Николай Кузьмин - Кто сильней себя Страница 23

— Галя, Галечка! — взмолился Максим. — Я ведь, как ни верти, мужчина! Разве не видишь, какой я мужчина? Лучше ночь простою, а к ним не лягу!..

— Что ж, согласна, — ответила Галя, не споря. — Но не думай, в свою палату не попадёшь. Спать захочешь — ляжешь у девочек. А пока стой на здоровье, я подожду.

И вот началась небывалая бессонница. Максим пристроил постель на перила, сам ушёл в дальний угол, чтоб у Гали не на глазах. А она тем временем села с книгой под лампочкой посреди веранды. Села на стул. Стала читать.

«Чем это кончится? — уныло прикинул Максим на досуге. — Кто кого переторчит и перетерпит? Если книжка у неё интересная, то не выдержу я. Если книжка ерундовая, то она долго не протянет. Судя по всему, у меня шансов больше. Но допустим вероятность… Вероятность, что Галя…»

Тут Максим сбился с мысли и отвлёкся другим. «Веро-я-тность. Занятное словечко. Веро-ты-тность!.. Из него можно столько сложить. Вера, нет — Галя… Не хотите ли: Галя-ятность! А ещё — Миша-мытность… Впрочем, глупости всё. Вот слово «закат» куда способней. Пере-кат — пожалуйста, на воде. С-кат — это с горки. Об-кат — на машине. А на-кат? Что такое «накат»? Ведь поётся про землянку в три наката. Может быть, это высота потолка или жилая площадь пола? Тогда какого размера один накат, если на трёх помещалось сперва до восемнадцати человек?..»

Вопрос был трудный и даже не разрешимый в одиночку. Максим ни разу не видел землянки и поэтому стал смотреть по сторонам. Надо сказать, что смотрел он впустую. Кроме Гали и комаров, поблизости не водилось ни живой души. Причём Галя была сердита, а комары только зудели и впивались в кожу острыми носами. С кем тут поговоришь? Максим прихлопнул вредное насекомое на своей шее, потом прихлопнул ещё. Третий комар поглядел, что происходит, и скрылся, не связываясь с Максимом. Тогда он совсем упал духом, продолжая стоять в уголке.

Между прочим, солнце давно закатилось в чужие страны. Вернее, земля провернулась, и солнце теперь шпарило там. А здесь, вокруг Максима, сгущались сумерки, и дотлевал последний кусочек светлого неба, и наступала полнейшая ночь. Заодно текли да текли минуты, не переставая. И где-то играла музыка, но Максиму было не до неё. Прошёл пёс Джульбарс вместе со сторожем. Галя перевернула страницу. Постепенно Максим стал клониться… нет, склоняться к мысли прямо-таки незнакомой для себя. То есть раньше она была ему незнакома, а сейчас вот явилась внезапно. И даже не одна…

«Плохо, — подумал Максим, — когда человек никому не нужен, как, предположим, я. Папа говорил: «Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей одну умную голову». Здорово сказано, конечно!.. Только на всякого мудреца довольно простоты. Ведь я никому не нужен впотьмах потому, что днём, при свете мне самому никто не нужен. За друга они вступились бы. А за меня — кому охота?.. Все спят не колеблясь. Галя, не колеблясь, читает. Что толку, что я умный? Умная голова, и даже на хороших плечах, — это ещё не всё, выходит. Выходит какое-то горе от ума, не больше. Так, может, Надежда Петровна и в самом деле права? Может, я всю дорогу ошибаюсь, ошибаюсь…»

И вот припомнил Максим свои плохие поступки и проступки. Вспомнил и разговор о главном в людях. Сейчас показалось ему: что-то пропустил он мимо ушей и мимо своего ума. Но вместо исправления характера и ошибочных мыслей Максим вдруг вспылил на веранде и чуть не заплакал от обиды.

— Обормоты! Кретины! — в гневе и со сжатыми кулаками шептал он. — Правильно презирал вас и презирать буду. Как любить таких недоразвитых? Какие вы мне товарищи — стадо ослов! Ведь только осёл захрапит спокойно, когда человек мучается под наказанием. Только дурак!..

В это время хлопнула дверь.

Максим осёкся и поперхнулся плохими словами. Он протёр мокрые глаза, но ничего не изменилось. Не изменилось потому, что ребята действительно высыпали на веранду. Всё его звено без исключения. И они без исключения построились вдоль перил.

— Так, — сказала Галя, отложив книгу. — Значит, солидарность?

Миша ответил:

— Да нет. Мы просто будем стоять заодно.

— И долго?

— Пока не отпустишь Максима в палату. В нашу палату, конечно. К девчонкам ему нельзя.

Ну, что тут расписывать, если нетрудно догадаться про дальнейшее. В дальнейшем Галя сказала маленькую речь по случаю всего. Вторая звёздочка намотала на ус, а потом, как и положено, вернулась на кровати вместе с Максимом. История закончилась крепким сном. Правда, один человек много ворочался в потёмках и шуршал одеялом. Но это был не лунатик, хотя и Максим. Он просто не мог успокоиться, решить что-то важное в связи с чем-то. Он всё не спал да не спал, а когда проснулся, уже трубили подъём другого дня.

В этот миг Максим бросил подушку на пол и внезапно взял слово для серьёзного заявления от чистого сердца. Он так и сказал. А ещё сказал:

— Во-первых, я никакой не лунатик. Во-вторых…

Тут он запнулся, умолк на секунду с лишним. Ребята смотрели и ждали во все глаза. Максим подскочил к двери, выглянул из палаты, прикрыл дверь поплотнее и только тогда набрался духу продолжать.

— Во-вторых, я был много неправ и признаю это. Не надо, не перебивайте, ребята! Я прошу прощения у всей звёздочки… За обиды и прозвища. За свои мысли про вас и вообще…

— Во как запел! — вставил насмешливый голос Боря.

— Ты-то молчал бы! — пихнул его Коля, а Славка Петров накинул одеяло на говорливую голову, после чего опять стало тихо.

— Ну, — сказал Миша, — продолжай.

— Всё, — сказал Максим, — я кончил.

— Понятно, — сказали остальные ребята, ничему не удивляясь. — Мы это запомним. Запомни и ты!..

Ответь за звездочку!

Коля Смирнов был простой парень. Только упитанный в теле, Колобок, а больше ничего. Он не бегал сквозь забор в Африку, никем не руководил, не безобразничал напропалую. Правда, он состоял в рядах редколлегии, но незаметно. И всё же многие ребята из группы сильно запомнили его. В чём тут секрет и вся штука, поймёте не спеша. А сразу можно сказать, что, когда некоторым в дальнейшей судьбе приходил на ум Коля Смирнов, они мгновенно задумывались о чём-то очень важном.

А с первых дней в лагере он оказался сущий простофиля. То есть кое-кому это показалось. Галя велела тогда положить чемоданы в кладовку, а потом занять в переодевалке шкафчики для смены одежды под настроение и погоду. Вот Коля и выбрал подходящий. Но тут выяснилось, что ещё один человек подумал, какой подходящий шкафчик. Причём ему самому, а не Коле. И этот человек бойко сказал:

— Ты, толстый! Ну-ка пусти, я здесь буду. Я рядом с товарищем, а тебе всё равно.

Коле было, конечно, не всё равно. Коле местечко нравилось. Но он посмотрел на бойкого парня с улыбкой. И ответил ему опять-таки с улыбкой:

— Хорошо. Раз у тебя товарищ сбоку, я уступлю, ладно.

После этого он перешёл к другому шкафчику, где ничего не находилось, кроме пустоты. Но едва облюбовал гвоздик для вешанья, как моментально подскочили девочки и закричали:

— Это наша половина, не пристраивайся! Ваша там, за перегородкой. Ты что, не знаешь или впервые?

— Да нет, — ответил им Коля. — Я просто, — и опять с улыбкой уступил.

Короче говоря, его теснили да теснили все кому не лень. Его теснили и оттирали до тех пор, Пока было куда. В результате Коля обосновался на проходе людей в комнату и обратно. Потом ему не раз перепадало дверью по спине и в шкафчик было не угодить, но он всё равно улыбался, как счастливый.

Вообще-то, многие в жизни улыбаются, потому что это приятно. Коля улыбался больше других и так часто — будто без передышки. Одновременно он был не дурачок, чтобы хохотать до упаду на чужой палец. Улыбка у него происходила тихо, скромно, зато в любую минуту, когда с ним заговаривали. Максим ехидничал: мол, не хватает кожи на лице. В ответ Коля объяснял:

— Да нет, я могу потерпеть. Просто мне хорошо, но я могу долго не улыбаться.

С этими словами он прикрывал рот ладошкой, потому что улыбка делалась ещё шире, просто некуда девать…

Ну, а во всём остальном, уже сказано, Коля ничем не выделялся. Хотя Максим дразнил его Шляпой, в смысле «простофиля», но это зря. Доверяют людям не одни Шляпы. Всё дело в характере, как ни верти.

По своему характеру Коля дал Вовику увеличительное стекло и складной ножичек. Причём стекло насовсем, а ножичек только поносить. Вовик носил и пользовался предметами как хотел. А затем, тоже по характеру, но по своему взял да сказал:

— Колобок! Хошь верь, хошь не верь — у меня его нету. Посеял твой складишок, будто в воду концы. Искал, искал, а всё без толку. Веришь?

И Коля поверил. А когда некоторые стали смеяться и доказывать, что Вовик обманул, Коля только удивился в ответ. Он говорил:

— А почему не верить? Вот новости! Недавно я был с мамой в комнате, где стол находок. Там не только на столе, даже на многих полках для находок всякие потери горой. Была кинокамера, гитара, а зонтиков — не счесть! Почему же Вовику не посеять ножичек? Он ведь маленький…