иммигрантов. Конечно, еще вопрос, кто останется с Марко. Джанни срочно вызвали на конференцию в Черноббио.

— Боже мой, Наталия, ну можно ли такое делать со мной! Я надеялся… И до сих пор надеюсь. Не знаю уж, какими словами тебя зазывать.

— Если мне нож в голову не вмажут, я в среду утром смогу сесть в самолет.

— Эге. Угу. Опять, значит, с прицелом на сияющее послезавтра. Точно как при советской власти. Кстати, я все забываю спросить. Что там с нашими праймериз?

— Почти пять миллионов явка, больше трех миллионов за Проди. Милостив бог, весной побьет Берлуску.

— А! Ну слава небесам. Значит, ходил не зря… Ценой потери аперитива. Досадно мы тогда разминулись. Кстати, представь себе, эта моя француженка-секретарша теперь пропала. Обещала выслать расписание, нет ничего. Не отвечает на телефоны.

— Та кудрявая, что несла ерунду про моего мужа?

— Брось думать об этой истории, Наталия.

— А она всегда путает, секретарша Мирей?

— Вообще не путала раньше ничего…

Говорить ли: «Она, полагаю, разволновалась из-за тебя»? Нет уже сил соображать, что на пользу, а что во вред.

Сказал.

Наталия только хмыкнула. Виктору кажется, что в последние дня два-три она вообще меньше смотрит на компьютер во время телефонных бесед. И писем параллельных не пишет? Может, конечно, и пишет. Но о пропаже Мирей все поняла. Обещала сбегать на этаж к хроникерам и по базам данных пробить запрос.

— Высылай мне фото секретарши, — добавила она. — Факсом. И диктуй сюда ее телефон. А про приезд, ну да, давай мы завтра решим окончательно. Пока что условно ставим на среду.

Виктор запрыгал, да, в среду, в среду, жду с нетерпением.

В голове уже такой винегрет, что про Бэра сообразил потом.

Разложив на кресле кровожадный журнал и омнибусовский каталог (чтобы видели — не просто занято, а очень серьезно занято!), Вика бросил неохраняемый насест и опять смотался на ресепшн к Курцу. Распечатки нет. Но лежит для него телефонограмма от немецкой скаутши.

«Звонила Ребека Ренке, не прозвонилась к Виктору, просит прощения, припоздняется на полчаса в „Оскар“, будет в двадцать сорок пять. Надеется успеть».

Удача! Прояснилось, с кем и где Виктор ужинает сегодня.

У, хорош бы он был, если б намылился сегодня в «Оскар», с Наталией, дурак.

Совсем мозги потерял в последние месяцы, олух нежный…

Оставил Курцу, чтоб отсканировать и послать в Турин в офис «Стампы», паспортную фотку Мирей. Трещинки свидетельствовали, что снимок немало потаскали в бумажнике. Поколебался, не слишком ли интимно выглядит затертый портрет. Да, интимно, но что делать. Поблагодарил Курца, записал ему электронный адрес Наталии.

Может, Виктору самому срочно вылетать в Милан?

Не успел закончить мысль — вот и Ребека на подходе, высокая, очкастая, в расписанном яркими красками по светлому репсу пальтеце. Красота. И разумная женщина, и одета замечательно — поглядишь, просто тихая радость на душе.

Встрепанный Виктор напоминает себе: для начала — треп! Расслабленность! Рассаживаются, обсуждают меню. Заказывать копченых угрей? Виктор к упоминанию об угрях выдавливает из себя итальянскую байку. Сколько раз выручали его кулинарные курьезы. Грешным делом думал — не сложить ли из них книжонку. И не назвать ли «Почему итальянцы так зациклены на еде». Может, с Наталией в четыре руки напишем? Подумаю. Расскажу-ка Ребеке, как перед Рождеством в Милане до совсем недавнего времени продавали на базаре мотками угрей. Да, естественно, живыми. Домохозяйки оставляли их на балконах на холоде. Угри норовили размотаться. Нередки были охоты за ползунами по всему дому…

Ребека, отсмеявшись, сказала: в пандан к садизму кулинаров… Тут есть чеченские рассказы очередные, ужасно страшные, не желаете? На первой же странице выбегает свинья на шоссе. «Ее догнали, переехали вездеходом, с переломанными ногами положили в машину, и вечером было мясо в котле…» Понимаете жанр. А дальше там значительно красочнее. Схватка за труп собаки. Вам интересно?

— Э-э, по описанию не сильно. Но и отказываться не могу. Конечно, глянем чеченский текст. Присылайте по почте файл, обещаю обратить внимание… ой! Какое присылайте, — тут же перебивает сам себя Виктор, — я же без компьютера. Придется вам, Ребека, дать мне бумажную распечатку.

Виктор ковыряет вилкой нечто несусветное под названием «борщ». Ребека пьет бульончик из чашки. Не отвлекается на разносолы. Ей интереснее говорить. Любимые разговоры Ребеки — о Москве. Она часто бывает там. Виктор и про Москву что-то старается сказать, и (а может, это влияние Наталии?) про занимательную кулинарию.

— Вчера читал в журнале «Деньги» о московских тематических ресторанах. Не знают уж чего отчебучить. И ужины на борту вертолета в «Экспедиции». И обеды с гаданьем «таро» в индийском ресторане «Гоа». В «Узбекистане», жуя манты, ставишь на петухов. В центре зала петушиные бои до смертельного исхода…