Галина Карпенко - Клятва на мечах Страница 2

— Сейчас я привезу вас в наш дом! — радуется папа.

Как они друг без друга соскучились!

— Петя, а ты похудел, — говорит мама.

Алёше тоже кажется, что папа стал немножечко другой. Только глаза те же — синие, весёлые.

— Я просмолился, подобрался — на работу пешочком, не в машине, не в троллейбусе, — отвечает папа.

— Ты не болен? — спрашивает мама. — Я всё время за тебя беспокоилась.

— Болеть здесь не полагается, — отвечает папа.

Алёша смотрит на папу. Конечно, он здоров. Он просто стал ещё красивее.

— А сейчас… ты совсем загорелый, — говорит Алёша. — У тебя даже нос облупился.

— Что верно, то верно… — Папа опускает в машине стекло. — Дышите, братцы-кролики!

И в машину вливается хвойная прохлада.

Машина тормозит.

Папа распахивает калитку. Они идут по дорожке. Поднимаются по ступеням и входят в тёплый, солнечный дом.

Вот он какой! Крепкий, бревенчатый, с широкими окнами, с печами, в которых будет долго держаться тепло.

— А дымоходы! Ты посмотри, Оленька, какие дымоходы!

Папа взбирается на табуретку и показывает маме тяжёлую вьюшку — не будет ни дыма, ни угара.

Маме дом очень понравился. Просторно, светло.

— Прелесть какие кладовочки! Можно на всю зиму запасти картошки, капусты.

В сенях стояли кадушки.

— Какие огромные! Надо бы поменьше, — сказала мама, посмотрев на самую большую.

— Водопровода пока нет. Буду таскать воду — сорок вёдер входит.

Папа поднял крышку. Бочка была полна.

Алёша тоже обошёл дом. Он так же, как мама, гладил смоляные бревенчатые стены, заглядывал в печи, в кладовки и в кадушку на сорок вёдер.

* * *

Мама повесила на окнах занавески, постелила на трёх раскладушках постели. На столе она расстелила скатерть и поставила букет из пёстрых листьев.

— Постепенно устроимся, — сказала она. — Но прежде всего надо узнать про школу.

Конечно, школа — это самое важное.

НОВАЯ ШКОЛА

На другой день Алёша с мамой пошли в школу.

— Подожди здесь, — сказала мама.

И Алёша остался на школьном крыльце.

Он очень хотел поехать к папе. Он даже отмечал дни в календаре крестиками. Но — новая школа?

Знакомиться с новой школой было боязно. К своей старой, где он учился уже два года, он привык. А здесь… какая она, новая школа?

Новая школа так же, как их новый дом, была деревянная. Над её крыльцом — красный флажок. Кто здесь будет у него, у Алёши, товарищем?

Первый, кто его встретил в новой школе, был Василий Кижаев.

Он появился на крыльце — рыжеватый, быстрый, в штанах на лямках.

— Чего глядишь? — сказал Василий и, помолчав, спросил: — В какой класс будешь ходить?

— В третий. — ответил Алёша.

— Значит, в наш, — сказал Кижаев. — Какой вам дом поставили, видал? Двери, крыльцо, наличники мой дед делал. Мой дед всё может!.. А у тебя кто дед?

— Мой дедушка? — Алёша растерялся. — Он был… он служил… в учреждении…

Но Василий не стал больше расспрашивать про дедушку.

— Я твоего отца знаю, — сказал он. — Дед говорит про него: «Правильный мужик»… Долго будете у нас жить?

— Не знаю. — Алёша действительно не знал.

— А мы тут испокон веку живём! — Кижаев даже присвистнул. — Испокон веку!.. Понял? Я — федосеньский.

Кижаев смутил Алёшу вопросом про дедушку, но он похвалил папу.

— Я не знаю, сколько мы здесь проживём… — попытался объяснить Алёша. — Наверное, пока не построят завод.

— А собака у тебя есть?

Алёше пришлось сознаться, что собаки у него нет.

Разговор иссякал. И вдруг… появилась девочка в франтоватой курточке, из-под шапочки косичка.

— Вот он, новенький, — сказал Василий. — Хочешь, я его поборю? — Он прижал к груди кулаки и стал прыгать перед Алёшей: — Сразимся! Сразимся!

— Может, он не хочет сражаться! — сказала Чиликина. Это была она.

Алёша сражаться не хотел.

— Зачем ему с тобой связываться? — стрекотала Чиликина.

— Испугался, — сказал Василий, но не отступил.

В это время открылась дверь, и чья-то рука выставила на крыльцо ведро с краской.

Василий мгновенно опустил кулаки и спрятал их за спину.

Вместе с Алёшиной мамой на крыльцо вышел человек в клетчатой ковбойке, в бумажном колпаке.

Он сунул кисть в ведро с краской, вытер руку и протянул её Алёше.

— Давай, друг, знакомиться… Вот видите, — сказал он маме, — у них уже полное понимание, контакт. У ребят, у них, как у муравьев, антенны-усики… С приездом!

Алёша стоял молча.

— Что же ты? Это твой учитель, Иван Мелентьевич.

Маме было неловко за сына.

— Что же ты, Алёша?

— Здравствуйте, — ответил Алёша.

— Как тебе твои однокашники? — спросил Иван Мелентьевич.

Однокашники преобразились.

Кижаев уже не был похож на Тараса Бульбу, который предлагал Алёше померяться силой. А Наташа Чиликина молчала и очень вежливо улыбалась.

* * *

В сопровождении Кижаева и Натальи Алёша с мамой возвращались из школы.

Мама была довольна, что они застали в школе учителя — он же был завучем и классным руководителем.

— Он что же — сам все парты красил? — удивлялась мама.

— Не, не все, — объяснил Василий. — Он с родителями. Мой дед тоже красил.

— А завтра будут окна мыть. А кто не придёт — с того два рубля, — сообщила Наталья.

В руках у Василия, невесть откуда, появилась хворостинка. И он стал ею хлестать ржавую крапиву: жжик! Жжик! Наталья одна старалась поддерживать разговор.

— Вы навсегда приехали?

— Посмотрим, — сказала Алёшина мама, — как всё сложится.

* * *

На следующий день мама сама пошла в школу мыть окна.

— Неудобно откупаться… — сказала она.

Она вернулась домой вместе с Наташиной бабушкой. Они жили рядом, только заборчик разделял их дома.

— Ваш Алёшенька — стеснительный, а Наташенька — очень даже приветная… Устраивайтесь, устраивайтесь, — приговаривала Натальина бабушка.

И она всё допытывалась у Алёши, хочет ли он водиться с её Наташенькой.

СЛАВНАЯ ДЕВОЧКА

До начала занятий была ещё целая неделя.

Наталья появлялась с утра каждый день: сначала за забором, потом каталась на их калитке. Потом оказывалась в их палисаднике.

— Ой! Мой мячик к вам перелетел!

Алёша вместе с нею обшаривал кусты. Но мячика не находили.

— Вот такой чёрненький, маленький! Ой, куда же он закатился?

Поахав, постонав, Наталья вынимала мячик из своего кармана.

— Я тебя разыграла. Я понарошку. Давай об стенку. Чур, я первая!

Игра не состоялась.

— Что же ты с нею не стал играть? — спросила мама.

Алёша молчал.

— Может быть, ты пригласишь её к нам пить чай? — предложила мама.

Наталья пришла без приглашения.

— Входи, входи, — сказал Пётр Николаевич. — Входи, царевна Моревна! У нас нынче пирог!

Наталья выпила чаю, съела дольку пирога.

— Вкусно? — спросила мама.

— Я больше с клюквой люблю. Знаете, какие наша бабушка печёт пироги!..

Наталья даже причмокнула. И Алёше стало жалко румяную дольку, посыпанную толчёным сахаром.

Мама на Наталью не обиделась. Обиделся Алёша. Он помогал маме сторожить пирог. Он бегал, смотрел на часы, когда пройдёт сорок минут.

«Уже! Уже!» — закричал Алёша.

Пирог не осел, не пригорел, ровно подрумянился.

«Я загадала, — созналась мама. — Удастся первый пирог на новоселье — будет у нас всё хорошо».

«Ещё как удался! — ликовал папа. — Всем пирогам пирог!»

А Наталья — про клюкву!

Алёша смотрел на её нос в веснушках, на косичку с заколкой «божья коровка». Зачем пришла? Сидит, дует на блюдечко.

— Подумаешь, с клюквой! Может, с пауками… С грибами волнушками, с дохлыми лягушками…

— Алексей! — строго сказал папа.

Алёша замолчал.

— Пусть, — сказала Наталья. — Он от зависти придумал «грибы волнушки». Пусть дразнится.

* * *

— Зачем ты её обидел? — спросила мама, когда Наталья ушла.

— Она нарочно обиделась…

— Как это нарочно?

— Нарочно, — настаивал Алёша и рассказал: — У нас в заборе есть оторванная планочка. Она, Наталья, через эту дырку за мною подглядывает.

— Зачем?

— Не знаю. Кижаев пулял в неё через эту дырку шишками.

— При чём здесь Кижаев?

— А при том, что она теперь с ним не водится.

— Чепуха какая-то. Что ты выдумываешь? — рассердилась мама. — Не выдумывай, пожалуйста!