Антонио Казанова - Нэш Блейз в параллельном мире Страница 18

Жюль вздрогнул и почувствовал, как его бросило в жар, и лишился способности вразумительно отвечать.

— Вот, я иду, — только и удалось ему выговорить.

Свет в зрительном зале погас, гул начал стихать, затем раздались бурные аплодисменты.

Темная поверхность занавеса представляла собой небо, освещенное лучами, из которых складывалось имя иллюзиониста. Публика охнула от изумления, когда эти лучи, словно кристаллы, направились в самую середину сцены, образовав световой шар.

Занавес исчез.

Зрители, сидящие в абсолютной темноте и утратившие чувство пространства, увидели, как постепенно этот шар приобрел форму человеческого тела. Кристаллический звон, который слышался вначале, превратился в глухой ропот. Вдруг раздался взрыв, пучки света разлетелись во все стороны, и на этом месте, из ничего, прямо в середине сцены, появился человек.

Зрители разразились громом аплодисментов.

Перед ними был Маскераде. Спектакль начался.

Тем временем Сетт, бегавший по саду Блейзов, смирился с мыслью, что Нэш, его маленький хозяин и одновременно ребенок, которого следует охранять, вряд ли совершит с ним обычную вечернюю прогулку.

Как и все собаки, Сетт подумал, что в награду за тяжелый трудовой день охранник, который работал от зари до зари, получил право прогуляться до конца улицы, чтобы отметить завоеванную территорию. И хорошо бы добежать до того большого дерева с толстой корой, под которым так приятно сделать пи-пи и понюхать новые разнообразные запахи.

Когда пес издалека услышал звук скейтборда, радости его не было конца. Прыгая, как кенгуру, он просунул лохматую голову и часть туловища, которая смогла пролезть сквозь прутья калитки.

Терпение: тот, кого он охранял, наконец вернулся. Пес был даже немного рассержен этим неоправданным отсутствием, которое заставило его волноваться.

Как же показать хозяину, что все его мысли были только о нем? Сетт немного подумал и принялся вилять хвостом. Это получалось у него лучше всего. Сетт не добился от Нэша признания вины, но его все же обласкали и почесали за ухом.

— Сетт! Мне тебя не хватало, лохматое чучело! Пойдем домой, этим вечером у нас праздник! — сказал ему Нэш.

Он отворил деревянную калитку вместе с застрявшим между прутьями и вилявшим хвостом Сеттом.

Нэш оттолкнул ногой свой скейтборд, откатившийся прямо на уличную подстилку его маленького мохнатого друга, и поспешил в дом, готовый разыграть сцену. Ведь нужно было убедить и Нию, и маму в своем необъяснимом пробуждении где-то далеко.

Если точнее… а, собственно, где?

«Поздно…» — подумал он, Ния уже стояла перед ним.

— А ты знаешь, который сейчас час?

По лестнице быстро спускалась Серафина, стремясь предупредить неминуемый взрыв, который Ния готова была учинить и тем окончательно испортить праздничный вечер.

— Нэш! Мы ведь уже не сможем попасть на спектакль! Это же твой подарок ко дню рождения! Что случилось?

— Я… вот… мне очень жаль, но… я заснул и проснулся на скамейке в Глоуб-парке! Я кинулся со всех ног домой. И… без скейтборда это было так долго! — объяснял он, и его голос становился громче, по мере того как выдумывались эти слова. Нэш почувствовал удовлетворение оттого, что у него получилась вполне достоверная история.

Ния внимательно посмотрела на мальчика.

— Нет, так продолжаться не может, тебя нельзя оставлять без присмотра, — сказала она. — Невозможно, чтобы каждый раз ты просыпался невесть где. Рано или поздно это плохо кончится. И потом, прости за нескромный вопрос: могу я узнать, где это ты заснул?

Серафина прервала ее, пытаясь избежать ссоры, в которую могли вылиться все эти расспросы:

— Ах какая жалость, Нэш. Мне так хотелось, чтобы ты пошел на спектакль в твой день рождения. Этим желанием я и Нию заразила. Тебе следует извиниться.

— Простите меня, простите меня! Я так хотел увидеть этот спектакль, но я не мог предположить, что со мной случится! — заголосил Нэш. — Но ведь главное, что свой день рождения я проведу вместе с вами, не важно где… — Нэш понимал, что вытаскивает главный козырь — если не хочешь объясняться, нужно переменить тему и убедить их в том, что спектакль не так важен, как вечер в кругу семьи. Впрочем, последнее было правдой, потому его слова звучали вполне убедительно, тут он не врал.

Ния покачала головой и повернулась к Серафине:

— Но конечно вместе! Мы думали вместе поужинать, и давайте все-таки сходим в театр, может, удастся посмотреть хотя бы конец спектакля… Попробуем?

— Да, пойдемте, отличная идея! — воскликнул Нэш.

В этот момент воодушевление затмило здравый смысл. Нэш кое-что забыл, но он был слишком счастлив, чтобы встревожиться и вспомнить предостережение Добана.

Ния еще раз покачала головой с длинными волосами, показавшимися Нэшу светлее обычного. Потом она надела куртку, которая висела на спинке кресла, а Серафина, довольная тем, что ситуация разрядилась, поспешила закрыть ставни.

Сетт крутился у ног Нэша, держа в пасти свой любимый поводок.

— Мама, мы Сетта с собой возьмем?

— А как же? Или ты хочешь оставить его дома? В этом случае он будет официальным дегустатором сегодняшней пиццы… — ответила Ния, получив одобрение пса, который, чтобы продемонстрировать свой энтузиазм, сел и, покачиваясь, принялся усиленно чесать шею задней лапой.

Шла уже вторая половина представления, от номера, который готовился к исполнению, у всего зала должно было перехватить дыхание. Это были удивительные Метаморфозы, опыт, изобретенный Гарри Гудини в начале карьеры: иллюзиониста заковывают в наручники, упрятывают в мешок и запирают в сундук. И хотя эти препятствия совершенно непреодолимы, магу все-таки удается выйти оттуда и занять место своей ассистентки, которая, наоборот, оказывается запертой в сундуке.

За этим представлением с большим интересом наблюдали два человека с высоких рабочих мостиков, окружавших сцену. Их скрывала царившая там полутьма.

— Это, конечно, прекрасно, мой друг, но, если дело не сдвинется с мертвой точки, мы так до конца спектакля ничего не сделаем. В лучшем случае получим… кролика в цилиндре.

— Пегасо, имей терпение. Что-то все-таки происходит. Видишь? Он моргает гораздо чаще, чем обычно, — ответил другой.

Напряженное молчание, длившееся во время этого магического опыта, прервалось оглушительными аплодисментами детей, заполнивших амфитеатр. Номера следовали в порядке возрастания сложности и становились все более захватывающими. Восхищение зрителей было неописуемо, в то время как Маскераде, напротив, имел мрачный и нервный вид.

Когда закончились Метаморфозы и зал взорвался заслуженными овациями, занавес опустился, разделив сцену точно посередине. Маг в лучах света вышел к рампе и загадочным голосом произнес:

— А сейчас пришло время, когда некоторых из вас коснется рука Великой Магии. — При этих словах по загипнотизированному залу прокатилось «о-ох» и «а-ах».

На сцену вынесли очень большой ящик. Его стенки были закрыты темными, мутными зеркалами, в которых отражались разные части зала.

По взмаху руки иллюзиониста длинная сторона этой конструкции, обращенная к зрительному залу, отворилась, и оттуда вывалился подвесной мостик, соединивший партер со сценой.

Внутри большого ящика виднелись тринадцать сидений.

— Вездесущность. Эксперимент, который со времен Древнего Египта совершают все колдуны и маги, — продолжал свою речь Маскераде. Казалось, этот опыт интересовал его больше, чем все предыдущие. — Этот предмет сделан из особого вещества, созданного по рецептам, которые были вырезаны на камне, найденном в древнейшей гробнице майя.

Звучавшая в это время музыка стала более тревожной, и зал притих, напряженно вслушиваясь в слова иллюзиониста.

— Я потратил долгие годы на то, чтобы довести до совершенства все детали этой конструкции и превратить идею великого Зала Сущности в реальность. И теперь покажу ее вам!

Голос Маскераде становился все громче, так что наконец стало казаться, что он исходит из какого-то другого тела. Маг моргал гораздо чаще чем обычно и воздевал руки к верху.

— Но только тринадцать счастливчиков смогут принять участие в эксперименте, о котором они не забудут никогда… — Этим он закончил объявление, сжав губы, словно задыхаясь от внезапного приступа смеха.

Казалось, что всех детей в зале стукнуло током: все стали тянуть руки в желании участвовать, не боясь ни магической машины, ни голоса Маскераде, не внушающего никакого доверия.

Два человека облокотились о парапет, обитый бархатом, высунувшись оттуда так, чтобы не упустить из виду ни единой детали происходящего. Это действо их явно заинтересовало.

— Тише, тише, моя почтеннейшая публика, мои любезные зрители. Я сам выберу из вас тринадцать счастливчиков.