Мария Грипе - ...И белые тени в лесу Страница 24

Мать пыталась и Лидию приучить одеваться подобным образом. Лидия подчинялась, хотя весьма неохотно, а когда вышла замуж, то стала носить те платья, которые нравились ей самой. После смерти матери она продолжала одеваться по своему собственному усмотрению.

Но теперь, после долгих встреч в розовом саду, Лидия переняла у матери ее манеру одеваться в зависимости от состояния души, она все больше и больше напоминала мать. Движениями, легким наклоном головы и даже голосом, который стал мечтательным и немного тягучим. Глядя на это, Амалия содрогалась от ужаса. Словно мятежная душа ее матери переселилась в Лидию и пыталась вытеснить ее собственную душу. Словно она постепенно теряла свое «я» и сливалась с умершей.

Как и мать, Лидия вскоре начала рассуждать о своем стремлении обрести чистое сердце. Но разница все же была! Лидия подразумевала, что ее собственное сердце обременяют грехи, тогда как ее мать была глубоко убеждена, что сама она безупречна и лишь хотела повстречать в этой жизни такое же незапятнанное, белоснежное сердце, как и ее собственное.

Лидия воплощала собой смирение и раскаяние. Ее мать вряд ли догадывалась об их существовании.

И все же история повторялась.

Лидии с детства привили представление о том, что она не такая, как все.

И теперь она хотела воспитать это ощущение в своих детях. Она должна была защитить их. Дети никогда не узнают о том, что творится за стенами замка. В мире царит зло. Люди жестоки и неотесанны. Многие из них просто бездушны, чувства их грубы. Детей нужно как можно дольше держать подальше от реальной жизни.

Каждый раз, когда на службу в замок принимали новых слуг, возникали большие трудности. Кандидаты должны были проходить испытания, и заниматься этим выпало на долю Амалии. Тех, кто хотел служить в замке, должны были подвергнуть определенной проверке. Если проверка заканчивалась успешно, они еще какое-то время проходили обучение, и только после испытательного срока наконец решалось, возьмут их на службу или нет.

Первое, чему их учили, – молчать. Слуги должны работать в абсолютной тишине. Прежде всего, они никогда не должны разговаривать друг с другом в присутствии детей. Если возникнет необходимость обратиться к детям, то они должны быть предельно коротки – ни одного лишнего слова. Им следовало раз и навсегда уяснить, что каждую фразу, обращенную к детям, предварительно надо тщательно взвесить. Невинные детские души должны воспринимать только правильные, правдивые и прекрасные речи, чтобы сердца оставались непорочными.

Подобно цветам, произраставшим в саду возле замка, слова, произнесенные в его стенах, должны искриться чистотой, чтобы все грязное, неправильное и злое никогда не коснулось бы детского слуха.

Соблюдать эти правила было сложно. Мнения относительно того, что следует считать «правильным» и «чистым», резко расходились. У каждого были свои представления о том, что есть «прекрасное». Лидия и Амалия смотрели на это по-разному. И в первую очередь это касалось некоторых слов, которые любила употреблять мать Лидии, – здесь Амалия решительно выступала против. И тут начинались долгие споры, отчего дети вконец запутывались.

В довершение ко всему домой нагрянул Максимилиам Стеншерна. Он не привык следить за своей речью, его язык Лидия всегда считала варварским.

А после долгого пребывания на войне Максимилиам не стал более разборчив в выборе слов. Речь его еще больше огрубела, и Лидия из-за этого очень страдала.

Но дети, уставшие ото всех этих непонятных рассуждений о правильных и неправильных словах, решили, что папа очень веселый, и стали ему подражать. Теперь они тянулись к отцу. Максимилиам стал для них глотком свежего воздуха, к тому же он всегда был в хорошем расположении духа.

Амалия вздохнула.

– Дети хотели радоваться жизни. Лидия большую часть времени проводила в своем саду, а я от природы человек серьезный, не умею веселиться. Максимилиам же был настоящим весельчаком. К тому же он ведь их отец… Ну не могла же я запретить им быть вместе.

Лидия приходила в ужас от его грубых шуток, которые дети подхватывали на лету, она всегда старалась оградить их от этого юмора. Лидия умоляла Максимилиама приберечь свои остроты для кого-нибудь другого.

Но он этого совершенно не понимал. Ведь детям с ним весело! Что же в этом плохого? Ну и капризы! Он и слышать не хотел о том, что ему следует следить за своими словами. Он такой, какой есть. И детям с ним хорошо. Они ведь и вправду нуждались в том, чтобы хоть чуточку повеселиться, а кругом были одни зануды.

Поэтому Максимилиам дал волю своему развеселому нраву.

От такого воспитания дети вырастут хилыми плаксами, а они должны быть шумными и радостными. Теперь настал его черед заняться детьми. Их отец – военный, и его дети никогда не станут слезливыми и сентиментальными ханжами. Не для того человек появился на свет! Решено, теперь все будет иначе!

Максимилиам никак не мог взять в толк, зачем понадобилось защищать детей от действительности. Чем раньше они узнают о том, что есть настоящая жизнь, – тем лучше! Мир – это разбойничье логово. И надо научить их законам, которые в нем царят.

Максимилиам подошел к делу со всей серьезностью, на этот раз он пробыл дома необычайно долго, дети крепко к нему привязались. И если раньше они считали его чужаком, то теперь он чувствовал, что дети любят его. Максимилиам пребывал в отличном расположении духа. Он целиком посвятил себя детям и благодаря своему шумному и веселому нраву окончательно завоевал их сердца.

Амалии нечего было на это сказать. А Лидия уходила в сад и ломала руки от горя, пока ее муж и хозяин замка внедрял в невинные детские головы свои грубые правила. С тишиной было покончено, кругом царили веселье и радость, стены замка сотрясались от смеха.

Но все это плохо кончилось.

Дети, быстро изменились, из маленьких ангелочков они превратились в настоящих… – Амалия покачала головой:

– Да чего уж там, скажу все, как было… после того как за них взялся Максимилиам, они превратились в маленьких хулиганов. Их было не узнать. Особенно Розильду…

Арильд был не таким восприимчивым, а Розильда просто сыпала всякими пакостями. Она с таким явным удовольствием произносила своими детскими губками нехорошие слова.

Разумеется, Лидия была вне себя. Души несчастных малюток пребывали в опасности. Она поговорила с Максимилиамом, и разговор этот закончился ужасным скандалом, Максимилиам потерял терпение, в сердцах собрал вещи и уехал из замка.

Сначала Арильд с Розильдой думали, что он скоро вернется. Они прислушивались к шагам, раздававшимся в замке, и ждали. Но когда поняли, что Максимилиам уехал навсегда, утешить детей стало уже невозможно. Им был нужен отец.

Амалия замолчала. Спустя минуту она закашлялась: ведь она проговорила больше часа и изрядно устала. Она поежилась.

– Знаете, Берта, давайте ненадолго прервемся. Мне так больно вспоминать о том, что произошло вслед за отъездом Максимилиама. Я должна немного отдохнуть. Попросите своего брата прийти ко мне через полчаса. Но ничего не говорите ему о нашей беседе. Мне бы не хотелось, чтобы он заранее был готов к тому, что услышит: тогда я не смогу читать по его лицу. А теперь идите. Мы еще продолжим наш разговор, прежде чем вы познакомитесь с Розильдой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я ушла, оставив Амалию в одиночестве.

Уходя, я обернулась и увидела, что она встала на колени, погрузившись в молитву. Я тихонько прокралась через порог, прикрыв за собой массивную дверь.

Мне хотелось немного побыть одной, я не спешила. Каролина пойдет к Амалии не раньше чем через полчаса. Я медленно брела по большим залам и думала об Амалии и о той истории, что она рассказала. Вряд ли я смогу успокоиться, прежде чем услышу ее продолжение. Но сначала Амалия должна поговорить с Каролиной.

Почему она не стала приглашать нас обеих?

Ведь теперь ей придется повторить все еще раз! А это, судя по всему, для нее довольно-таки утомительно. Теперь мне нельзя ни о чем говорить моему «брату», иначе она сразу же прочитает об этом у него на лице.

А может быть, Амалия подвергает нас своеобразному испытанию? Может, поэтому она и не стала приглашать нас вместе? Возможно. Наверно, из-за этого мне пришлось все время стоять лицом к свету. Она наблюдала за мной. Я была так увлечена ее рассказом, что даже не подумала о том, как выгляжу со стороны. Не знаю, что отражалось все это время у меня на лице, но, без всяких сомнений, она пыталась прочесть мои мысли.

Но главное же не в том, как выглядела я, – главное в самой истории. Попытаюсь как можно скорее записать ее, иначе забуду какие-нибудь подробности. Ведь скоро мы познакомимся с Арильдом и Розильдой, и рассказы Амалии очень пригодятся, чтобы сравнить их с моими собственными впечатлениями. А если что-нибудь в Арильде и Розильде покажется мне непонятным, возможно, я смогу найти объяснение в рассказах о том, как они жили прежде. Поэтому важно записать каждое ее слово. А затем день за днем я буду продолжать свои записи о том, что происходит в замке.