Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV Страница 12

Переходя от абстрактных определений к их проверке на материалах конкретных правоотношений, нельзя не заметить, что последнее определение ориентируется главным образом на правоотношения первого типа, в которых управомоченному противостоит отдельное обязанное лицо, выполняющее активную функцию. Так, если взять заемное обязательство и попытаться подвергнуть анализу субъективное право кредитора с точки зрения его понимания как меры возможного поведения, то окажется, что эта мера сводится единственно к возможности требовать уплаты долга, т. е. требовать совершения определенных действий должником. Не подлежит как будто бы сомнению, что в этих случаях сущность субъективного права состоит не в мере возможного поведения самого управомоченного, а в том поведении обязанных лиц, на которое он вправе притязать.

Но как только мы обращаемся к правоотношениям второго типа, в которых управомоченному противостоят в качестве обязанных все лица, выполняющие пассивную функцию, становится затруднительным отстаивать тот взгляд, будто сущность субъективного права состоит не в том, что может делать сам управомоченный, а в том, что он вправе требовать от обязанных лиц. Так, если взять правоотношение собственности и подвергнуть его анализу с точки зрения подобного понимания субъективного права, то окажется, что от обязанных лиц собственник вправе требовать всего лишь воздержания, между тем как сам он может владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом. Не подлежит как будто бы сомнению, что в этих случаях сущность субъективного права состоит не в том, что должны делать обязанные лица, а в том, что может делать сам управомоченный, т. е. в мере возможного поведения управомоченного.

В действительности, однако, сущность субъективного права является единой, как бы ни отличались друг от друга правоотношения различных типов. Эта единая сущность и должна быть выражена в едином определении.

Мы думаем, что оба приведенных определения субъективного права страдают известной односторонностью и не учитывают всего многообразия связей, характерных для правоотношения, одним из элементов которого субъективное право является.

Всякое правоотношение представляет собой связь, во-первых, между его субъектами и, во-вторых, между последними и государством[51].

Связь участников правоотношения с государством выражается не только в том, что государство обеспечивает осуществление правоотношения в принудительном порядке, но также в том что установленные или санкционированные им правовые нормы определяют круг и характер прав и обязанностей участников правоотношения. Признавая за гражданином субъективное право, государство тем самым указывает, в каких пределах, в какой мере оно считает дозволенным совершение определенных действий управомоченным. Если управомоченный действует в этих пределах, его действия получают защиту со стороны государства. Напротив, он лишается государственной защиты, а иногда лишается и самого субъективного права, если выйдет за пределы установленной государством меры дозволенного поведения. Эта сторона связи, характерная для правоотношения, получает свое теоретическое отражение в понимании субъективного права как меры возможного поведения.

Но одно дело – позиция, которую управомоченный занимает, по отношению к государству, и совершенно иной характер приобретает позиция того же управомоченного по отношению к обязанному лицу.

Если бы субъективное право представляло собой только меру дозволенного управомоченному поведения, то не было бы никакой нужды для обеспечения его осуществления возлагать на других лиц какие-либо обязанности. Дозволенность поведения вытекала бы из самого факта ее государственного признания, и тогда субъективное право действительно могло бы существовать вне правоотношения. Это прекрасно понимают авторы, допускающие подобную возможность. Так, В. И. Серебровский, присоединяясь к теории С. Н. Братуся, пишет: «Исходя из этого понимания субъективного гражданского права, нет оснований не признавать субъективными гражданскими правами принадлежащие данному лицу на основании закона правомочия, заключающиеся в возможности – путем одностороннего волеизъявления – создания, изменения или прекращения правоотношений, причем таким правомочиям не противостоит ничья конкретная обязанность»[52].

На самом деле фактическое совершение управомоченным тех действий, возможность которых за ним государством признана, зависит также и от его взаимоотношений с другими лицами, зависит от поведения этих лиц, от того, совершат ли они действия, необходимые для осуществления принадлежащего управомоченному субъективного права. Поэтому, предоставляя гражданину субъективное право, государство признает за ним не только определенную меру дозволенного ему самому поведения, но и возможность требовать определенного поведения от других, обязанных лиц. И если по отношению к государству субъективное право выступает в качестве меры дозволенного поведения, то по отношению к обязанным лицам оно выступает в качестве возможности требовать определенного поведения с их стороны.

Конечно, обе эти стороны субъективного права тесно между собой связаны. Именно потому, что государство дозволяет совершение известных действий управомоченному, он может требовать определенного поведения от обязанных, как и, в свою очередь, соблюдение обязанными предписанного для них поведения необходимо для совершения управомоченным дозволенных ему действий. Но какова бы ни была их взаимосвязь, для государства субъективное право есть мера дозволенного им поведения, а для обязанных лиц оно является требованием о выполнении лежащей на них обязанности.

Оба отмеченных момента характеризуют субъективное право вообще, независимо от того, элементом правоотношения какого типа оно является. Однако для практического осуществления субъективных прав названные моменты в правоотношениях различных типов имеют далеко не одинаковое значение.

В правоотношениях первого типа, например в обязательственных правоотношениях, должное поведение обязанных лиц необходимо не только для охраны субъективного права, но и для его осуществления, так как именно обязанные лица совершают те положительные действия (передают вещь, уплачивают долг, производят работы и т. п.), которые приводят к удовлетворению интересов управомоченного. Здесь, следовательно, центр тяжести субъективного права лежит в том поведении обязанных лиц, на которое управомоченный может притязать.

В правоотношениях второго типа, например в правоотношениях собственности, должное поведение обязанных лиц, выполняющих пассивную функцию, необходимо лишь для охраны субъективного права, а для его осуществления решающее значение имеют действия самого управомоченного, который совершает их (например, владеет, пользуется, распоряжается имуществом) в целях удовлетворения своих законных интересов. Здесь, следовательно, центр тяжести субъективного права лежит в возможных действиях самого управомоченного.

Вместе с тем, не следует забывать, что и в правоотношениях первого типа положительные действия управомоченного также имеют, нередко, весьма существенное значение. Так, например, для удовлетворения интересов нанимателя в договоре имущественного найма необходима не только передача ему вещи наймодателем (положительные действия должника), но и использование ее нанимателем (положительные действия кредитора).

С другой стороны, когда, имея в виду правоотношения второго типа, мы говорим, например, о том, что собственник сам использует свое имущество, то по отношению к собственности на основную массу средств производства это ведь не более, чем теоретическая абстракция, ограничивающаяся лишь правоотношениями собственности. В действительности же производительное использование средств производства осуществляется благодаря деятельности работников производства. В капиталистическом обществе они не являются собственниками средств производства. В условиях социализма работник производства является собственником средств производства не как таковой, а через всенародный советский коллектив. Таким образом, для осуществления своих правомочий собственник средств производства вступает в разнообразные иные правоотношения с лицами, положительная деятельность которых приобретает для него решающее значение.

Ввиду этого, мы полагаем, что в общей характеристике понятия субъективного права нужно учитывать его значение и в качестве меры возможного поведения самого управомоченного и в качестве средства обеспечения должного поведения обязанных лиц[53]. Тогда мы получим такое определение субъективного права, которое будет применимым в равной степени к правоотношениям различного типа и позволит вместе с тем в процессе анализа каждого отдельного правоотношения выявить, какой из моментов, характеризующих субъективное право, является существенно важным в данном конкретном случае.