Виталий Мелентьев - Черный свет Страница 43

Он осмотрел дверь, вернулся в многоугольную комнату, взял стул и поставил его между открытой дверью и притолокой. Мало ли что может вытворить незнакомая автоматика на незнакомой планете. А так, если даже первая дверь начнет автоматически закрываться, она упрется в стул и остановится. Тогда путь для отступления останется открытым.

Вторая, металлическая, дверь оказалась обыкновенной. Андрей повернул ручку, толкнул, и дверь мягко, не скрипнув, открылась. Перед Андреем Антоновым раскинулась манящая даль неизвестной планеты — залитые оранжевым, словно закатным, светом синевато-зеленые поля, сады и рощи, желтовато-серебряные здания и странное, голубовато-оранжевое, небо с чуть заметным фиолетовым отливом.

Все было вроде бы и привычно — здания, поля, деревья, и в то же время непривычно и необычно — цвета казались знакомыми и незнакомыми, деревья как деревья, а словно бы без листьев: прямые или изогнутые ветви, их пересечения казались четкими, как карандашный рисунок.

Поля, они и есть поля. Засеяны какой-ни будь одной культурой и потому выглядят как нарисованные. А здесь поля тоже казались не только будто нарисованными, но еще и отлакированными — они блестели ярко и тревожно. И еще одна странность. На Земле поля были понятными, преимущественно прямоугольными. А на Мёмбе каждое поле отличалось от соседнего. Треугольники, многоугольники, овалы и смесь этих фигур. Зачем и кому нужна такая пестрота?

"Ну что ж… — подумал Андрей. — А ты хотел, чтобы на Мёмбе было все как на Земле? На нашей Земле в разных ее местах тоже, наверное, не все одинаково. А тут и подавно".

Он вздохнул и почувствовал, что воздуха ему не хватает. А может быть, как раз наоборот — воздуха казалось слишком много. Во всяком случае, грудь сдавило, кольнуло сердце, и голова стала мягко звенеть и слегка кружиться. Все это было так неожиданно, что Андрей поначалу растерялся, потом слегка испугался и сделал даже шаг назад, к двери. Когда он понял, что спасается, потому что испугался, — то испугался еще сильнее. Настоящий парень никогда не согласится быть трусом.

"Капюшон! — вспомнил он. — На костюме есть капюшон, а в костюме — фильтры!"

Он быстренько натянул на голову капюшон, заправил и застегнул прозрачную маску. Дышать стало легко и просто. Головокружение прошло. Вот теперь Андрей осмотрелся. Оказывается, и вправо и влево от стальной двери шел длинный коридор, галерея. В одной стене виднелись металлические и обыкновенные двери. А второй стены как бы не существовало — во всю длину коридора, без всяких переплетов и рам тянулось сплошное стекло, а уж за стеклом — лужайки и все то, что поначалу увидел Андрей.

Лужайки пересекало несколько каменных разноцветных тропинок. Они вели прямо к стене, и не требовалось быть следопытом, чтобы понять, что там, где тропинки упираются в стеклянную стену, имеются выходы. И Андрей без труда нашел один из них, толкнул стеклянную дверь, а потом спокойно, как будто из своей квартиры, вышел на разведку неизвестной планеты.

Глава седьмая

ВСЕ НЕ ТАК, КАК НА ЗЕМЛЕ

Цветные тропинки вели к пустынной дороге. Она поблескивала, как река в солнечный день, между голубовато-зеленых берегов лужаек, газонов и ярко-красных тротуаров. Самое удивительное, что Андрей не увидел ни одного столба со светильниками.

"Что ж у них тут, ночи не бывает? — подумал он. — А может, им просто не разрешают ходить в темноте?"

Однако и ярким днем жители планеты Мёмба тоже не спешили показываться на улице. Даже машин или каких-нибудь там велосипедов и то нигде не обнаруживалось. Тишь да гладь…

"Может, нас привезли в какой-нибудь секретный, необитаемый город? Или на остров?" — с тревогой подумал Андрей и, сам того не замечая, пошел по голубой тропке и красному тротуару.

И тут откуда-то слева послышался странный звук. Он был не то что знакомый — если бы он был хорошо знаком, Андрей сразу бы определил, что это за звук, — а скорее полузабытый. Как будто нечто подобное Антонов и слышал на Земле, но так давно и редко, что забыл, кому он может принадлежать. А дробный, звонкий звук все приближался, и на дорогу из-за придорожных кустарников выехал самый обыкновенный всадник. Красная рубаха, синие штаны и белая широкополая шляпа. Не то ковбой, не то гаучо, а скорее всего, киргизский или казахский пастух. Лицо у него было совсем мальчишеское и, конечно, серебряное. Оно так и блестело на рассеянном свету.

В кино Андрей видел всадников и поживописней, и с пистолетами на боку, и с саблями, и с пиками, и в самых невероятных одеждах! Но удивил его не столько всадник, сколько лошадь… Впрочем, это, кажется, была не лошадь. С земной точки зрения по дороге стучал темными копытами невообразимый урод: некая помесь лошади — у него была явно лошадиная голова и лошадиные ноги — и коровы: у урода имелось большое серебристое вымя и длинный коровий хвост с метелочкой на конце. Но в то же время урод этот походил и на верблюда, и на яка, и на буйвола — на спине у него и у загривка горбились два больших и, видимо, жирных бугра, между которыми и сидел всадник на легком седле.

Тело урода раза в полтора было длиннее, чем тело лошади или коровы, не говоря уж о верблюде. Наверное, именно поэтому урод имел шесть ног. Четыре, как и положено настоящему, уважающему себя парнокопытному животному, росли по концам туловища, а еще одна пара — посредине.

Беспечно перебирая всеми шестью ногами и рассыпая вокруг твердый костяной стучок, урод бежал по мостовой, помахивал хвостом и весело поглядывал по сторонам. Он-то и заметил Андрея, покосился на него синеватым выпуклым глазом и не то что пискнул, а заверещал на очень высокой и тревожной ноте. Всадник повернулся и увидел Андрея. Взгляды их встретились, глаза всадника расширились, очень уж алый на серебряном фоне рот приоткрылся. Сразу можно было понять, что всадник человек мыслящий.

И в самом деле, не прошло и минуты, во время которой подседельный урод нервно и торопливо перебирал всеми шестью копытами, как всадник радостно улыбнулся и заорал:

— Так ты с того света?! — и ткнул рукой в небо.

— С какого это еще того света? — обиделся Андрей. — Я с нормального света. Это у вас тут все наоборот. А у нас все правильно.

— Брось! — закричал серебряный мыслитель и стал слезать со своего шестиногого урода. — Мы же вас по телевизору видели. Ты кто — парень или девчонка? — спросил он, спрыгнув наконец со своего "чудо-коня". Подседельный урод предусмотрительно отошел на несколько шагов в сторону. — Тебя отпустили или сам сбежал?

— Я — парень! — гордо ответил Андрей, но сейчас же несколько смутился. — Просто пошел прогуляться. Посмотреть, что у вас тут и как…

— А ты с кем-нибудь из наших знаком?

— Да нет…

— То есть как это? И да и нет? — удивился всадник. — У нас так не говорят.

— А как у вас говорят?

— Либо да, либо нет. А то если по-вашему, так и не поймешь — знаком ты с кем-нибудь из наших или не знаком.

— Видишь ли, — снисходительно пояснил Андрей, — к нам в комнату приходили какие-то женщины, и мы разговаривали с ними. Так что мы как будто знакомы. И еще мы беседовали с вашими учеными. Тоже как будто знакомы. Но ни женщины, ни мужчины-ученые даже не сказали, как их зовут, кто они и чего они хотят. Так что у нас говорят правильно: "да", "нет". Мы как будто и знакомы и в то же время незнакомы.

Всадник опять приоткрыл рот. Он думал. А когда обдумал, то радостно закричал:

— Тогда все правильно. А меня зовут Крайс. А сокращенно — Крайски. Понял? А тебя?

— Меня зовут Андрей, а сокращенно… вернее, ласкательно — Андрюша.

— Ха! — закричал Крайс. — У вас, выходит, тоже по-чудному: уменьшительное имя длиннее, чем полное. Я как раз на этом и провалился. Сдавал за пятый год родной язык и так и не мог понять, почему это, когда люди хотят приласкать, так они удлиняют имя? Ты не знаешь?

— Не знаю… — признался Андрей. Ему начинал нравиться этот ярко одетый серебряный мыслитель.

— Ну вот я так и ответил. Все суффиксы и окончания, конечно, вызубрил, а тут признался: не понимаю — и все. Так старшие, когда проверяли знания, засмеялись и сказали: "Подожди, подрастешь и поймешь". Интересно, когда же я подрасту настолько, чтобы понять? Как ты думаешь?

— А тебе сколько лет? — спросил Андрей.

— Девять. А что?

— Прикинул, сколько тебе подрастать. Выходит, долго, — так сказал Андрей, но подумал иное: "В девять лет он сдавал за пятый год… Что ж они тут, с четырех лет начинают учиться? И потом — экзамены… Неужели у них каждый год экзамены? Странно…" Но вслух он спросил: — Ну и что? Перевели тебя в следующий класс?

— А… А что это такое — следующий класс? — удивился Крайс.

"Вот это да! — тут уж удивился Андрей. — Здоровый парень, а не знает, что такое класс. Как же они тут учатся?"