Кейт УИГГИН - Ребекка с фермы Солнечный Ручей Страница 28

Что касается Джейн, то она понимала свою племянницу не  намного  лучше,  чем Миранда. Но если Джейн и пребывала в замешательстве, она  вместе  с  тем  была и очарована, и даже если не могла найти объяснения очередному странному  или необычному поступку, с сочувствием думала  о  его  возможных  мотивах  и  верила в лучшее. Перемена, происшедшая в Джейн,  была  самой  большой  среди  всех обитателей кирпичного дома, но происходила она исподволь  и  утаивалась  столь благоговейно, что едва ли была заметна для обычного наблюдателя. Жизнь  обрела побудительную причину, которой крайне не хватало  прежде.  Завтракали  уже не в кухне, а в столовой, так как казалось, что теперь, когда в доме три  человека, есть смысл накрывать большой стол.  Да  и  сама  еда  стала  более  обильной, чем раньше, когда не было ребенка, которого нужно  было  принимать  во внимание. Каждое утро казалось Джейн бодрым и радостным, ведь теперь  она  отправляла Ребекку в школу,  упаковывала  корзинку  с  завтраком,  принимала  окончательное решение относительно зонтика, плаща и галош, давала прощальные  наставления и невольно задерживалась у окна, чтобы в последний раз  помахать  рукой. Ребекка стала лучше выглядеть, у нее округлились шея и щеки, на  лице  появился румянец - и  Джейн  заметила,  что  гордится  этим.  Она  приобрела  обыкновение упоминать о длине волос Ребекки и добавлять несколько слов об их  замечательной гладкости и блеске каждый раз, когда миссис  Перкинс  начинала  уж слишком распространяться о прелестном цвете лица Эммы-Джейн. Когда возник  вопрос о выборе между красным  и  коричневым  полушерстяным  платьем,  Джейн  решительно встала  на  сторону  племянницы,  она  также  выдержала  памятную  схватку с сестрой по поводу покупки красного пера для черной фетровой  шляпы  Ребекки. Никто не догадывался о тихой радости, наполнявшей душу Джейн, когда  она  смотрела  на  темную  головку,  склонившуюся  над  уроками.  Никто   не  подозревал, сколько удовольствий  приносили  ей  те  вечера,  когда  Миранда  уходила на какое-нибудь собрание,  -  вечера,  когда  Ребекка  читала  вслух  "Песнь о Гайавате",  "Барбару  Фритчи",  "Песнь  рожка"  или  "Ручей"[23].  Ее  замкнутое, однообразное существование расцветало под росами, выпадавшими  от  этого свежего духа, ее  уныние  и  равнодушие  исчезали  под  воспламеняющим  прикосновением  юного  ума,  ее  душа  загоралась  от  "искры  божественного  пламени", которую несло в себе само присутствие Ребекки.

Желание Ребекки стать художницей, подобно ее  давней  знакомой  -  мисс  Росс, постепенно шло на убыль по причине  явно  непреодолимых  трудностей  -  негде было брать уроки. К тому же тетя Миранда не видела смысла  в  развитии  такого таланта и даже не представляла, что его применение  может  когда-либо  принести деньги.  "Рисованные  картинки"  мало  ценились  в  Риверборо,  где  пользовались уважением лишь яркие хромолитографии и внушительные гравюры  на  стали. Была слабая, очень слабая надежда, что  Ребекка  сможет  брать  уроки  музыки у мисс Мортон, которая играла на органе  в  церкви,  но  это  целиком  зависело от того, согласится ли миссис Мортон принять  ясли[24] в  уплату  за  уроки, которые ее дочь будет давать Ребекке в течение  года.  Миссис  Мортон  уже рассматривала некоторое время этот вопрос, но сомневалась в том,  сможет  ли она продать или сдать в аренду  свои  покосы,  и  это  удерживало  ее  от  принятия  окончательного  решения.   Музыка,   наряду   со   всеми   прочими  искусствами, рассматривалась мисс Мирандой как пустое, бесполезное и  глупое  занятие, но  она  была  согласна  позволить  Ребекке  заниматься  на  старом  фортепьяно час в день  и  даже  немного  больше,  если  Джейн  сможет  найти  учителя, которому не нужно платить наличными.

Новости с Солнечного Ручья были  обнадеживающими.  Джон,  любимый  брат  Ребекки, переехал в дом овдовевшей кузины Энн,  и  ему  предстояло  получить  образование в виде платы за работу  на  скотном  дворе  и,  что  еще  больше  захватывало дух, пользоваться библиотекой  старого  доктора,  состоявшей  из  двух-трех десятков книг по медицине. Джон всей душой  желал  стать  сельским  доктором и  надеялся,  что  Ребекка  будет  вести  его  домашнее  хозяйство.  Осуществление мечты казалось теперь таким реальным, таким  близким,  что  он  легко мог вообразить себя на лошади,  с  трудом  прокладывающим  путь  через  снежные заносы по велению долга  милосердия,  или  -  менее  драматично,  но  ничуть не менее привлекательно - щегольскую докторскую упряжку  на  тенистой  сельской дороге, в ней себя, доктора Рэндла, рядом с  мисс  Ребеккой  Рэндл,  одетой в черное шелковое платье, а на полу у их ног - ящичек с лекарствами.

Ханна теперь носила волосы свернутыми в узел на затылке, а платья  чуть  ниже колен, что было вызвано ее большим  ростом.  Марк  сломал  ключицу,  но  кость срасталась быстро. Маленькая Мира становилась очень  красивой.  Прошел  слух, что новая железная дорога из Темперанса  в  Пламвиль  окажется  вблизи  фермы Рэндлов, и в этом случае за землю,  которая  почти  ничего  не  стоила  прежде, будут давать что-то по меньшей мере похожее на цену. Но миссис Рэндл  отказывалась верить в близкую возможность  улучшения  финансового  положения  семьи. Трудясь от восхода до захода солнца, чтобы добыть скромные средства к  существованию для своих детей, она жила их будущим, а  не  своим  настоящим,  как это всегда делает мать, когда ее собственный удел тяжел и безрадостен. 

Глава 17 Дни серые и золотые 

Оглядываясь назад, на  год  или  два,  прошедшие  после  памятного  Дня  Благодарения у Симпсонов, Ребекка различала лишь  отдельные  вехи  на  тихом  пути месяцев.

Первой   такой   вехой   было   Рождество.   Утро   наступило   свежее,  хрустально-прозрачное,  сосульки  украшали  деревья,  словно   ослепительные  подвески, на поверхности снега был бледно-голубой  ледяной  покров,  красный  амбар Симпсонов пламенел на фоне белого пейзажа. Ребекка была очень занята в  последние недели, пытаясь обеспечить подарок  каждому  из  семи  человек  на  Солнечном Ручье, - довольно трудная задача при капитале в пятьдесят  центов,  накопленном с невероятными усилиями. Ей, однако, удалось достичь  успеха,  и  драгоценная посылка была отправлена по почте за два дня до  праздника.  Мисс  Миранда Сойер купила  своей  племяннице  серую  беличью  муфту  и  такой  же  капюшон, который был еще более не к лицу - если это вообще возможно,  -  чем  прочие предметы одеяния Ребекки, но зато тетя Джейн сшила  ей  прелестнейшее  платье из зеленого кашемира, нежно-нежно-зеленого, как молодой  лист.  Сшито  оно было очень просто, но цвет радовал глаз.  А  еще  был  красивый  вязаный  воротничок от мамы, красные варежки от миссис Кобб  и  носовой  платочек  от  Эммы-Джейн. Ребекка же сшила замысловатый  стеганый  чехольчик  на  заварной  чайник с вышитой декоративным швом буквой "М" и  хорошенькую  подушечку  для  булавок с оборочкой и вышитой буквой "Д" для  своих  двух  теток.  Все  это,  вместе взятое, позволяло считать, что праздник удался на славу, даже если бы  ничего больше не произошло; но случилось еще кое-что.

Во время завтрака раздался стук в дверь,  и  мальчик-посыльный  спросил  вышедшую на крыльцо Ребекку, здесь ли живет мисс Ребекка  Рэндл.  Услышав  в  ответ, что это она, мальчик вручил ей пакет, на котором было написано ее имя  и который она взяла как во сне.

- Это подарок. Наверняка подарок, - сказала она, входя  в  столовую  и  глядя на пакет в каком-то оцепенении, - только не могу догадаться от кого.

- Чтобы это  выяснить,  лучше  всего  его  открыть,  -  заметила  мисс  Миранда.

      В пакете, как оказалось, находились два меньших  пакетика,  и  Ребекка  дрожащими  пальцами  открыла  тот,  который  был  адресован  ей.   В   таких  обстоятельствах  у  любого  задрожали  бы  пальцы.  Из  пакетика   появилась  коробочка, и, когда крышка ее была поднята, взглядам открылась длинная  нить  нежно-розовых коралловых бусин, на которой  висел  крест  из  вырезанных  из  такого же коралла бутонов розы. На дне лежала открытка с надписью: "Веселого  Рождества! Мистер Аладдин".

- Ну и ну! - воскликнули обе тетки, приподнявшись  со  стульев.  -  От  кого это?

- От мистера Ладда, - сказала Ребекка чуть слышно.

- От Адама Ладда! Впервые в жизни такое вижу! Миранда,  помнишь,  Элен  Бернем говорила, что он собирается прислать Ребекке подарок к Рождеству?  Но  я никак не предполагала, что он это сделает, - сказала  Джейн.  -  А  что  в  другом пакетике?

В другом пакетике, адресованном Эмме-Джейн, лежала серебряная цепочка с  голубым  эмалевым  медальоном.  Радость  переполнила  сердце  Ребекки  -  он  вспомнил их обеих! К пакету было приложено письмо, в котором говорилось: