Виталий Мелентьев - Черный свет Страница 44

— Ну раз ты учишься в школе… — начал было Андрей, но Крайс перебил его:

— А что такое школа?

Теперь у Андрея открылся рот и глаза стали выпучиваться. В девять лет знать, что такое суффиксы и окончания, задумываться над такими сложными лингвистическими проблемами и не знать, что такое школа и класс?.. Непостижимо!

Но Крайс ждал ответа, и Андрей понял, что он не шутит. Он и в самом деле не знает, что такое школа. Как же ему растолковать, а главное, самому узнать, как они живут здесь, эти странные серебряные люди?

— Ну вот ты… Куда ты сейчас… ехал?

— Я? На работу, — тряхнул шляпой Крайс.

Что-то все идет наоборот — девятилетний человек едет на лошади… или как она там называется? Корова? Лошадобык? Ведь есть же на Земле овцебык, так, может быть, это лошадобык? Но тут Андрей запутался…

Шут с ним, с этим самым животным, важно другое — девятилетний ребенок едет на работу. Вот что главное. Значит, если немного припомнить историю и кое-что из того, что писала "Пионерская правда", то можно смело делать вывод: здесь у них дремучий капитализм со всеми признаками колониализма, а может быть, даже феодализма и рабовладения.

А может, он просто разыгрывает? Может, у них работой называется какая-нибудь игра?

— Так… Хорошо… И где ж ты работаешь?

— Я? В поле.

— Та-ак… И что же там ты делаешь?

Крайс смотрел на Андрея с недоумением. Он чувствовал, что пришелец с чужой планеты не верит ему, но не понимал почему: ведь он говорит святую правду. Неужели у них, на той далекой планете, совсем другая жизнь? Ведь он почти такой же, этот Андрей. Только не серебряный, а белый. И наверное, постарше. Может, потому и старается казаться умным? Это бывает… Бывает и на Мёмбе. Но тогда таких сразу осаживают.

— Сегодня у меня дел не так уж много. Нужно определить влагозапас в почве, проверить, каких микроэлементов не хватает. А уж после этого полить, если нужно, и опять, если нужно, подкормить. Ну и, кроме того, мне нужно повторить геометрию.

— Тоже в поле?

— А где ж еще? Пока буду поливать, повторю и еще, наверное, успею посоревноваться с Требоном.

— А это кто такой?

— А это мой дружок из другого полушария. Мы с ним созвонились как-то и теперь соревнуемся.

Поскольку Крайс упомянул соревнование, Андрей несколько расслабился. В его глазах исчезло недоверие, и Крайс сразу же уловил это. Он предложил:

— Знаешь что? Поедем со мной. А? Посмотришь поля. Поскачем немного.

— А у тебя другая… другой… такой есть?

— А мы сейчас съездим на дойку и возьмем второго лятуя. Там и седло надуем. Садись сзади меня.

В конце концов, Андрей вышел из восьмиугольной комнаты для того, чтобы поскорее узнать жизнь на неизвестной планете, и уж раз подворачивается подходящий случай, отказываться от него было бы неразумно. С помощью Крайса он взобрался на лятуя, и они поехали в ту сторону, откуда приехал Крайс.

Глава восьмая

ВСЁ НАОБОРОТ

Когда-то Андрей читал, что неумелый седок не только сам устает и набивает себе известное место, но и сбивает спину лошади. А чтобы этого не — было, люди придумали седло и стремена к ним. Наездник сидит в седле, а ногами упирается в стремена. Когда лошадь начинает очередной шаг, нужно опереться на стремена и приподняться, а когда она уже сделает этот шаг, опять мягко опуститься в седло. Дело это нелегкое, недаром на Земле конный спорт считается одним из труднейших.

Андрей смело взобрался на лятуя, но, устраиваясь на его широкой спине, вспомнил, что, когда наездник ездит без седла, это называется "ехать охлюпкой". А ему не хотелось быть охлюпкой, да еще не на лошади, а на каком-то шестиногом уроде-лятуе. И он заерзал, понимая, что ему придется нелегко. Но ведь всякий путешественник, в том числе и поневоле, должен переживать трудности. Без них не бывает ни приключений, а значит, ни романтики, ни путешествий. Но на всякий случай он пробурчал:

— Неужели у вас машин нет? Или хотя бы велосипедов, чтобы ездить на работу?

— Машин — навалом. Бери любую. Но зачем и кому это нужно?

— Как это зачем? — удивился Андрей, который мечтал поводить когда-нибудь автомобиль. — Ведь это ж здорово: сел в машину и поехал на работу или там в школу.

— Кстати, ты мне так и не объяснил, что такое "школа" и что такое "класс". Но сейчас дело не в них. А дело в том, что, когда ты ведешь машину, ты ведь не посмотришь по сторонам, не подумаешь о чем-нибудь постороннем. Тебе все время нужно следить за дорогой, за поведением машины, соображать, где повернуть, где сбавить скорость, где прибавить… А на лятуе все очень просто. Сел, поехал в поле или там на реку. Сиди и рассматривай окружающее. Все остальное за тебя сделает сам лятуй — и дорогу выберет, и скорость прибавит и убавит… Да и другое. Для машины нужна энергия, а лятуй — сам энергия. А потом, просто приятно проехаться. Но! — крикнул Крайс. — Вперед!

Лятуй покорно развернулся на месте и трусцой направился в известное ему и Крайсу место.

Бежал он легко и очень плавно, так что Андрей почти не подпрыгивал. Но временами все-таки подскакивал и шлепался на спину лятуя. Чтобы шлепки были не так уж опасны, он старательно сжимал бока животного внутренней стороной ног — шенкелями, как говорят наездники.

Лятуй резво свернул с дороги к небольшому, приземистому зданию, за которым высились башни, и остановился. Перед зданием у дверей стояли несколько лятуев и мирно махали длинными хвостами. Другие выходили из здания и брели в сторону полей или лугов… Крайс спрыгнул с седла и побежал к тем, уходящим, поймал одного из них за хвост и потянул на себя. Лятуй обернулся и, переступив всеми шестью ногами, пошел за Крайсом.

Крайс снял с полки под навесом какую-то тряпку и кинул Андрею.

— Надувай седло!

Сам стал на приступочки, взял уздечку и взнуздал лятуя. Когда они оседлали шестиногого скакуна, Крайс спросил:

— Ты на каком поедешь, на моем или на этом?

— Я? На этом, — решил Андрей и подвинулся к новому знакомому — лятую.

— Хорошо. Только ты сначала его не гони. Потихоньку. Привыкни.

Они медленно поехали по мягкой полевой дороге-тропке к далеким полям. Андрей спросил:

— А зачем они сюда приходят?

— К доильне? Доиться.

— Как это доиться? Сами?

— Конечно! — Крайс внимательно посмотрел на Андрея и вздохнул. — Я, понимаешь, все забываю, что ты с другой планеты. Тогда уж я тебе сразу все объясню. Когда-то, очень давно, наши предки прилетели на Мёмбу, потому что наше солнце стало остывать и нашей старой планете не хватало тепла. А здесь его — хоть отбавляй. Но на Мёмбе люди застали полное разорение. Мёмба, видно, попала когда-то в метеоритный поток, и вся ее суша была будто перепахана кратерами и завалена обломками скал и метеоритов. Но климат нашим здесь понравился. Начали они сюда переезжать и привезли нужных животных. Но вот беда — все наши животные были четвероногими и постоянно ломали ноги. Вот тогда-то биологи и вывели лятуев. Среди всех ям, воронок и кратеров они всегда стояли на четырех ногах, а двумя другими нащупывали точку опоры. Понял?

— Понятно. Они стали как бы… гусеничными.

— Н-ну… примерно. Потом наши предки выровняли часть планеты, лятуев вроде бы можно было и заменить, но они оказались очень приспособленными и милыми. А потом биологи еще поработали, и вот лятуи теперь заменяют всех других животных. У них длинная мягкая шерсть, и стригут ее два раза в год. Они дают отличное молоко. Они прекрасные работники, но, правда, не слишком быстрые скакуны: ногами путаются. Что-то биологи не додумали. Рысью еще бегают, а как в галоп, так и запутываются. Что-то у них в управляющих центрах мозга не срабатывает. Биологи, конечно, докопались бы и до этого, но зачем? Галопа от них и не требуется. Они хороши при езде на короткие расстояния, на прогулки, на мелкие работы в поле, в садах… А на крупных работах — там, конечно, машины. Ну вот… И еще они дают вкусное сало. — Крайс потрепал лятуя по подушке — горбу. — Отличное животное.

— Ну а доильня?

— Ах да, доильня… Видишь ли, раньше, когда у нас было много разных животных, скот содержали в специальных помещениях, за ними ухаживали специальные люди. Животным, как барам, подвозили корма, заботились, чтобы они не простудились, мыли, чтобы они были чистенькими. Словом, скоты постепенно становились хозяевами, а люди возле них как бы прислугами. Вот наши и подумали — а зачем?

— То есть как это зачем? Чтобы получить от них мясо или там молоко.

— А что, животные без всех этих забот не наращивают мясо или не дают молока? Ведь им что надо? Корм. Простор, чтобы побегать, порезвиться. Кстати, когда животные содержались в помещениях, как отдыхающие, так они стали вырождаться, мяса от них было мало, больше жира. Молоко тоже не то… Животному нужно движение. Ну вот… Что сделали наши? Когда выровняли планету, создали пастбища и пустили на них лятуев — пусть гуляют. Но ведь на пастбищах соль не растет? Микроэлементы тоже не производятся. А без них лятуям живется плохо. Организм не развивается. Так вот, соль, микроэлементы, самые вкусные искусственные корма стали давать им только в доильнях. И строго в определенный час. Вот они и выработали условный рефлекс. Как только подходит время, они со всех ног бегут к доильне, к кормушке. Станут к кормушкам, а снизу поднимается доильный аппарат. Лятуй аж визжит от двойного удовольствия.