Юрий Ермолаев - Капля дёгтя и полмешка радости Страница 25

Вот и сейчас — сложит он потихоньку дрова, и у него новая тайна будет. Ещё интересней прежней.

Гриша тихо оделся и, осторожно ступая по полу, чтоб не скрипнули половицы, медленно пошёл к двери. Большую, обитую клеёнкой дверь он открывал долго, минут, наверное, пять. Можно было открыть и сразу. Ко вдруг дверь скрипнет? У бабушки сон чуткий, обязательно проснётся — ведь её кровать рядом с дверью. Конечно, бабушка не догадается, зачем Гриша во двор собрался. Может, даже проворчит: «Меньше на ночь чая бы пил». Но утром всё поймёт. Потому и дверь Гриша открывал с такой предосторожностью. В сенях Гриша вытащил засов, которым запиралась наружная дверь, и, впустив в дом кусочек синего рассвета, выскользнул на крыльцо.

Ночь была тёплая. Гриша даже не почувствовал утреннего холодка, хотя натянул на себя только майку. Посмотрел он вокруг и удивился: всё ему незнакомым показалось. Днём дрова были самыми обыкновенными берёзовыми чурками, а сейчас на земле лежали какие-то огромные безусые жуки. Они смотрели на Гришу вытаращенными глазами, а у некоторых даже были раскрыты рты. Гриша, конечно, понимал, что глаза — это сучки, а рты — зарубки от топора. Но всё равно подивился. Он быстро сложил безусых жуков в поленницу у забора и полюбовался своей работой.

В небе над дровами мигала маленькая серебристая звёздочка. «Наверное, ей холодно, раз так дрожит», — подумал Гриша.

И, точно пожалев звёздочку, над ней вдруг вспыхнула и стала разгораться алая полоса. А звёздочка, чтобы согреться, натянула на себя небольшое одеяло-облачко и исчезла за ним. Гриша посмотрел на него и подумал: «Облака в небе, как пенки в молоке».

«Пенок» было немного. Но такое удивительное небо Гриша видел впервые. Оно словно раскололось на две части. С одной стало розовым и нежным, а с другой — серым и мрачным. Будто встретились друг с другом Змей Горыныч и Василиса Прекрасная.

Гриша даже не пожалел, что дрова перестали казаться безусыми жуками, а глаза жуков снова превратились в сучки. Он радовался победе Василисы Прекрасной, которая уже отвоевала у Змея Горыныча почти всё небо.

Встретив рассвет, Гриша побежал домой и, никем не замеченный, юркнул под одеяло. Но только он закрылся с головой, чтобы согреться, как услышал сонный голос Игоря:

— Ты почему так долго во дворе был? Вот скажу маме, что по ночам гуляешь, спать не даёшь.

— Не говори, — попросил Гриша. — Я больше не буду.

— Ладно уж, спи, — снисходительно сказал Игорь, и успокоенный Гриша тут же уснул.

К утреннему чаю Гришу будили все: и мама, и бабушка, и брат.

— Проснись, сынок! — тормошила его мама и, обращаясь к бабушке, говорила: — Вот что значит свежий воздух. В городе Гриша никогда так крепко не спал.

— Поднимайся, соня! — стыдил Гришу Игорь, который, впрочем, сам любил поспать и поваляться в постели. Сегодня он почему-то поднялся раньше обычного.

Проснувшись, Гриша сейчас же посмотрел в окно, а потом на бабушку и маму.

«Неужели ещё не заметили, что дрова убраны? А может, Игорь не утерпел и пожаловался, что я ночью гулял. Но почему тогда мама ничего мне не говорит?»

Бабушка позвала всех к столу и, разливая в чашки подрумяненное в печи молоко, сказала:

— Разоспался ты, внучек, нынче. А Игорь раньше всех встал. Выхожу я утром во двор, а он у поленницы на солнышке отдыхает после трудов праведных.

— После каких трудов? — спросил Гриша.

— Вон, погляди, какую он поленницу выложил, — подойдя к окну, кивнула головой бабушка.

Гриша не поглядел. Он не мог оторвать своего удивлённого взгляда от брата. Почему же Игорь молчит, почему не скажет бабушке, что ничего не делал?

— Ты что… уставился? — пробормотал Игорь и, чуть заметно покраснев, стал торопливо прихлёбывать молоко, уткнувшись лицом в большую чашку.

Гриша промолчал. Ему вдруг стало ужасно жалко брата. Он обманул бабушку с мамой и к тому же не видел глазастых, безусых жуков, не любовался озябшей звёздочкой, которую согрело одеяло-облачко, не следил за Змеем Горынычем, отступившим перед Василисой Прекрасной.

И полный больших, светлых впечатлений, завладевших им с новой силой, Гриша не стал уличать во лжи и без того пристыжённого брата.

Только когда бабушка, похвалив ещё раз Игоря, назвала его тимуровцем, Гриша, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Настоящие тимуровцы никогда не хвастают своими делами, — и остался этим вполне доволен.

ОШИБЛАСЬ…

Всё, что случилось у Веры, просто не укладывалось в голове.

Три дня назад, на утреннике, посвященном окончанию учебного года, её самая лучшая подруга и одноклассница Наташа сказала Вере:

— В воскресенье отмени все дела! Пойдём в Большой театр. Мама взяла нам билеты на «Щелкунчика».

— Это балет такой, я знаю! — обрадовалась Вера и закружила подругу.

Воскресенье пришло скоро. Когда Вера одевалась в театр, к ней неожиданно прибежала Наташа.

— Тебе очень хочется идти на балет? — как-то нерешительно спросила она подругу.

— Очень, — призналась Вера.

Наташа смутилась ещё больше, но всё же сказала:

— Видишь ли… Вчера к нам приехали родственники из Сибири, всего на два дня. Они ни разу не были в Большом театре, и не известно, когда снова приедут, вот и…

— Вот и отдай им наши билеты, — догадалась Вера. — Мы — москвичи, мы в другой раз в Большой театр сходим.

Наташа поблагодарила подругу и побежала домой.

Вере сразу стало нечего делать. Она вышла погулять и вдруг решила съездить к театру, узнать, когда пойдёт «Щелкунчик» ещё раз. Может быть, до отъезда в лагерь они всё же сумеют посмотреть этот балет. Теперь уж Вера попросит взять билеты свою маму. Вот будет сюрприз для Наташи!

К театру Вера приехала за несколько минут до начала спектакля. Она окинула взглядом пёструю толпу под огромными колоннами театра и тут же поспешно спряталась за одну из них. К театру, оживлённо болтая, шла Наташа вместе с их одноклассником Эдиком Жильцовым. Эдик был одет в свой праздничный тёмно-синий костюм (в нём он и на школьном утреннике был), а Наташа хотя и была в том же светленьком платье, в каком забегала к Вере, но в руках держала красивую мамину сумочку.

Пройдя мимо колонны, за которой стояла Вера, Наташа вынула из маминой сумочки билеты, и они скрылись в ярко освещённом вестибюле театра.

Вера вышла из-за колонны и опрометью бросилась к остановке автобуса. На душе у неё было так скверно, точно это она, а не Наташа обманула кого-то и обман был теперь обнаружен. Даже дома Вера долго не могла освободиться от этого неприятного чувства.

«Теперь между нами всё кончено!» — чуть ли не весь день твердила она.

На следующее утро Вера не пошла к Наташе, как девочки условились раньше. А когда Наташа позвонила ей по телефону, Вера, услышав её голос, молча повесила трубку. Наташа позвонила снова, но Вера опять не стала ей ничего говорить. Сняла трубку, узнала Наташин голос и повесила её. Так повторялось несколько раз. Немного погодя Вера ушла в магазин за хлебом, а когда вернулась, мама сказала:

— Звонила Наташа, просила тебя зайти к ней. Говорит, к нам трудно дозвониться, что-то с телефоном случилось.

— Не успею я зайти к ней, — сказала Вера, — вещи в лагерь нужно собирать. Через день уезжаем.

Встретились девочки только в день отъезда, у лагерных автобусов. Наташа уже забралась в автобус и, высунувшись из окна, крикнула Вере:

— Иди сюда, я тебе место заняла!

Но Вера сделала вид, что не слышит Наташу, и прошла мимо. Села в другой автобус.

В лагере Наташа тотчас подбежала к ней:

— Я узнала, что здесь драмкружок будет. Давай запишемся!

— У меня нет способностей, — сухо ответила Вера.

Наташа удивилась:

— Ты чего дуешься?

Вера не выдержала и сказала:

— Если ты думаешь, что я ничего не знаю, то ошибаешься!

— Что ты знаешь? — спросила Наташа.

— Не делай удивлённое лицо. У тебя это плохо получается, хотя ты и хочешь записаться в драмкружок, — съязвила Вера и, не желая продолжать разговор, отошла в сторону.

Наташа обиделась.

«Пока сама не объяснит, на что сердится, больше не заговорю с ней», — решила она.

Распаковав рюкзаки, девочки принялись наводить уют в своей спальне.

— Не забудьте цветы полить, — напомнила им воспитательница.

— А где взять воду? — спросила Вера.

— В колонке, возле ваших умывальников.

— Чур, я за водой пойду, — вызвалась Наташа и посмотрела на Веру: пойдёт она или нет? Не идёт, так и ждать не стала.

«Опять пристаёт», — поморщилась Вера и, встретив удивлённый взгляд соседки, сказала:

— Вместе со мной идти хотела. А я вот совсем не пойду теперь. И не помирюсь с ней никогда.

— А из-за чего вы поссорились? — спросила соседка.

— Так… неприятность одна вышла, — уклончиво ответила Вера и добавила: — Обманщица она, подвести может.