Алека Вольских - Мила Рудик и Магический Синод Страница 44

До истечения отведенного учителем времени еще у двоих получилось взглядом сдвинуть книгу с места. У Илария книга передвинулась на пару пядей, а у Яшки пулей рванула со стола и угодила прямо в голову Рема Воронова.

— Яшка, я твой должник, — сказал ему Ромка, пока профессор Шмигаль проверял, не сильно ли пострадала голова Воронова.

— Я тоже, — быстро добавила Мила. — Давно хотела это сделать.

И без того пунцовый Берман покраснел еще сильнее. Сидящий впереди Лютов повернулся всем корпусом и, игнорируя Ромку, многозначительно посмотрел на Милу. Она не растерялась и, сощурив глаза, взглядом дала ему понять, куда он может катиться со своими невербальными угрозами, после чего сжала правую руку в кулак и постучала пальцем по своему перстню с карбункулом, надеясь, что намек до него дойдет.

— Ну? — грубо сказал ему Ромка. — Чего уставился?

На лице Лютова заиграли желваки. Казалось, он собирался ответить, но профессор Шмигаль не дал ему возможности даже открыть рот. Убедившись, что с Вороновым все в порядке, учитель вернулся к своему столу.

— Все, у кого получилось передвинуть книгу на край стола, — произнес он, — пересядьте за задние парты. Теперь это будут ваши места до конца учебного года.

Ромка, Капустин и Лютов встали и направились в конец класса. Когда Ромка прошел мимо Милы, она выставила ногу, и идущий следом Лютов, не заметив, споткнулся об нее. К вящему огорчению Милы, он не упал, успев ухватиться руками за парту, когда начал терять равновесие.

Боковым зрением Мила видела, что Лютов обернулся, и чувствовала, как он буравит ее глазами, но даже и не подумала повернуть голову, словно он был пустым местом.

— Что у вас там? — недовольным тоном спросил профессор Шмигаль, обнаружив заминку.

— Споткнулся он на ровном месте, — раздался из-за спины Милы непринужденный голос Ромки. — Бывает.

— Сейчас же по местам, — скомандовал профессор.

Лютов тотчас исчез из поля зрения Милы. Несколько секунд она сдерживалась, пока в конце концов не почувствовала, что вопреки своей воле улыбается.

Профессор тем временем повернулся к Иларию.

— Вы, молодой человек, займите одну из предпоследних парт. — Потом перевел взгляд на Яшку. — А вы сядьте прямо передо мной. Те, кто освобождал места, пересядьте поближе ко мне, остальные могут сидеть, где сидят.

Когда все, наконец, расселись, учитель сказал:

— Только у троих из вас способности к телекинезу открыты полностью. Ученики за задними партами до конца года могут овладеть этой наукой в совершенстве. На протяжении текущего учебного года им достаточно будет просто смотреть и слушать, чтобы без малейших проблем сдать экзамены и перейти к следующему курсу Инверсий. Со всеми остальными придется работать, чтобы добиться обязательного минимума.

Профессор сел за свой стол и недовольно оглядел класс.

— Прежде всего, я ничуть не сомневаюсь, что вы плохо слушали меня на прошлой лекции и даже не потрудились перечитать свои конспекты перед сегодняшним уроком. Почти все вы, судя по выражениям ваших лиц во время упражнения, пытались сдвинуть книгу с места в буквальном смысле взглядом. Запомните, потому что повторять я больше не буду: проводником вашей магии должна стать мысль, вы обязаны научиться передвигать предметы силой мысли при помощи взгляда. А сейчас откройте лежащие перед вами учебники, прочтите первый параграф, после чего попробуйте передвинуть книгу еще раз.

Почти тотчас после слов профессора на кожаной обложке книги, лежащей перед Милой, проступило ее название: «Власть мысли. Азы телекинеза. Автор: Нинель Попрыгун».

До конца урока, вооружившись указанием из первого параграфа — «не пытайтесь заставить предмет переместиться, коснитесь предмета мыслью, охватите его мыслью и двигайте его, как будто это часть вашего тела», — Мила пыталась выполнить задание профессора Шмигаля. Но, видимо, сознание Милы отказывалось принимать книгу как часть ее тела, потому что упрямый учебник не передвинулся ни на миллиметр.

Утешало, что она была в этом не одинока. Только Иларий к концу урока сумел-таки передвинуть свой учебник на край стола. Да еще у Яшки пушечным снарядом книгу дважды сносило с парты. Назвав его случай «особым», профессор Шмигаль заявил, что будет заниматься с ним по совершенно другой методике. Никому больше — ни меченосцам, ни златоделам, ни белорогим — выполнить задание учителя так и не удалось.

Когда прозвенел звонок, студенты потянулись к выходу. Проходя мимо сидящего за первой партой Бермана, Мила заметила, что тот не слишком огорчен своими неудачами в освоении телекинеза. Судя по озабоченному взгляду, с которым он оглядывался назад, его куда больше беспокоило, о чем так увлеченно болтают замешкавшиеся Белка и Бледо.

Мила только покачала головой. Она давно подозревала, что Яшка неравнодушен к Белке. Но сейчас у него, похоже, появились причины для ревности: сначала Белка увлеклась Виртом, теперь внезапно сдружилась с Бледо. Мила подумала: было бы неплохо, если бы Яшка признался Белке, что она ему нравится. Может быть, тогда Белка перестала бы бредить Виртом и им с Ромкой не было бы нужды бегать от нее — как сейчас, например.

Тут Мила подумала, что ей стоит поторопиться, если она хочет догнать Ромку, потому что со звонком его словно волной смыло из класса. Лапшина нетрудно было понять. Во время урока, оглядываясь, Мила видела, как Белка, вместо того чтобы практиковаться в телекинезе, тайком рисует. Теперь она наверняка горела желанием показать друзьям с десяток портретов Вирта.

Мила нагнала друга на лестнице. Он посмотрел на нее со странной улыбкой, его брови были приподняты в немом вопросе, а уголки рта непослушно тянулись вверх.

— Что?! — не выдержала Мила. — Что ты так на меня смотришь?

— Подножка?! — заговорщическим шепотом спросил он. — Мне не показалось? Это была… подножка?!

Поняв наконец причину его многозначительных взглядов, Мила кашлянула.

— Руки чесались это сделать, — проворчала она. — То есть… тьфу ты… А можно сказать, что у меня ноги чесались поставить ему подножку? Или так не говорят? И что тебя удивляет? Я что, должна быть с ним вежливой?

— Да нет, — хмыкнул Ромка. — Просто подножка… Это на тебя не похоже. Обычно ты… миролюбивее. Ну что-то вроде.

Мила согласно кивнула.

— Обычно — да, но… Ну, представь, что тебе светит смертная казнь и ты понимаешь: оставшееся время — это твоя последняя возможность оторваться по полной программе.

Ромка не ответил. Подняв на него глаза, Мила заметила, что он серьезно и внимательно на нее смотрит и уже не улыбается.

— Боишься, что тебя осудят?

Мила покачала головой.

— Нет, не этого. — Она немного помолчала, потом добавила: — Того, что будет потом.

— Тюрьма?

Мила сделала глубокий вздох.

— Выкладывай, — безапелляционным тоном потребовал Лапшин.

Она нехотя ответила на его выжидательный взгляд.

— Пойдем в парк, пока Белка нас не догнала. Не хочу, чтобы она слышала.

— В общем, если они решат, что это я убила Некропулоса, то меня отдадут на суд ордалий, — сказала Мила, когда они с Ромкой на Летающей беседке пролетали над Главной площадью, обогнув башню Менгира и возвращаясь обратно в Думгротский парк. — Вирт вчера сказал, что если бы я убила Некропулоса, защищаясь, то это было бы совсем другое дело. Никакого наказания бы не было. Но Обвинение все обставляет так, будто я убила его из мести. Самосуд, вроде как. А по законам Триумвирата самосуд — это то же самое злонамеренное убийство.

Ромка какое-то время молчал. Он смотрел не на Милу, а куда-то вниз, на город, и хмурился. Только что она рассказала ему все, что узнала от Вирта об ордалиях. О том, что именно эти существа были в ее видениях, что они представляют собой и в каком качестве служат магическому сообществу.

— Надо узнать, что там на самом деле произошло, — после долгого молчания наконец сказал Ромка.

— Как? — пожала плечами Мила. — Гурий мог бы рассказать, но он спит, и того, что он может не проснуться, я боюсь даже больше, чем ордалий, потому что я не умру после встречи с ними…

— Но можешь свихнуться, — мрачно заметил Ромка, нахмурившись еще сильнее. — От боли и ужаса. Могу себе представить, как…

Он замолчал, не договорив, но Миле это и не нужно было. Она и сама легко могла представить все ужасы, которые способны внушить ордалии. Хотя, кто знает, возможно, это будет стократ хуже, чем она может вообразить.

— Но меня это не убьет, — повторила Мила. — А Гурий может умереть. Он в любой момент может умереть, даже сейчас, когда мы с тобой разговариваем, потому что никто не знает, что с ним, кроме того, что на его теле нашли следы некромантии.

Она помолчала.

— А жертвы некромантов чаще всего умирают.