Яник Городецкий - Треугольник Страница 37

В конце концов, хорошая песня.

Никого не будет в доме,

Только в сумерках один

Зимний день в сквозном проеме

Незадернутых гардин.

Это я знаю.

— А Новый Год вроде бы нескоро, — справедливо заметил я. — У этого фильма не сезон. Что-то рано его врубили.

Четырнадцатое мая. Какая еще ирония, я не понимаю?

В общем, несколько часов мы с Пальмой хохотали до колик в животе. Вот парадокс — смотришь это кино раз сорок, а все равно смешно. Всякий раз. Мое любимое место — где Надя поливает Женю из чайника, а он говорит, что он не клумба, и поливать его не надо… Я на этом месте смеюсь как душевнобольной.

А Галю и Ипполита жалко. Хоть и хороший конец, но ведь они-то ни в чем не виноваты. Я как-то сказал об этом Глебу. А он сказал, что не бывает, чтобы всем было хорошо. И чтобы я поменьше думал об этом, а думал о хорошем.

— А сегодня неделя, да?

— Какая неделя? — не понял я. А потом догадался. Ну вот, пожалуйста. Ну как тут прикажете думать о хорошем?

Сегодня неделя, как я умер. Звучит потрясающе.

— Да, точно.

Честное слово, так хочется уже отдохнуть от этой темы. От всех этих машин, смертей, от полутора миллионов, от всего.

— Может пойдем, погуляем? — предложил Пальма, точно прочитав мои мысли. — С велосипедом. А то Юлька только через час придет. Мы пока прокатимся.

Я подумал было, что это свинство, но потом решил, что ничего страшного не случится, если мы часик покатаемся во дворе.

— Давай. А потом, все вместе, съездим на речку? Я давно хотел.

— Можно. И Графика с Наташкой надо взять, а то им грустно.

Я кивнул.

— Можно… а только места нет. Мы втроем да еще они? Не впихнемся.

— Впихнемся. У них есть велосипеды. У них компании нет.

Мы покатались вокруг дома, но скоро нам это наскучило. Вот если бы наперегонки! Было бы прикольно. Может, еще прокатимся?

Я сел в траву и задрал голову. Звезд сейчас, конечно, не было. Зато были облака. Тоже красивые.

— Пальма, а на что похоже вон то облако? — показал я на восток. Пальма швырнул велосипед в траву и запрокинул голову.

— На что? На собаку какую-то. Да?

— Мне кажется, на динозавра. Только лапки короткие. А голова похожа, верно?

— Ага, — улыбнулся мальчик и лег рядом. — А вон то облако, смотри, левее. На гамбургер. Вон булка, вон котлета. Похоже?

— Похоже. А вон еще, смотри! Гитара! Вон гриф, а вон даже колышек!

Пальма засмеялся.

— Точно. А вон кошка! Будто она прыгает, да? Только голова в другую сторону… Но так даже смешнее!

— Да… А вон Юлька.

— Где? — удивился Пальма. — Покажи мне это несчастное облако, которому так не повезло! Где? Я не вижу!

— Да не облако. Вон Юлька идет, подними голову.

Пальма приподнялся на локтях.

— И правда. Что-то рано. Ты что как быстро? — крикнул мальчик сестре. Она подошла к нам.

— А ты что, не рад? — возмутилась девочка.

— Да как тебе сказать… Жизнь только начала налаживаться…

— Я бы тебе врезала, коммунист, да мне руку вывихнули на физкультуре. Благослови этого человека, который так тебе удружил.

— Так тебя с физкультуры отпустили? — догадался я.

— Ну да. Мне мячом в плечо заехали. Так больно сначала было.

— Боль — это наказание за грехи, — подметил Пальма.

— Ты не болтай. А то, когда у меня рука пройдет, тебе за твои грехи воздастся. Сполна.

— Не страшно, — улыбнулся мальчик. — Я тебя не боюсь.

— Зря…

— А давайте на кладбище съездим все-таки, — предложил я. — Пальма, ты сказал, ты знаешь, где оно находится.

— Знаю. Так мы же на речку собирались.

— Нету настроения, — признался я. И еще было интересно, почему мне второй день снится моя могила. Не просто так, это точно. А если туда съездить, может, станет ясно.

— Я не настаиваю, — поспешно добавил я. Все-таки на кладбище — это не к бабушке на пирожки. Может, и не стоит.

— Да нет, надо съездить. Ты прав.

— Да еще после того, что тебе приснилось, — заметила Юлька.

— А сегодня тоже снилось, — вспомнил я. — Меня там сбила машина. А в машине был Леха Герасимов. Он вышел и сказал, что теперь очередь Тополькова. А ты… тоже Тополькова, да?

Юлька кивнула.

— Ничего себя сказочки тебя снятся. Поехали.

Мы зашли домой, взяли немного денег и пошли к дороге — ловить такси.

Я подошел к краю тротуара и стал смотреть вслед проносящимся легковушкам. Мимо проносились "Мерседесы" и "Форды", "Жигули" и "Газели". Я безрадостно провожал их взглядом. Ненавижу машины. Ни за что не буду учиться водить.

Машин с "шашечками" не было совсем. Мы полчаса стояли, ни одна не проехала.

— Странно. Обычно ездят, — пробормотал Пальма через сорок минут. — Блин, я уже задолбался стоять, у меня сейчас рука отвалится.

Проехала "девятка", темно-синяя. Я задумался. А что, если мне нужно будет сейчас сигануть под колеса? Вон машин сколько. Наверняка и бежевая появится.

Да нет, не сейчас. Как я понял, машина должна сбить меня у школы. Но не буду же я дежурить возле дороги, верно?

А еще машина, как я понял, должна быть та самая. Но как она будет та самая, если ее водитель сейчас в следственном изоляторе?

— Эй, — настороженно сказал я. — А ведь правда… Юлька, Пальма! А как я прыгну под машину, если шофера не отпустили? Мне же надо, чтобы ехал именно он!

— Может, не обязательно? — предположила Юлька.

"Ситуация должна быть та самая. Но в этот раз, если ты все сделаешь, как надо, у нее будет немного другой конец. То есть совсем другой", — вспомнил я.

— Нет, все-таки именно та… — сказал я. — Что же? А… а если его посадят?

— Не посадят, наверное, — попытался обнадежить меня мальчик, тряся затекшей рукой. — Ты же написал письмо…

— Да что это письмо… Так, ерунда. Это кто угодно может написать. Это вполне может быть чьей-то шуткой. Блин… — расстроился я. — Ну что теперь делать…

Пальма резко дернулся вперед. Я испугался, что он спятил, но на самом деле он побежал к притормозившей иномарке и нагнулся к окну. Я вздохнул с облегчением. Ненавижу машины!

— Куда вас, молодежь? — высунулся из тонированного окна браток. Он усмехнулся, сверкнув золотым зубом. Я улыбнулся. А он даже не догадывался, как поднял мне настроение.

— На кладбище, — нахмурившись, сказал мальчик. — Деньги есть. Поедешь?

Браток задумчиво посмотрел на брата с сестрой.

— Зачем вам туда, молодежь? Давайте я вас в парк подброшу.

— На кладбище, — повторил Пальма и протянул ему двести рублей.

Браток снова усмехнулся, на этот раз как-то презрительно, и, фыркнув, сказал:

— Себе эту мелочь оставь на мороженое… Садитесь, так и быть… Так зачем вам туда?

Пальма раскрыл дверь, пропустил Юльку, потом сел сам, потом зашел я и захлопнул дверь за собой. Водитель крякнул. Я поразился, как бесшумно она закрылась. Вот вам и заграничная техника.

— А можно без вопросов? — буркнул Пальма запихивая деньги обратно в карман, даже не обратив внимания на то, что я закрыл дверь. — Я же не спрашиваю, откуда ты едешь.

— Логично, — кивнул он.

И мы ехали молча. С ветерком. Даже возле постов ГАИ не тормозили. Я высунул голову в закрытое окно, напугав Юльку, и засмеялся.

Так здорово было нестись прямо навстречу ветру. Челка растрепалась, глаза заслезились, но никогда еще мне не было так здорово. Я смеялся без остановки, а Пальма тянул меня за футболку обратно в салон.

— Да засунься ты, — улыбнулся он. Браток за рулем с интересом посмотрел на нас, но ничего не сказал. Так что нам оставалось только догадываться о его мыслях…

И все-таки мы ехали довольно долго. Мне продуло уши, и я устало облокотился о стекло.

— Скоро приедем, — шепнула мне Юлька. Я кивнул.

И точно, совсем скоро за кованой оградой я увидел участок, густо заселенный крестами самых разных размеров и расцветок.

Водила притормозил.

— Приехали, молодежь, — сказал он. — Вы давайте по-быстрому. А то я тороплюсь.

— Так ты езжай, — удивился Пальма. — Нас ждать не надо.

— Ага. А вы типа обратно пешком пойдете, да, молодежь?

— Да найдем как добраться, — дернул плечом мальчик.

Браток закивал. Мы переглянулись и медленно пошли на территорию владения мертвецов.

Как странно. На кладбище даже дышится по-другому. И не хочется ни о чем говорить. Атмосфера такая, что ли?

Кругом были кресты и ограды. Такая мрачная картина. Я дал себе слово, что больше сюда не приеду. Таблички с годами я вообще боялся читать, даже не знал, чего боялся больше — увидеть там свое имя или какую-нибудь недолгую дату — ведь умирали не только взрослые, но и такие, как я. Но приходилось читать и успокаивать колотящееся от страха и какого-то неясного ужаса сердце. Приходилось, потому что за этим мы сюда и приехали…

И вдруг я увидел трех человек возле небольшого памятника. Я их и со спины узнал, и мне ужасно захотелось убежать отсюда. Потому что их лица я не желал видеть и подавно. Я просто не вынесу этого.