Марк Ефетов - Света и Камила Страница 15

В это время танки врага ворвались в Порт-Саид.

Баррикады, за которой лежали Мустафа и Яхия, не было. По ней прошли гусеницы тяжёлого танка.

Офицер, который отдавал команду: «Эдраб!», был убит. Фидаи отошли, скрываясь в подвалах разрушенных домов, в сараях, на чердаках — мало ли где: в родном городе человек всегда найдёт для себя укрытие.

19

Порт-Саид был захвачен врагами. Но это не значит, что портсаидцы сдались, что египетский народ был покорён. Каждый квартал Порт-Саида захватчикам приходилось брать как неприступную крепость.

Враги египтян сначала засыпали город снарядами с крейсеров и миноносцев. В это же время кварталы Порт-Саида бомбили с воздуха. И бомбёжка усиливалась с каждым часом войны.

Яхия лежал в котловане недостроенного дома. Перед ним была невысокая кирпичная стена, за которой, ему казалось, было как-то безопаснее. Хотя ясно было, что эта стенка в рост человека не спасёт от бомбы, даже небольшой.

Когда визг падающей бомбы раздирал воздух, Яхия крепко стискивал зубы, зажмуривал глаза и вдавливал голову в плечи. Он злился на себя за то, что не поборол страх, но ничего не мог сделать с собой. А ведь ещё несколько часов тому назад Он чувствовал себя совершенно бесстрашным.

После взрыва бомбы Яхия осторожно приоткрывал глаза, но тут же закрывал их: едкая пыль, дым, гарь — всё это въедалось и заставляло зажмуриваться.

«Что же это? — думал Яхия. — Почему я не двигаюсь, не стреляю, не воюю, не борюсь с врагами? — И Яхия сам же себе отвечал: — А как стрелять? В кого? Ведь врага не видно. Он где-то за облаками. Нет, — убеждал себя Яхия, — я должен что-то делать, я должен бороться!»

Однако он продолжал сидеть в котловане, пока не увидел на небе яркую вспышку; потом мелькнул чёрный силуэт самолёта с огромным хвостом дыма. И взрыв — страшный взрыв! — грохнул где-то вблизи.

Яхию будто встряхнули. Так бывает с электрической лампочкой: соскочит волосок-проволочка и лампочка погаснет, а стоит встряхнуть её, волосок станет на своё место и лампочка загорится вновь.

Яхия выскочил из своего ненадёжного убежища и пополз в тот конец улицы, где высилась баррикада.

20

Борьба становилась ожесточённее с каждым часом. К портовым сооружениям Порт-Саида подошли широконосые десантные баркасы захватчиков с солдатами и танками. В это же время из огромных «летающих вагонов» сыпались на египетскую землю парашютисты-десантники.

Большинство этих десантников не ушли из Порт-Саида. Многих врагов, спрыгнувших на египетскую землю, фидаи оставили навсегда в этой земле.

Порт-Саид, прекрасный город, окружённый со всех сторон морем, истекал кровью, но не сдавался.

«Море? Но ведь оно солёное! — пришло на ум иностранным захватчикам. — А пресную воду портсаидцы получают за десятки километров, из реки Нил. Отлично! Отрезать город от пресной воды. Ведь уморить людей жаждой страшнее, чем голодом…»

Нет, не сдавался Порт-Саид!

От жажды у людей трескались губы и выступала солёная кровь.

Портсаидцы не сдавались.

В городе не было ни воды, ни пищи… Пепел и сажа валился с неба, точно чёрный снег. Самолёты врага снижались над улицами и расстреливали людей из пулемётов.

Портсаидцы не сдавались.

По Суэцкому каналу плыла пена необычного цвета — чёрно-розовая. Это белую пену почернили копоть и дым пожарищ, а подрумянили отблески огня.

Танками врага уже были размётаны в прах все баррикады, превращены в песок и щебень густонаселённые кварталы бедноты; уже сорван солдатами интервентов зелёный флаг Египта, на котором кровью египтян было написано:

«Свобода или смерть!»

Уже окутаны колючей проволокой пальмы в кварталах, где размещены иностранные банки, конторы и дома богачей. Сюда не упало ни одной бомбы, здесь не стреляли, не жгли, не убивали.

Захватив Порт-Саид, иностранные интервенты охраняли эти кварталы банкиров. Здесь солдаты интервентов пытались скрыться от бесстрашных фидаи.

Но скрыться от фидаи было немыслимо.

По многим улицам, особенно в бедных кварталах, танки захватчиков не могли пройти: в них стреляли из подвалов, бросали гранаты с чердаков, преграждали путь бронированным машинам железными ежами, ямами, взрывчаткой. А если всё это не помогало, поступали, как поступил порт-саидский школьник Мустафа Хамад: он обвязал себя гранатами и бросился под гусеницы вражеского танка.

Каждый дом, который брали враги, дорого обходился им.

И вот неожиданно ясным солнечным утром на одной из улиц Порт-Саида появились танки с зелёным звёздным флагом Египта. Эти танки не стреляли. И в подвалах домов, на чердаках и за окнами, закрытыми мешками с песком, молча стояли фидаи, сжимая винтовки и гранаты.

«Умираем, но не сдаёмся!» — было высечено на стенах этих домов.

Танки с зелёным флагом мчались по улицам. Ветер развевал зелёный флаг. Тишина.

— Наши! Египтяне!

Выйти из укрытий, броситься к танкистам, обнять их, целовать… На головном танке с зелёным флагом башня развернулась, блеснул огонь, и снаряд взорвался в доме, где сидели за окнами фидаи. Так подлым обманом, прикрываясь зелёным флагом Египта, удавалось интервентам сломить упорство фидаи.

Когда Порт-Саид уже был занят и официально было объявлено о прекращении огня, самолёты захватчиков продолжали бомбить кладбище, чтобы портсаидцы не могли подойти к убитым, не могли отыскать своих близких и похоронить их.

Войдя в Порт-Саид, иностранные захватчики хватали всех жителей города, закатывали им рукава и на запястье ставили чёрный штемпель. Так обычно штемпелюют скот. В Порт-Саиде это делали с людьми.

21

Давно ли по этим же улицам шёл на рынок Мустафа? Тогда здесь было оживлённо и шумно. Он шёл, рассматривая глазами Яхии-художника всё вокруг: красно-малиновые фески, белые тюрбаны, щедрые горы фруктов и овощей — всю эту кипучую жизнь родного города.

А теперь, крадучись точно вор, шёл Мустафа, прижимаясь к стенам домов, прячась за деревьями, когда по мостовой мчалась военная автомашина.

Всего несколько дней назад здесь была шумная торговая улица. А теперь — чёрные от копоти стены с провалами вместо окон. Дымящиеся костры. Взломанные тротуары и мостовые, будто по ним прошёлся гигантский плуг, который пахал асфальт, как землю, вырывал с корнем огромные пальмы, точно тростники.

Вот и родной квартал. Выломанные окна, рухнувшие крыши, чёрные стены.

Женщина в чёрной галлябии, царапая себе лицо, плакала над детской коляской.

Дальше старик и старуха разбирали гору кирпичей. Они работали медленно, казалось, спокойно. Старик поднимал кирпич, передавал его старухе, а та отбрасывала кирпич в сторону.

Когда Мустафа обходил гору кирпичей, старик окликнул его:

— Мустафа!

— Я, Мухамед!

— Фатьму унесли.

— Что? Куда? Что ты говоришь, Мухамед?

— Успокойся, сынок, — сказала старуха. — Горе у всех нас. Я потеряла всех своих детей. Всех, Мустафа… Здесь рухнула стена. Фатьму унесли утром.

— Куда? — закричал Мустафа.

— Успокойся. — Старуха положила кирпич и обняла Мустафу. — Теперь уже это не имеет значения, куда её унесли. Ты ищи Камилу. Её не было здесь, среди тех, кого нашли мёртвыми под кирпичами. Она, наверное, убежала, спаслась. Слышишь?

Мустафа сгорбился, будто ему на плечи свалили непомерно тяжёлый груз. Перешагивая через разбитый стол и стулья, хрустя ботинками по битому стеклу, он добрался к тому месту, где была их комната.

На стене висела картина Яхии. Теперь она действительно казалась окном в необычный мир спокойствия и тишины. Голубое небо и гладь канала. Белый корабль, плывущий к морю. Финиковые пальмы. И двое мальчишек, играющих на берегу канала.

Всё это смотрело на Мустафу с красно-чёрной стены — красной потому, что осколками сбило штукатурку и оголило кирпич, чёрной потому, что взрыв закоптил всё вокруг.

Посреди комнаты зияла яма. Но рядом, на уцелевшем куске пола, стояла кровать Камилы с сетчатыми бортами и перед кроватью — её ботинки.

Было тихо. Так тихо, что Мустафа слышал стук своего сердца.

— Камила! — тихо позвал он. — Камила!

Где-то хлопнул выстрел. Шумно прошуршал по улице танк. И снова тихо.

Мустафа упал головой на кровать Камилы. Слёзы текли по его морщинистым щекам.

Он долго лежал так, зарывшись головой в маленькую подушку. Казалось, никогда не будет больше сил, чтобы подняться и сделать хотя бы один шаг.

Красные лучи заходящего солнца проникли в комнату через пролом в стене. Розовыми бликами они упали на картину Яхии, и всё, что было там изображено, стало вдруг оранжевым. Да, так оно и было на голубой дороге канала в эти страшные дни Египта.

22