Александр Соколовский - Первый особого назначения Страница 25

— Вот тут можно столик поставить, — хозяйственно рассуждала Таня. — А тут — надо полочку для книг.

— Для каких книг? — удивился Мишка.

— Ясно, для каких, — объяснил Женька. — У нас будет своя отрядная библиотека.

— А тут, — показал Костя на место против двери, — тут будет возвышение. А на нем — горн, барабан и флажок.

— Еще бы шкаф какой-нибудь, — произнес Олег. — Надо же куда-нибудь всякие игры складывать. Игры должны быть обязательно.

— И где мы все это возьмем? — вздохнула Оля.

— А давайте притащим с нашего чердака стулья, диван, кресло, — предложил Пончик. — Все равно они никому не нужны.

— Первый раз слышу от Пончика дельные слова! — воскликнул Женька. — Верно! Принесем и починим!

— Кто починит?

— Мы! Что, не сумеем, что ли?

— Сумел один такой! Тут настоящие мастера нужны. Столяры…

— А стенд когда делали в классе? Славка Прокофьев подставки для стенда выстругал!..

За работу в это утро взялись с особенным рвением. Тихон Фомич начал показывать, как нужно нарезать обои; Кузя и Пончик принялись разводить сырой крахмал, а Степка, так как он жил ближе всех, схватил ведро и побежал домой за кипятком, чтобы заварить клейстер.

Пока вода закипала, Степка с воодушевлением рассказывал матери и соседке про ремонт красного уголка и про то, что у них во дворе теперь будет пионерский отряд.

— Отряд, отряд, — сказала мать. — Ты смотри, как рубашку-то измазюкал.

— Ничего, мам, — ответил Степка. — Она старая.

Вода, наконец, вскипела. Степка схватил рваную варежку, чтобы не обжечься, и потащил ведро в красный уголок. Там только его и ждали.

— Что же ты долго так?

— Мы уж все обои нарезали.

— Давай скорей ведро!

Придерживая ведро за донышко варежкой, Степка начал лить кипяток в разведенный крахмал. Пончик и Кузя перемешивали густеющий клейстер палками. Тихон Фомич внимательно следил за наполняющимся ведром.

— Хватит, — остановил он Степку и, сунув палец в студенистую, прозрачную массу, растер ее на ладони. — Хорош. Можно клеить!

Первый обойный лист! Его надо наклеить особенно точно и ровно. Ведь по нему, как по правофланговому в строю, будут равняться остальные куски. Осторожно придерживая полосу обоев за верхние концы, Женька стал взбираться на стремянку. За ним следили с затаенным дыханием, как следят за акробатами в цирке, которые под куполом прыгают с одной трапеции на другую. Нижний край листа держал Олег. Оля, Таня и Костя стояли с сухими тряпками наготове. Тихон Фомич сказал, что обои, как только они коснутся стены, сейчас же нужно растереть тряпками, чтобы лист приклеился плотно и надежно.

Женька аккуратно наложил обойную полосу на «подстил» и, тотчас же схватив тряпку, сам стал прижимать обои к стене. Ему бросились помогать Таня, Оля и Костя. Они так энергично терли бумагу, что, пожалуй, не вмешайся Тихон Фомич, протерли бы ее до дырок.

— Хорошо, хватит, — сказал старый мастер.

Женька слез со стремянки и отодвинул ее в сторону, чтобы полюбоваться, как выглядит этот первый наклеенный обойный лист. И вдруг полоса зашуршала, покоробилась, верхний ее край отстал от стены, и она, свернувшись в рулон, накрыла Пончика, который так и остался стоять, боясь пошевелиться.

— Вот это приклеили! — протянул Олег, с изумлением глядя на прикрытого бумагой Вовку.

— Клейстер пересох, — объяснил Тихон Фомич. — Надо лучше намазывать.

— Это, Пончик, обои тебе отомстили, — сказал Женька, заглянув под обойную полосу. — За то, что плохо намазал.

Все пришлось начинать сначала. Но вторая попытка оказалась удачнее. Обойная полоса приклеилась плотно и больше уже не отставала от газетного «подстила».

— Ну, теперь дело пойдет! — сказал Степка и обмакнул кисть в ведро с клейстером.

Один за другим лепились на стену обойные листы. Правда, работа продвигалась медленно, потому что стремянка была только одна. Тогда Олег — недаром он прослыл изобретателем — предложил:

— Надо как на стройке. Строят же дома по крупноблочной системе! И мы можем — всю стенку зараз собрать на полу, а потом наклеить.

— Крупнообойное строительство, — сказал Женька.

Однако Тихон Фомич против такой системы категорически возразил.

— Нечего выдумывать, — сказал он. — Лист к листу надо на стене подгонять. А то как начнете клейстером мазать, так и заколодит. До конца дойдете, а уж начало высохнет.

— Андрей бы поскорее пришел! — вырвалось у Степки. — По два листа сразу наклеивать можно.

И как только он произнес это, дверь распахнулась и на пороге красного уголка появился Андрей.

— Здорово, орлята! — крикнул он, бережно ставя на подоконник какой-то плоский прямоугольный предмет, завернутый в бумагу и похожий на большую книгу. — Знаете, где я был?

— Где? Где?

— В горкоме комсомола. Вот где.

— Насчет отряда? — встрепенувшись, спросил Степка.

— Ну, не только насчет отряда. Но и про отряд сказал.

— А что там, в горкоме, говорят? Интересно! Расскажите! — наперебой загалдели ребята.

— А там говорят… — Андрей нарочно помедлил, оглядел ребят. — А там говорят, что мы задумали хорошее дело. Наш отряд теперь получил право называться «Первым особого назначения пионерским отрядом». Вот как! Будут у нас и горн, и барабан, и отрядный флаг.

— Ура! Ура-а! — загремело в красном уголке.

— А это что? — с любопытством спросил Степка, когда все немного успокоились, прикоснувшись пальцем к загадочному предмету, завернутому в бумагу.

— А это первый подарок от горкома, — сказал Андрей.

Он снял с подоконника сверток и медленно стал разворачивать бумагу. Ребята придвинулись ближе. Бумага, шурша, упала на пол, и все увидели в красивой коричневой рамке, под стеклом, портрет Ленина.

Осторожно придерживая рамку, Андрей поднял портрет повыше, чтобы всем было видно. В молчании стояли ребята и смотрели на дорогие черты знакомого лица. И Ленин тоже смотрел на них с портрета спокойно и ласково, чуть прищурив проницательные глаза.

Глава седьмая

Оклейка отрядной комнаты была окончена к вечеру. Портрет Ильича укрепили на стене, как раз над тем местом напротив двери, где, по мнению Кости, должно было стоять возвышение для горна, барабана и пионерского флажка. Комнатка сразу приобрела уютный и приветливый вид.

Когда вынесли в соседнюю комнату пакеты и банки с краской, обнаружили у стены какие-то металлические планки. Железки оказались разной длины и толщины, и каково их назначение, никто из ребят не мог угадать.

— Головоломка какая-то, — состроив удивленную гримасу, сказал Женька.

Олег, терпеливо прикладывая планки одну к другой, разглядел, что все они когда-то были спаяны между собой. Но расположить их так, чтобы все сошлись, не сумел и он. Не получилось это ни у Кости, ни у Степки, ни у Кузи. Не вышло даже у Андрея.

— Давайте к Якову Гавриловичу сходим, — предложил Степка. — Сходим и спросим.

Однако ходить никуда не привилось. Дверь открылась, и сам Яков Гаврилович появился на пороге.

— Ну как дела, товарищи особые пионеры? — спросил он, оглядев стены, и с удовлетворением стукнул кулаком по ладони. — А ведь хорошо получается!

— Мы уже нашу отрядную совсем закончили, — с гордостью объявил Степка.

Яков Гаврилович прошел в кладовку.

— Ладненько, ладненько, — приговаривал он, осматривая потолок и трогая обои. — Вот ведь какая комната стала! Жалко даже вам ее отдавать. Ну, ну, шучу, — добавил он. — Помещение ваше. Вопросы какие-нибудь есть ко мне? — спросил он у Андрея. — Помощь, может быть, требуется?

— Помощи не надо. А вопрос имеется. Что это за железки такие?

— Это? Да старая рамка от стенной газеты. — Яков Гаврилович поискал глазами, на чем бы разложить железки, и, не найдя ничего подходящего, присел на корточки.

Сначала он положил на пол длинную полосу — таких было три. Чуть пониже легла вторая. А еще ниже — третья. По бокам вертикально он разместил две железки покороче. Получился правильный прямоугольник. И все увидели, что это действительно рамка. Но остались еще пять коротких узеньких планок. Управдом положил их внутрь прямоугольника.

— Теперь понятно! — обрадованно закричал Женька. — Можно эту рамку наложить на лист бумаги и написать заметки.

Яков Гаврилович сгреб планки и отдал их Андрею.

— Выпускайте! — согласился он, поднимаясь с корточек. — Эдакую какую-нибудь сатиру. «Крокодил», что ли.

— Зачем сатиру? — удивился Степка. — Мы свою будем выпускать, отрядную.

— Можно и свою. А лучше бы сатиру. Сами ведь говорили, что будете бороться со всякими нарушителями. Тут у нас есть кого продернуть. Вот, например, в девятой квартире Сапелкин. Такой скандалист, боже ты мой! Каждый день соседи на него жалуются.