Жаклин Уилсон - Уроки любви Страница 14

На прощание я поцеловала его в щеку. Он недовольно оттолкнул меня, но не обругал плохим словом.

– Ты всегда умела найти подход к папе, – вздохнула мама, когда мы шли к дому с автобусной обстановки.

На ней была ее самая удобная обувь – чудовищные мальчишеские кеды, которые она ухватила на каком-то благотворительном базаре, – и все же она не поспевала за мной и Грейс. Она запыхалась и перекладывала из руки в руку сумку с папиным грязным бельем.

– Мама, давай я понесу. – Мне стало стыдно, что я не додумалась до этого раньше.

– Спасибо, детка, – выдохнула мама. – Можно, я возьму тебя под руку? А ты возьми меня, Грейс! Как же хорошо!

По-моему, ничего хорошего. Я чувствовала себя полной идиоткой, идя по улице в ряд с мамой и сестрой.

– Мам, я побегу вперед и поставлю чайник, – сказала я, вырываясь.

Еще от двери я услышала телефон. Этот звук меня всегда пугал – он раздавался у нас очень-очень редко. Уж не стало ли отцу хуже после нашего ухода?

Я схватила трубку и встревоженно крикнула «алло!».

– Привет, Свинюшка, – пропищали хором два детских голоска на том конце провода.

– О господи! Подождите минуту, она сейчас подойдет.

Я высунулась на улицу и крикнула Грейс, что ее к телефону. Она принеслась бегом, с раскрасневшимися щеками, хлопая бесцветными ресницами, до ужаса похожая на свое прозвище.

Мама успела выпить две чашки чая, а Грейс все еще болтала по телефону.

– Заканчивай, детка, твои Ижка и Фижка разорятся на телефоне, – сказала она, но вид у нее был довольный. – Правда, здорово, что у Грейс уже целых две подружки?

Я не удостоила ее ответом.

– Подожди, Пруденс, у тебя тоже скоро появятся подружки, вот увидишь, – сказала мама.

– Мне не нужны подружки! – отрезала я.

Я понимала, как жалобно это звучит, и поскорее убралась в свою комнату. Несколько минут я рассматривала свой рисунок с медведями, а потом вдруг скомкала его – таким глупым и страшным он мне показался.

Я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Джейн пришла и легла рядом, прижавшись ко мне. Она все понимала без слов. Она ведь тоже ходила в школу Ловуд и знала, какой это ужас. Но даже Джейн нашла себе подругу, Хелен Бернс. А у меня никого не было.

Грейс пришла и стала укладываться спать, не переставая трещать про Ижку и Фижку. Я натянула одеяло на голову.

– Пру!

Мне не хотелось отвечать. Пусть думает, что я уже сплю, хотя я так еще и не сняла свое скатертное платье.

– Пру, ты что, плачешь? – Грейс присела на кровать рядом со мной, просунула руку под одеяло и погладила меня, как щенка. – Я понимаю, это нелепость, что мне в школе оказалось лучше, чем тебе. И друзья, и все такое… Но мне просто легче. У нас все новенькие, все только что пришли из начальной школы. А потом, я же совсем глупенькая и всем улыбаюсь, и со мной всякому легко подружиться!

Надо же, какой доброй и понимающей может быть Грейс – просто невыносимо! От ее сочувствия почему-то становилось еще хуже. Разговаривать с ней не хотелось.

Я долго не могла заснуть и все корила себя за то, что я такая плохая сестра. Неудивительно, что я никому не нравлюсь.

– Ты мне нравишься, – прошептал Товия.

Джейн давно ушла, осторожно ступая потертыми ботинками на пуговках, зато Товия остался со мной и держал меня за руку. Он говорил, что я нравлюсь ему как раз за то, что я такая необычная, стремительная и увлекающаяся. Еще он сказал, что по сравнению со мной все девчонки в классе – скучные и неинтересные.

– Вот бы в моем классе был такой мальчик, как ты, Товия! – прошептала я.

8

Утром я чувствовала себя совершенно разбитой и решила все же не возвращаться в школу. Какое мне дело, в конце концов, до мистера Рэксбери и его рисования? Он, конечно, разговаривал со мной очень мило, зато все остальные просто издевались. Зачем подвергать себя таким испытаниям?

Я могу дойти до школы вместе с Грейс, а потом свернуть в город. Денег у меня не было, но можно просто поглазеть на витрины, или зайти в библиотеку, или погулять в парке.

Я собрала портфель, положив туда альбом для рисования, карандаши и потрепанный экземпляр «Джейн Эйр», чтобы было чем заняться целый день.

– Вы сейчас проходите «Джейн Эйр»? – спросила Грейс. – Здорово, это же твоя любимая книжка! Ты наверняка будешь отличницей по литературе и по рисованию, и по всему остальному тоже. Я там, кажется, из самых худших, но зато папа не узнает и не будет на меня орать. Ижка с Фижкой вообще-то тоже не особо сообразительные. Фижка вчера на математике все время отвечала неправильно, но она нисколько не расстраивается из-за этого, только смеется. – Грейс тоже рассмеялась.

Я слушала болтовню сестры и помалкивала о своих планах, понимая, что она будет нервничать и трепыхаться. Не хватало только, чтобы Грейс невольно выдала меня маме.

Но когда мы были уже у самой школы, за нашей спиной раздался автомобильный сигнал. Я оглянулась – мистер Рэксбери помахал мне рукой,

– А, это учитель рисования? – сказала Грейс, как будто его можно с кем-нибудь спутать.

– Да!

– Он очень милый, – рассеянно сказала Грейс, озираясь по сторонам, и вдруг заулыбалась до ушей, по-дурацки замахала двумя ладошками и понеслась вперед на своих коротеньких толстых ножках.

У калитки стояли Ижка и Фижка, улыбаясь и махая в ответ.

Я сказала себе, что сейчас самое время незаметно свернуть за угол школьной ограды. Грейс так занята своими подружками, что ничего не заметит. Однако ноги в потертых красных босоножках почему-то несли меня прямо на школьный двор.

Придется идти. Мистер Рэксбери будет меня искать. Наверное, он не пойдет на меня ябедничать, если я не приду, но он может забеспокоиться, что со мной случилось. Не хочется подводить человека, который так приветливо со мной обошелся. Если у меня было в Вентворте что-то похожее на дружбу, то только с ним, хотя он учитель, а не ученик.

Я не знала, куда себя девать. Не хотелось стоять рядом с Грейс и наблюдать Ижку и Фижку. Школьный двор оглушал криком, руганью, толкотней и суматохой. Я решила пробраться в класс и тихонько почитать «Джейн Эйр» до начала урока, но тут же заблудилась в бесконечных коридорах. Когда я наконец нашла свой класс, все уже собрались, и не было никакой надежды незаметно проскользнуть за парту и уткнуться в книжку.

Все девчонки собрались вокруг меня. Я их пока не различала, кроме высокой Маргарет с кудрявой шевелюрой и улыбчивой Сары с симптомами умственной отсталости. Но они все меня, конечно, узнали.

– Ага, наша крутая Пру опять в своей красно-белой скатерти!

– Фу! – Одна из девочек зажала нос. – Не выношу, когда ходят в грязной вчерашней одежде!

– Она слишком крутая, чтобы стирать! – хихикнул кто-то.

Мне и в голову не приходило, что одежду принято менять каждый день. У мамы мы всегда ходили в одном платье неделю, если только не проливали на него что-нибудь. Стиральная машина у нас давно сломалась, и маме приходилось либо таскать большие тюки с бельем в прачечную, либо стирать руками.

Я решила не обращать внимания на издевки, села за парту, открыла книжку и попыталась читать. Слова кружились у меня перед глазами и не складывались во фразы. Глаза защипало. Только бы не расплакаться!

– Эй, крутая Пру, мы с тобой разговариваем!

Одна девчонка ткнула меня длинным острым ногтем, другая схватила за юбку и стала ее задирать.

– Прекрати! – крикнула я.

– Да мы только хотим посмотреть – ты сегодня опять в развратном белье?

– Отцепитесь! Оставьте меня в покое! – кричала я.

Мне не пришло в голову сменить платье, но белье с кружевами я все-таки догадалась оставить дома. Но я прекрасно понимала, что над серо-белыми мешковатыми трусами, которые были на мне теперь, они будут смеяться точно так же. Я твердо решила, что они их не увидят, хотя уже четыре или пять девчонок дергали меня за подол, пытаясь задрать юбку.

– Господи, тут же мальчики! – завизжала я.

Девчонки попадали от смеха, глупо воркуя, как взбесившиеся голубки. Один из мальчишек сидел, болтая ногами, на учительском столе и смотрел на нас оттуда.

– Девчонки, отвяжитесь от нее, – сказал он.

Они тут же отступили, хихикая и ухмыляясь. Я с удивлением поглядела на него. Это был единственный хоть сколько-то симпатичный мальчик в классе: высокий, худой, с довольно длинными светлыми волосами. Школьную форму он носил по-своему: рубашка навыпуск, рукава закатаны и шикарные ботинки с острыми носами, а не обшарпанные кроссовки, как у других парней. Было заметно, что всем девчонкам, которые надо мной издевались, он до смерти нравится.

– А почему мы должны от нее отвязаться? – спросила самая ретивая и самая хорошенькая из моих мучительниц, с тщательно уложенными темными локонами и густо подведенными глазами, как у Клеопатры. – Думаешь, ты и без нас сумеешь поглядеть на ее развратное белье, а, Тоби?