Валентин Головин - Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели Страница 36

Только теперь юнизы увидели, что Грачев задумал сделать катамаран из пустых консервных банок. Его обступили заинтересованные зрители.

— Вот это здорово! А то что банки из-под консервов зазря пропадают! — послышались голоса. — А тут видишь, он спаял банки попарно — и плавай теперь на них, как на резиновых камерах.

— Сколько же весят твои банки? Какой груз они поднимают? — поинтересовался «адмирал».

Грачев тут же деловито объяснил:

— Мои банки — большие, из-под компота. В каждую входит почти литр воды, а вес банки всего сто граммов. Сотня таких банок весит десять килограммов, а груз в воде они выдержат 80–90 килограммов. Так что если я сяду на них с рюкзаком, то банки будут плавать, лишь наполовину погруженные в воду.

Юнизы удивились. Оказывается, Грачев смастерил втихомолку свой жестяной катамаран не на авось, а по расчету. И выглядело сооружение эффектней черных резиновых камер.

— Итак, — подвел итоги испытаний своей флотилии «адмирал» Ромашкин, — наши суда все к походу готовы. Одно название у нас есть — «Аэлита». Катамаран Грачева можно назвать «Торпеда», головной флагман назовем «Юниз», другие же названия придумайте сами. Замыкать нашу речную походную колонну будет еще одно судно — трехместная байдарка «Стрела». В ней поплывет учитель физики Александр Иванович.

Необыкновенный флот юнизов встал на старт летнего похода.

Бац — и наповал!

Я убежден, что придет время, когда люди будут чаще бродить по лесам и полям не с ружьем, а с камерой фотографа.

К. Тимирязев

Подготовка к предстоящему летнему путешествию шла полным ходом. Каждый составлял свой заветный походный список. И чего только в нем не было: рюкзак, плащ, рубашка, трусы, нитки, иголка, носки, полотенце, мыло, миска, кружка, ложка, нож, веревки, крючки, поплавки, лески, фонарик, блокнот, карандаш и многое другое…

Некоторым счастливчикам удалось одолжить стальные мешки у знакомых туристов.

Четверо ребят решили сшить себе мешки для спанья из обыкновенных ватных одеял. Для этого из одеяла они сложили продолговатый конверт. Внизу конверт был зашит, а сверху его виднелись веревочные петли и пуговицы.

Любопытную одиночную палатку задумал соорудить Владик Стукалов. Он раздобыл пять резиновых велосипедных камер и насос. Каждая камера, если ее хорошенько накачать воздухом, становилась огромной тонкой баранкой. Все эти баранки складывались пополам и привязывались друг к другу и к колышкам, вбитым в землю.

— А теперь я в этот полукруглый надувной каркас, — объяснял он друзьям, — вдвину спальный мешок, а сверху накину крышу — прозрачную пластмассовую клеенку, и моя палатка готова!

Как-то раз в разгар походных сборов к Пуговкину и Ромашкину подошел Орех.

— А ружье с собой мы прихватим? — спросил он.

— Зачем? Ты небось и стрелять-то толком не умеешь? — усомнился Мишка.

— Еще как! Бац — и наповал! — похвастал, как все заправские охотники, Орешек.

— В кого же ты хочешь бацать? — удивился Витька.

— Как в кого? В дичь!

— Сам ты дичь! — рассердился Ромашкин. — Разве не знаешь, что летом охота строго запрещается, да и никаких прав у нас, у ребят, на ружья нет? — Но тут Мишка лукаво улыбнулся: — В походе мы все-таки можем поохотиться. И наверняка привезем знатные охотничьи трофеи — и птиц и зверей.

— А как же мы станем охотиться? Исподтишка? Втихую? Тайно? — вполголоса спросил Орехов.

— Ну нет! — громко возразил Витька. — Будем охотиться в открытую.

— А вдруг нас накажут за браконьерство? Оштрафуют? Или отнимут ружья? — забеспокоился Орешек.

— Твое, Орех, незаконное ружьецо обречено на гибель — его наверняка конфискуют. А вот наше оружие не тронут. Мой крупнокалиберный пистолет для стрельбы по близкой дичи никто и не подумает отбирать, — уверенно произнес Пуговкин.

— И к моему многозарядному, одноствольному, как винтовка, ружью ни один охотничий инспектор не придерется, — подтвердил Ромашкин. — Ведь от нашей охоты птицы и звери ни чуточки не пострадают. Все останутся живыми и здоровыми. У нас, как говорят, и волки будут сыты и овцы целы.

— Хоть убей, ничего не понимаю… — сокрушенно развел руками Орех.

Но до поры до времени ни Пуговкин, ни Ромашкин не хотели раскрывать свои тайны. Они намеревались показать и пистолет и ружье сразу всем своим походным друзьям в полном, ослепительном блеске.

Случилось так, что Витьке и Мишке — одному ко дню рождения, а другому на Новый год — родители подарили фотоаппараты «Зоркий» и «Зенит».

— А у моего «Зоркого» есть видоискатель, соединенный с дальномером, — хвастался другу Витька.

— А в мой «Зенит» сразу видно, что и как фотографируешь любым объективом, — не отставал от него Мишка.

Однако вскоре двум друзьям обычные способы фотографирования прискучили. Им захотелось снимать крупно и очень близкие и очень далекие, недоступные предметы.

Чтобы не изобретать заново уже изобретенное, друзья прочитали несколько книг по фотографии. Ромашкин выяснил, что если между объективом и камерой его «Зенита» вставить кольцо или цилиндр, то изображение на матовом стекле увеличивается.

— Но у тебя таких колец нет, — заметил Витька.

— Нет, так будут, — упорно ответил Мишка. — Их можно купить или самому склеить из плотной бумаги, а внутри вычернить. А еще я пробовал вылепить кольцо из пластилина. Мне такая баранка вполне может пригодиться для съемки, когда нет под руками других колец.

— Есть и другой способ укрупнить изображение, надо только на объектив прикрепить увеличивающую линзочку, — сказал Пуговкин. — Вот я достану себе сильную, короткофокусную линзу и отгрохаю сначала «фоккад», а потом и фотопистолет.

— Чего? Чего? — удивился Мишка?

— «Фоккад» — так называется приспособление, позволяющее снимать все маленькие предметы в натуральную величину. А само слово «фоккад» составное и означает «фокус» и «кадр». Только достать такую линзу трудновато, — горевал Витька.

Ромашкин мечтал о телеобъективах, которыми можно фотографировать далекие предметы. Но такая оптика была очень сложной, а главное — дорогой.

И тут он припомнил одно любопытное свойство обыкновенных увеличительных стекол.

Если заглянуть в такую лупу хотя бы на страницу книжки, то сразу заметишь, что в центре изображение более резкое — все буквы отчетливы, а чем ближе к краям, тем строчки становятся кривей, неясней, расплывчатей.

«А что, если, — подумал Ромашкин, — взять такую длиннофокусную линзу, у которой фокус с полметра, а то и с метр, и испытать ее вместо телеобъектива? Ведь в центре и такая линза рисует четко, резко. И было бы у меня фоторужье! Но где достать такие длиннофокусные линзы?»

Тогда и пришлось друзьям направиться за помощью к учителю физики Александру Ивановичу.

— Нужные вам линзы раздобыть нетрудно, — обнадежил их физик. — Проще всего достать ромашкинскую фоторужейную оптику. Во-первых, линзы можно подобрать от старых, теперь ненужных очков для дальнозорких глаз. Во-вторых, их нетрудно приобрести в аптеке. Просить надо линзу плюс две диоптрии — она как раз и имеет фокусное расстояние полметра. И, в-третьих, точно такие недорогие насадочные линзы в оправе, в футляре, с инструкцией продаются в фотомагазинах.

Сложнее оснастить оптикой фотопистолет Пуговкина. Если в оптическом магазине таких, плюс двадцать диоптрий, линз нет, то попробуйте подобрать их среди сильных увеличительных стекол или луп. Может быть, тут придется, чтобы получить фокусное расстояние в пять сантиметров, сложить две-три лупы вместе. Впрочем, есть еще один хитрый способ получить неплохую линзу с коротким фокусом. Для этого нужно взять два обычных, круглых, выпукло-вогнутых очковых стекла и под водой соединить их вместе резиновым кольцом.

И еще попытайтесь пофотографировать далекие предметы через обычный бинокль…

Ребята поблагодарили своего учителя за консультацию и через несколько дней стали счастливыми обладателями нужных им линз.

Чтобы сделать фоторужье, Ромашкин вывернул у своего «Зенита» объектив, прислонил к камере полуметровую линейку и укрепил на ее конце пока пластилином линзу. Заглянув в видоискатель, Михаил убедился, что даже такое несовершенное устройство действует, как подзорная труба, приближая удаленные предметы раз в десять.

— Ого! — радостно воскликнул Мишка. — Вот к фотовинтовка! Придется немедленно мастерить ствол и ружейную ложу…

Говорят, для всякой охоты — свои заботы. Ромашкин намотал на круглую палку плотную бумагу и склеил одну за другой две трубы так, чтобы они легко вдвигались одна в другую. Изнутри трубу пришлось покрасить черной гуашью.