Виктор Сидоров - Рассказы Страница 18

Потом Юрий Петрович рассказал, как он в прошлом году ездил в Италию, побывал в городе Равенне, где видел древние гробницы всяких святых и римских императоров, что там, в Равенне, захоронены остготский король Теодорих Великий и знаменитая и прекрасная царица Галла Плецидия, та, которой Александр Блок посвятил не менее прекрасные стихи.

И Юрий Петрович, задумчиво глядя в окно, прочел эти стихи.

Совсем неожиданно прозвенел звонок. Ребята были в восторге от Юрия Петровича. На перемене только и говорили о нем. Особенно девчонки. Нинка Максюткина просто захлебывалась, доказывая всем, что Юрий Петрович лучший преподаватель и неотразимый красавец.

Один лишь Венька оставался хмурым и недовольным.

— Подумаешь, цаца! Равенна какая-то, Галла-Балла, стишки — тюлюнь-тю-тю… Ерунда все это. В хорошие вмазывается. А вы слюни пораспустили. Потом он покажет, потом так прижмет — заплачете.

Это было в среду. А утром в пятницу, когда Венька пошел в школу, во дворе ему встретился Митюха Ведерников, по кличке Козерог, потому что у него надо лбом торчала большая шишка. Еще прошлой зимой во время игры в хоккей кто-то ударил Митюху по голове клюшкой. У всех на глазах выросла эта гуля, и вот уже больше года не хочет сходить с его головы.

Козерог был весел и возбужден.

— Шуба, новость слышал?

— Какую? — хмуро спросил Венька, глядя на Козерогову шишку, которая за лето, кажется, подросла еще больше.

— Новость — во! — И Козерог выставил большой грязный палец. — В «Буревестнике» новый центральный нападающий. Прямо черт. Пеле! С тридцати метров — в девятку! Без промаха! Шутя!

— Врешь, — сказал Венька, потому что это было бы настоящим счастьем. В «Буревестнике» еще никогда не было доброго центра.

Козерог даже побелел от негодования.

— Я?! Вру?! Да я сам его видел. Вчера, на тренировке, Пекой зовут. Он такого мяча дал — вратарь в ворота вполз. Говорят, в воскресенье играть будет.

— Да ну?!

— Точно. Говорят, приехал откуда-то. Мастер спорта.

Венька почти поверил.

— Ну, Козерог, если не врешь — отдам тебе складешок. Ну тот, который ты выпрашивал все… А соврал — берегись. Вторую шишку набью, побольше первой, понял?

Шел Венька в школу, бодро размахивая портфелем. Настроение у него было — хоть приплясывай. Думал: это здорово — мастер спорта! Венька в глаза еще не видел ни одного мастера. Был уверен, что они необыкновенные, могучие люди. Казалось, случайно где-нибудь встретит на улице и сразу узнает — мастер. Эх, и повезло! Теперь главное до воскресенья не получить двойки, иначе — все! Иначе матча не видать как своих ушей.

И Венька стал думать, как ему вернее избежать проклятых двоек.

И вот воскресенье.

Венька пришел на стадион за час до матча: поговорить, поспорить, а, может, если повезет, увидеть хоть краешком глаза кого-нибудь из футболистов «Буревестника», идущего в раздевалку. Козерог тоже вертелся здесь.

— Ну, Шуба, все точно: Пека играет. Выкладывай складешок.

Венька даже присвистнул:

— Ишь ты какой быстрый! Не-е! Только после матча!

— Хорошо, потерпим, — сказал Козерог и бросился догонять кого-то из знакомых.

Только он ушел, откуда ни возьмись — Юрий Петрович. Увидел Веньку, остановился.

— А, легкоатлет! Здравствуй.

Встреча была не очень приятной, тем более, что Юрий Петрович смотрел на Веньку с какой-то, как показалось, презрительной улыбкой.

— Болеть пришел? Зря. Завтра понедельник. История. Гляди — спрашивать буду. И никакого спуску. Ясно?

И, кивнув на прощанье, пошел как ни в чем не бывало. А у Веньки пропало настроение. Будто его и не было вовсе. Он побрел к трибуне, нашел свое место и сел, молчаливый и одинокий.

«Ишь какой, — думал Венька про Юрия Петровича, — сам ходит по стадионам, а другим нельзя. И улыбается еще, как… морж…» Почему, как морж, Венька и сам не знал, но это несколько облегчило его душу. А тут наконец и стадион ожил: в ворота хлынул тугой поток народа.

Когда Венька оглянулся назад, все места до самого верха были уже заняты, кроме нескольких за его спиной. Когда он еще раз оглянулся — застыл в удивлении: на этих местах сидело пять или шесть учителей из Венькиной школы. Среди них была веселая, улыбчивая и, как всегда, красивая ботаничка Нинуся. Рядом с ней возвышалась, длинная и хмурая, завуч в больших черных очках. На ее голове торчала высокая остроконечная шляпа, словно туристский шалаш.

Первое, что пришло в Венькину голову, когда он увидел столь потрясающую картину — это немедленно бежать куда-нибудь подальше. Он беспокойно стрельнул глазами влево-вправо и остался сидеть: нигде ни одного свободного места.

Венька даже застонал:

«Вот не везет! Сначала Юрий Петрович, потом эти. Сиди теперь, словно дурак, и не поболей как следует: не крикни, не свистни, не топни…»

Венька больше не оглядывался, чтобы его не узнали и, что еще хуже, не заговорили с ним. Он вжал голову в плечи и смотрел, не отрываясь, на зеленое поле. А за спиной весело переговаривались, звонко смеялась Нинуся, отчего-то сердилась завуч.

— Если бы мне неделю назад кто-нибудь сказал, что я пойду на футбол, я бы сочла за оскорбление. И вот сижу… Какой позор!

Почему позор — Венька не понял. Да и некогда было — на поле вышли игроки. Венька жадно рыскал глазами: где Пека? Где знаменитый мастер спорта? Но все футболисты, казалось, были одинаковые и самые обыкновенные. «Неужели Козерог обманул? — подумал Венька. — Ну, погоди же!»

И только он подумал так, как раздался голос Нинуси, веселый и радостный:

— А вон и наш Юрий Петрович!

— Где, где? — заоглядывалась завуч.

Венька тоже завертел головой: где! Только еще не хватало здесь Юрия Петровича, чтобы совсем испортить настроение.

— Убейте, не вижу, — досадливо произнесла завуч.

— Да вот он, в центре поля. Десятый номер.

Венька глянул на поле и ахнул: точно! Он! Юрий Петрович!

И в спортивной форме «Буревестника»! А на спине огромная десятка. Что за чудо! Не снится ли Веньке такое?

Нет, не снится. Вот раздался свисток судьи и Юрий Петрович первым пнул мяч — игра началась.

— Боже мой, — простонала за спиной завуч. — Директор!.. В трусиках!.. На глазах сотен людей!.. И школьников… Лучше бы теннис, или что там еще, а то — футбол!

Нина Алексеевна засмеялась, а потом сказала:

— Очень хорошо. Мне надоели директора, от которых пахнет валокордином.

А игра разгоралась. Венька неотрывно следил за Юрием Петровичем, забыв на время про Козерога и его знаменитого Пеку. Динамовцы, которые всегда выигрывали у «Буревестника», и сейчас крепко давили на него. Вратарь уже дважды спасал ворота, но гол назревал. Венька это чувствовал с тревогой. И не зря чувствовал: динамовцы быстро и красиво провели мяч к самой штрафной площадке, удар — гол!

Половина стадиона вскочила на ноги, заорала, засвистела, замахала руками, шляпами, косынками.

Венька облизнул сухие губы, выдавил хрипло:

— Гады…

Динамовцы, окрыленные успехом, снова ринулись к воротам «Буревестника». Венька даже глаза закрыл: сейчас вобьют еще штуку. Но динамовские болельщики почему-то молчали, и Венька осторожно открыл глаза. То, что он увидел на поле, ошеломило его радостно: Юрий Петрович стремительно гнал мяч к воротам динамовцев, здорово отставших от него. Два защитника, словно тигры, бросились к нему, чтобы преградить дорогу, но Юрий Петрович удачно обошел одного, потом ловко обманул другого и с ходу, чтобы не помешали набегавшие футболисты, ударил по мячу. Тот описал крутую дугу и, как бомба, влетел в сетку. Вратарь даже не шевельнулся, думал, наверное, что мяч пройдет за штангой.

Над стадионом поднялся невообразимый рев — торжествовали болельщики «Буревестника». Венька тоже было заорал, да вовремя вспомнил про завуча и лишь хватил кулаком по сиденью.