Гарри Килворт - Головоломка Страница 8

— Ты смотришь на яхту?

— Я просто… да никуда я не смотрю! — ответил я, укладываясь на спину и глядя на яркие южные созвездия. Отец Джорджии называл их небесными украшениями. Звезда упала с ночного неба и исчезла за горизонтом. — Мне просто хотелось побыть в тишине и покое.

— О, она там, и оглядывается на нас!

— Что? — Я сел и уставился на яхту. Единственный, кого я видел на палубе, — был мистер Портер, кончик его сигары сиял, как алый рубин. — Где она?

Хасс рассмеялся:

— А, я обдурил тебя!

— Ты грязная крыса. Вонючий… Чего ты вообще сюда приперся?

Он понимающе закивал головой:

— Я знаю, зачем ты пришел сюда. Чтобы увидеть ее. Я тоже прихожу сюда один. Вчера вечером она выходила на палубу. Она была в чем-то белом, развевающемся на ветру. — Он вздохнул. — Она выглядела как дочь луны. Она помахала мне.

— Она не махала! — Я ударил его по руке.

— Помахала! — Он не ударил меня в ответ, поэтому я решил, что это правда.

— Ну, она помахала бы и мне, если бы я был здесь.

— Может быть.

— Никаких «может быть»!

— Если ты так хочешь, то пожалуйста!

— Вон она!

Нас обоих словно током ударило.

Джорджия вышла на палубу, на ней были шорты и футболка. Она что-то сказала отцу, и они засмеялись. Затем вышла ее мама, подошла сзади и обняла дочь за плечи, положив голову ей на плечо. Они продолжали смотреть на море, и им никто не был нужен, кроме их самих. Эта сцена была до того умилительна, что мне очень захотелось нарушить ее гармонию из эгоистических побуждений.

«Посмотри сюда, — взмолился я. — Махни мне рукой!»

Но вместо этого я получил знак от Бога. На мелководье примерно в трех метрах от нас замелькали серебряные лепестки. Мое сердце громко стучало. Они нас обоих здорово напугали. Появились и исчезли, стайка маленьких рыбок, которые, возможно, спасались от какого-то хищника. Чары вечера были разрушены.

— Нам пора возвращаться, — сказал я.

— Хорошо.

Я все еще не пришел в себя. Я снова начинал ненавидеть Хассана. Он говорил такие вещи про меня и моего отца. И он претендовал на девочку, которая мне нравилась. Да почему он вообще с нами? Он должен вернуться в Иорданию, свою родную страну. Вот что я повторял про себя. Я еле сдерживался, по крайней мере пока мы шли через тропический лес. Потом гнев поутих. Очень трудно злиться, когда вокруг тебя эта первобытная темень. Начинаешь думать совсем о другом. О вещах, у которых нет названия. О вещах, не имеющих формы.

Мы тихо шли по упругой земле. От нас врассыпную бросались пауки и жуки. Где-то фыркала дикая свинья. Ночью всегда казалось, что в тропическом лесу в два раза больше тайн, чем днем. Ночью мнились правдой самые сокровенные, самые пугающие из них. То были жуткие животные-божества, и они шли рядом по тропе. Рамбута рассказывал, что он чувствует зловонный запах призраков. Он говорил, что духи предков бродят по лесу вместе с Джатой, красномордым крокодилом с телом человека. А еще был Буджанг Сембелих, демон, который выскакивает из кустов и перерезает горло тем, кто осмеливается бродить по ночам. Больших усилий стоило убедить себя, что все эти истории — полная чушь. Особенно в кромешной темноте, в сопящем и шуршащем лесу.

Когда мы вернулись в лагерь, я услышал, как папа со злобой в голосе говорит Рамбуте:

— Я избавлюсь от Портера, уж не волнуйся об этом.

15 мая, остров Кранту

Рамбута, папа, Хасс и я ходили сегодня купаться. Первый раз за все время пребывания на острове я увидел папу в плавках. Хотя его лицо, ноги и руки загорели, все остальное тело было белым, как сметана. Он немного поплескался, а потом сидел в тени и наблюдал, как мы веселимся. Ах да, когда мы все ушли из лагеря на пляж, я вспомнил, что забыл полотенце, и мне пришлось вернуться. И я увидел Гранта Портера у нас в лагере. Когда мы чуть не налетели друг на друга, он посмотрел на меня с легкой усмешкой.

— Вы ищете меня и Хасса? — спросил я, подумав, что папу хватил бы удар, если бы он увидел его около сарая для вяления рыбы.

— Да-да. Ты нигде не видел Джорджию?

— Нет, — ответил я. — Может, мне помочь вам найти ее?

Но он уже уходил из лагеря и махнул мне рукой, сказав:

— Нет, не беспокойся, я сам отыщу ее. Она, наверное, с матерью.

Я решил ничего не говорить папе.

17 мая, остров Кранту

Папе не нравится, что мы встречаемся с Портерами, но он по уши в работе и к тому же и понятия не имеет, где мы проводим половину свободного времени. Мне они нравятся. Они интересные люди, особенно Джорджия, потому что она, ну… Красивая. Не просто красивая, а еще и умная. Хассан подтвердил бы это. Да и любой бы подтвердил. Джорджия… Ну, это Джорджия. Ее пребывание здесь позволяет мне забыть, что в этом месте есть что-то зловещее. Здесь, в тропическом лесу, что-то есть. Это не просто ветер в листьях. Это не просто тени. Это не мрачные храмы и не гигантский варан, который плюхается на тропинку прямо перед носом, когда ты этого совсем не ожидаешь. Все это беспокоит меня, но что-то еще волнует гораздо больше. Здесь есть что-то, чего не должно было быть. Не спрашивайте меня что. Я не знаю, что это или как оно появилось. Я слышу это ночью. Краем глаза я улавливаю какие-то движения в листве деревьев.

Это очень меня тревожит, но я не могу поговорить об этом с папой.

Он слишком занят. Даже сильнее, чем был занят в Иордании. Вспоминая о том времени, я понимаю, что никто не мог работать так напряженно и длительно, как папа работал тогда. Но в Иордании папа казался счастливее. Я помню, как его лицо засветилось от счастья в тот вечер, когда Хассан принес ему свитки.

Свитки, которые нашел Хассан, оправдали самые смелые надежды папы. С одной стороны на них были древние письмена, а с другой — какие-то знаки вроде татуировок цвета индиго. Любой бы заметил, как папа рад заполучить их. Он не очень много говорил со мной, но я-то видел, как он рад. Я знаю своего папу.

Всю ту ночь он не спал и изучал документы. И половину следующего дня тоже, пока не свалился без сил от переутомления. Профессор Ахмед вместе с еще какими-то людьми, которые вызвались помочь, перенесли его на кровать в нашей палатке. Когда он проснулся, то захотел поговорить с Хассаном, мальчиком-пастухом. Кто-то поехал за ним на «лендровере». Его привезли в наш лагерь. Тогда папа попросил Хассана показать место, где он нашел свитки. Они вместе уехали на машине.

Папа отсутствовал два дня. Когда он вернулся, Хассан все еще был с ним. Он сказал, что взял Хассана в помощники. Хассан не хотел возвращаться к фермеру, к которому послал его дядя. Он сказал, что хочет работать у нас, на раскопках.

— Я могу помочь твоему отцу с письменами, — сказал он.

— Ты же не понимаешь арамейского, — фыркнул я.

Он взглянул на меня, и в его глазах блеснула злость.

Потом он отвернулся со словами:

— Я все равно могу помочь.

Позже в тот же день я почувствовал себя виноватым, что так вел себя с Хассаном. Я нашел его и сказал, что прошу прощения. Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

— Да не расстраивайся, все в порядке! — сказал он. — Слушай, мне больше не придется пасти этих дурацких коз, вот и все. Здесь у меня хорошая работа на кухне и в качестве носильщика.

— Но мы не останемся здесь навсегда, — предупредил я его. — Мы здесь только на лето, потом мы должны будем вернуться домой.

Его лицо погрустнело, потом снова прояснилось.

— Неважно. А что такое «лето»?

— Вы называете это «горячим сезоном».

— А, понятно! — беззаботно сказал он. — Но лето длится много недель. Потом начинается самум, и, возможно, вы не сможете уехать во время него.

Самум — это горячий удушающий ветер, который, как говорят, сводит с ума людей и животных.

— О, у нас все будет в порядке, не беспокойся об этом!

— А за какую футбольную команду ты болеешь? — неожиданно спросил Хассан.

— «Трактор бойз», — ответил я.

Судя по его виду, это название ему ничего не говорило.

— Она из Ипсвича, — пояснил я.

— Никогда не слышал о них, — сказал он. — А я болею за «Манчестер Юнайтед».

Последние слова он произнес очень надменно.

Я скривился:

— Удивительно!

— Что, Макс?

— Это ж надо, все, кого не встречу за пределами Англии, болеют за «Манчестер Юнайтед».

— «Манчестер Юнайтед» — очень крутая команда, — сказал Хассан, надувая щеки. — Ты должен гордиться ими.

— Ну а я не горжусь. Еще куда ни шло гордиться «Арсеналом» или даже «Ливерпулем», но не «Ман Ю».

Теперь, когда мы разговорились, Хассан мне понравился. Он был такой же мальчишка, как я, с такими же интересами. На песке около нашего лагеря была натянута волейбольная сетка. Я научил Хассана играть в волейбол, и он скоро начал играть очень хорошо — почти так же хорошо, как я. Да что там, если уж говорить честно, он брал мяч лучше меня. Он прыгал вверх, как газель. Иногда он слишком сильно бил по мячу, особенно когда подавал. Но должен признать, что он очень быстро ухватил суть этой игры.