Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!.. Страница 26

— Вот, даже рука затекла с непривычки, — Жора вручил бумаги Терентьеву. — Читайте, обсуждайте, решайте, а я послушаю.

Он уселся на подоконник.

— Санька, — отчаянно закричал кто-то за окном, — слышь, Санька… На обед клубнику привезли.

— Не врешь? — отозвался недоверчивый Санька.

— Сам видел. В ящиках… Айда помогать. Может, обломится…

— По шее, — флегматично заметил Санька.

— Как хочешь. Я пойду, пока другие не набежали.

— Стой, — не выдержал соблазна Санька, — погоди…

Мягким гулом отозвалась земля под упругими босыми ногами.

«Все будет хорошо, — подумал Жора, — и неприятности уйдут, как дым».

А в комнату вдруг пахнуло клубникой. Да так, что все, словно по команде, повернули головы к окну.

— Скорей бы обед, — проговорил Вадим. — Какие запахи из столовой! Не усидишь.

— …Ну и что же клыки? — опять послышалось со двора. — А я говорю, носорог сильнее. Да он захочет, из твоего тигра знаешь, что сделает?

— Ну?

— Решето в мелкую дырочку.

— В голове у тебя решето. В дырочку.

— Не веришь? Иди к вожатому — спросишь.

— Что мне вожатый!

— Иди к старшему. К Вадиму иди.

— Что мне старший! У меня своя голова есть.

Иван Дмитриевич и Жора рассмеялись.

— Мыслитель, — качнув головой, проговорил Вадим.

Ребячьи голоса удалились. В комнате начальника вновь стало тихо.

— Георгий Николаевич, да тебе поэтом надобно быть, а не мячиком баловаться! Как твое мнение, Вадим?

Старший вожатый не ожидал вопроса, однако тут же сориентировался и даже продолжил шутку:

— Поэма в прозе. Гоголь. Тургенев. — И прохохотал, почти не показывая зубов: — Хо-хо.

«Стоматит у него, что ли?» — подумал Терентьев.

Вадим был очень исполнительный сотрудник, хороший организатор, и опыта у него хватало. Выглядел тоже ничего — высокий, подтянутый, голос отлично поставлен, дикция, как у актера. Хоть в дипломатическую школу представляй (Терентьеву казалось, что главные качества дипломата — высокий рост, подтянутость, тонкие манеры и четкая речь). И все-таки Жора вызывал у него больше симпатий. Наколбасил, правда, перестарался. Но есть в нем страсть, хватка. И детей любит.

— Да, написал ты хорошо, — проговорил Терентьев. — Для меня убедительно. Но для директора или для Булочкина едва ли. Мальчишка-то действительно здорово похудел.

— Зато как теперь бьет, а раньше мяча боялся, его даже играть не принимали. За три недели так натренировался, что его команда все соседние лагеря громит.

— Он же не один в ней был, — вставил Вадим.

— Послушай, — загорячился Копытин, — а ты видел хоть одну спортивную команду, которая выиграла первенство, когда в ней кто-нибудь филонил? Да в команде же в сто раз трудней. Тут и слаженность нужна, и ответственность возрастает в несколько раз. Одно дело, когда за себя одного отвечаешь, другое — когда за коллектив, когда из-за тебя к чертям могут полететь усилия остальных. Да что там, — Жора махнул рукой.

Начальник с интересом смотрел на Жору, затем перевел взгляд на старшего вожатого:

— Ну что, Вадим, какие будут возражения?

— Иван Дмитриевич, я же ничего против спорта не имею. Всей душой — за. Во всех пионерских играх мы не обходимся без элементов того или иного вида спорта. Против Георгия Николаевича я тоже не имею никаких возражений, — Вадим выступал как на собрании. Говорил четко, аргументировано — Единственное, что вызывает удивление, так методы Георгия Николаевича. Вот они глаза, видимо, кому-то колют. К Пал Палычу все привыкли, вернее не замечали его. Сомнений нет, что Георгий Николаевич внес свежую струю в наше дело, и надо его всячески защищать. Если вы, Иван Дмитриевич, напишете ответ директору, мы всем будем рады. А если нужно, подпишемся и мы. Общие интересы-то. Кстати, бухгалтер Булочкин не совсем, очевидно, знаком с политикой в области спорта. Не знает даже, наверное, что уже давно организован специальный комитет по физкультуре и спорту. При Совете Министров. Спорт — дело государственное.

— Ну что ж, я вижу, у всех единое мнение по поводу ответа, — Терентьев встал, давая понять, что разговор окончен. — Напишу все, о чем мы здесь говорили. И поэму твою учту тоже. Может, даже в газету пошлю.

— В газету? — поднял брови Вадим.

— В нашу, многотиражную. У нас ведь на весь завод — один мастер спорта, да и тот по шашкам.

— Правильно, — сказал Вадим. — Ну мы пойдем, Иван Дмитриевич, — покровительственно похлопывая Жору по руке, он слегка подталкивал его к двери.

А за дверью опять обволокло их клубничным запахом. И звонко, как на пластинке «Голоса леса», пели птицы, и откуда-то из деревни доносился приветливый крик петуха, и доверительно стрекотали о чем-то под ногами кузнечики.

Жора чувствовал себя расчудесно.

Глава тринадцатая ГОЛОВОЙ В КАНАВУ, ИЛИ ПОХИЩЕНИЕ ИЗ БОЛЬНИЦЫ

— Слушай, мужичок, кто это тебя приложил по черепушке? — сосед приподнялся, опираясь на локоть, с любопытством оглядел Жорину повязку.

Отвечать Жоре не хотелось. Пусть думает, что хочет. Лень было ворочать языком, да и в голове была какая-то чехарда. Муторно и смутно, и соседская физиономия выглядела неприятно. Она то уменьшалась, уплывая вдаль, то разрасталась до размеров огромной тыквы, которую Жора как-то видел на ВДНХ. Только у той тыквы отсутствовали уши. А у этой они торчали по сторонам, как лопасти у вентилятора, и даже, кажется, производили небольшой шум. «Чего только на свете не бывает?» — философски подумал Жора и закрыл глаза.

Спустя некоторое время как бы издалека, как через стенку крупнопанельного дома, Жора снова услышал монотонный голос соседа.

— Я-то здесь давно. На язву проверяют. Дольше меня только старик вон в углу. Тот уж месяца три. То соглашается на операцию, то нет. Жалко, что ты не с язвой. Вместе полежали бы. А со стариком — что? Ни повеселишься, ни козла не забьешь… С тобой бы мы развернулись. А с головой твоей — разве недели на две-три застрянешь. Больше с головами не держат. Доктор здесь больше животами интересуется. Головы — это не его специальность. Как увидит, что голова на шее сама держится, так выписывает.

«Слава богу, — подумал Жора, — хоть к доктору хорошему попал. Голова у меня уже держится, завтра-послезавтра выскочу отсюда. Как это меня угораздило сюда забраться?»

Несмотря на головную боль, Жора помнил все довольно отчетливо.

Он ехал на почту, чтобы позвонить Наташе, посоветоваться, как быть. Письмо Александра Маркеловича сначала огорчило, потом рассмешило. Но все же остался осадок. Надо было его как-то рассеять.

Ехал спокойно по знакомой дороге. Но если уж навалится на тебя невезенье, куда от него денешься! На дороге, где и одна-то машина была редкостью, появились вдруг сразу три. Сзади Жоры тарахтел самосвал. А навстречу стремительно летели «Жигули» и новенькая «Волга». «Волга» не могла допустить, чтобы какой-то «жигуленок» был впереди, и, наращивая скорость, шла на обгон. Жоре оставалось только съехать в кювет. Что он и сделал. Причем не очень удачно из-за неожиданно появившейся в канаве бетонной плиты. Результат такого маневра он увидел на своем лице через две минуты, когда глянул в чудом уцелевшее зеркальце на велосипеде: вся голова в шишках, на лбу ссадина. Ко всему прочему, ноги дрожали мелкой противной дрожью, а переднее колесо велосипеда, как еж, ощетинилось спицами. Пришлось до почты тащить велосипед на себе. Поговорив с Наташей, Жора заглянул на всякий случай в местную больницу и… застрял. Доктор сказал, что у него небольшое сотрясение мозга, надо капельку полежать.

Теперь Жора узнал от соседа, что эта капелька может превратиться в две недели. Ничего себе перспектива. Сначала увозят Булочкина, потом Александр Маркелович подкидывает письмецо, теперь же вот прохлаждайся в этой больнице. А на носу соревнования, спортивный праздник и очередной приезд Наташи. Хорошо, хоть доктор позвонил в лагерь. Знают теперь, что он не сбежал. Как там ребята? Волнуются? Ничего, он к ним быстро вернется. Надо только с доктором поговорить.

Случай представился через несколько минут. Вбежала сестра, оглядела кровати.

— Все на месте? Не расходитесь. Абрам Семеныч идет.

И выскочила.

Абрам Семенович, стройный, худощавый, с седой бородкой клинышком, молодцеватым энергичным шагом вошел в палату. К Жоре он приблизился в последнюю очередь.

— Ну-с, молодой человек, как ваша буйная головушка?

— Отлично, доктор, — Жора сел в кровати. — Смотрите, как держится!

Он стал вращать головой в разные стороны.

— Хорошо, хорошо. Держится, значит. Ну что ж, так держать! А теперь вопросы: футболист сборной СССР, на «о» заканчивается, в середине «щ». Вы как спортсмен, наверное…

— Онищенко, — не дал договорить ему Жора.