Робин ЛаФевер - Теодосия и последний фараон Страница 28

«Сфинксы – это стражники, – напомнила я себе. – А это значит, что, пока я не причиняю вреда храму или богам, они не причинят мне вреда».

Я обогнула стены храма, приблизилась к нему с северной стороны и дошла до колоннады, разделявшей Великий двор Рамсеса II и Великий двор Аменхотепа II. Оказавшись спрятанной от посторонних глаз под прикрытием колонн, я сразу почувствовала себя немного легче.

Думая только о том, как бы поскорее покончить со всем этим, я прошла в центральную часть храма. Даже сейчас, при ярком свете послеполуденного солнца, воздух здесь был густо пропитан магической энергией.

Я пересекла Двор Аменхотепа, слушая, как гулким эхом отдаются мои шаги. Мне оставалось только положить приношение на жертвенник, дождаться, пока за табличкой явятся уаджетины, и уходить отсюда как можно быстрей. И тогда все будет закончено.

Но если конец переживаниям и тревогам так близок, почему мне так грустно?

Должно быть, я заразилась меланхолией от Ядвиги.

Глава семнадцатая. Самый драгоценный артефакт

В храм я нарочно пришла заранее, чтобы не попасть в неожиданную засаду, поэтому мне предстояло целый час ждать встречи, бродя по гипостильному – то есть окруженному рядами колонн – залу. Я пыталась отвлечься от своих забот, наблюдая за маленькими, кружащими среди колонн воздушными вихрями или высматривая, не проглядывают ли где-нибудь на колоннах скрытые под поверхностью камня значки или иероглифы, но их не было.

Когда я взглянула на свои часы в двадцать седьмой раз, они показали без пяти минут три. Совсем скоро все должно закончиться. Я почувствовала прилив адреналина и одновременно облегчение. Крепче сжав в руке ручку корзины, я начала передвигаться среди колонн в сторону зала для жертвоприношений.

Я старалась ступать как можно тише, причем не только из опасения потревожить сон богов, но и для того, чтобы проверить, не идет ли кто следом за мной. Никаких следов присутствия уаджетинов я не заметила, но ведь должны же они быть где-то поблизости?

Внутренние помещения храмового придела были намного меньше огромных внутренних двориков и крытых переходов. Пол здесь поднимался вверх, а потолок, напротив, был наклонен вниз, поэтому мне казалось, что я иду по длинному сужающемуся колодцу. Мне не нравилось, что уаджетины назначили встречу именно здесь, в тесном, закрытом со всех сторон пространстве, которое при желании так легко заблокировать у меня за спиной.

«Но я же отдаю им табличку, как мы договаривались, поэтому нет причин думать, как сбежать отсюда», – напомнила я себе.

Я вошла в зал для жертвоприношений, и меня окатила мощная волна энергии, скопившейся в святая святых древнего храма за многие столетия проходивших здесь богослужений. Только представить, сколько ритуальных служб повидал на своем веку этот зал! Здесь приносились жертвы богам, читались молитвы, взвешивались сердца. Стены зала покрывали удивительные барельефы и рисунки, которые мне не терпелось рассмотреть поближе, но, увы, сейчас на это не было времени. Я поставила корзину на пол, осторожно вытащила из нее завернутую табличку и перенесла ее на жертвенник. С трудом удерживая тяжелую табличку в одной руке, свободной рукой я развернула слои обертки так, чтобы уаджетины, придя сюда, сразу увидели зеленую поверхность изумруда.

Когда я клала ценный артефакт на жертвенник, за моей спиной скрипнул каменный пол. Резко обернув свою голову назад, я увидела полдюжины уаджетинов, они стояли в проходе. Среди них я узнала Хальфани и еще двоих, присутствовавших во время нашей прошлой встречи. Остальные были мне незнакомы, если не считать маленького жреца. Я почему-то очень обрадовалась, увидев его.

Все они смотрели на жертвенник с лежащей на нем Изумрудной табличкой.

– Она вернула табличку, – сказал жрец, которого звали Барути. – Она сказала правду.

– Но не всю правду, я думаю, – свирепо посмотрел на меня Хальфани.

– Как вас понимать? – недоуменно спросила я.

Он сделал шаг вперед навстречу мне и ответил:

– У вас имеется еще одно сокровище, которое для нас еще дороже, чем эта табличка.

– Но я уже отдала вам Шар бога Ра.

– Не морочьте нам голову!

– И не собираюсь ничего вам морочить, черт побери! Я не понимаю, о чем вы толкуете.

По лицу Хальфани пробежала тень неуверенности, но тут же пропала. Он двумя гигантскими шагами преодолел разделявшее нас пространство и сказал, нависая надо мной:

– Не шути со мной.

– Я не шучу. Я отдала вам все, что у меня было, – Шар и табличку. Больше ничего нет, клянусь.

– Ты лжешь! Мы видели то сокровище своими глазами.

– Вы следили за мной? – От расстройства я готова была заплакать.

Один из стоявших за спиной Хальфани уаджетинов вытащил из-за пояса длинный тонкий нож.

– Ты утаила от нас то, что мы ищем, – сказал он. – Мы убиваем и за меньшие провинности.

А Ови Бубу уверял меня, что уаджетины не сделают маленькой девочке ничего плохого.

– Смотрите, – сказала я, не в силах отвести взгляд от лезвия ножа, – я в доказательство своих добрых намерений принесла вам Изумрудную табличку. Что вам еще от меня нужно, я просто не понимаю?

В эту секунду послышался шорох, в зал вбежала маленькая фигурка и встала передо мной, заслонив меня от уаджетинов. Это был Гаджи.

– Разве я не говорила, чтобы ты не вздумал увязаться за мной? – удивленно спросила я его.

– А я сказал, что вам еще понадобится моя помощь, – усмехнулся он в ответ.

Пока Гаджи говорил, произошло нечто невероятное – один за другим уаджетины низко опустились перед ним на колени.

– Юная мисс все же принесла нам наше сокровище, – поднявшись с пола, сказал Хальфани. – Она не обманула наше доверие.

– Его? – спросила я, глядя на Гаджи. – Это он ваше сокровище? Бездомный мальчишка-сирота, еще вчера гонявший своего ослика по улицам Каира?

– Меня? – спросил Гаджи со странной смесью недоверия и радости на лице.

– Он не погонщик осликов, – покачал головой Хальфани. – Этот ребенок – потомок самого знатного и славного рода во всей истории нашей страны. Этот погонщик осликов, как ты его назвала, на самом деле последний фараон Египта!

Глава восемнадцатая. Последний фараон

Я переводила взгляд с одетого в ветхое тряпье Гаджи на уаджетинов и обратно. Нет, похоже, они не разыгрывают меня. Неужели все это всерьез?

– Гаджи, – медленно сказала я. – Ты знаешь этих людей?

– Нет, мисс. В первый раз их вижу.

– Ну, видите? – обратилась я к уаджетинам. – Наверное, произошла какая-то ошибка.

– Пойдемте, – сказал уаджетин с ножом. – Здесь нельзя задерживаться. Заберем девчонку с собой и поговорим с ней в более безопасном месте.

Хальфани кивнул и взмахом руки приказал одному из уаджетинов забрать с жертвенника Изумрудную табличку, а другой уаджетин низко поклонился Гаджи и вежливым жестом указал, что тот должен идти первым. Третий уаджетин схватил меня за руку – довольно грубо схватил, должна заметить.

– Не делай ей больно! – бросил через плечо Гаджи, и уаджетин сразу ослабил свою хватку.

– Где находится то «безопасное место», куда вы собираетесь отвести нас? – спросила я.

– День езды верхом, – ответил человек, державший меня за руку.

– Ужасно жаль, но я не могу так надолго отлучаться из дома. Меня будут искать.

По другую сторону от меня встал еще один уаджетин.

– Мы не можем оставить тебя здесь, – сказал он. – Ты слишком много знаешь.

– Но мы же договаривались! – запротестовала я. – Я приношу вам табличку, вы оставляете меня в покое. Если Гаджи хочет остаться с вами, пусть остается, это его дело. О том, что вы заберете меня с собой, ничего не было сказано.

Уаджетин наклонил голову так, что мы с ним оказались буквально нос к носу, и медленно процедил:

– О том, что мы отпустим тебя, тоже ничего не было сказано.

Я нервно сглотнула. В общем-то, да, об этом мы действительно не говорили, но я думала, что это само собой разумеется.

К нам приблизился жрец Барути.

– Она сдержала свое обещание, – заметил он. – Почему мы должны нарушать обещание, которое дал ей Ови Бубу?

– Лично я такого обещания не давал, – неприязненно сказал человек с ножом.

– И тем не менее, – продолжил Барути, – мы должны держать данное уаджетином слово.

Тут другой уаджетин что-то заговорил на своем родном языке, еще один вступил в разговор следом за ним. Я осторожно засунула свою свободную руку в карман, сжала обломок Вавилонского кирпича и приготовилась слушать.

– …мы не можем оставить ее здесь. Она слишком много знает о нас.

– Если мы увезем ее с собой, будет много крика и шума. Инглизы заставят страдать весь наш народ, пока не найдут ее.

– Давайте оставим ее здесь, только отрежем ей сначала язык, – предложил один из уаджетинов.

– Не сработает, – выпалила я, забыв об осторожности. – Я, между прочим, могу обо всем и написать.