Софья Могилевская - Гори, наш костёр! Страница 3

— Какой звёздочки? — не понял Вася.

— Как — какой? Да октябрятской! Ты разве не октябрёнок?

Вася с сожалением, с великим сожалением должен был признаться, что он ещё не октябрёнок и в школе он тоже ещё не учится.

— Ничего, — успокоил его Лёша, — будешь учиться, будешь октябрёнком!

— Обязательно буду! — воскликнул Вася.

— Может, тебя и в лагере примут в октябрята, если ты парень стоящий. Иногда и в лагере принимают…

У Васьки загорелись глаза: вот бы здорово!

Немного осмелев, он теперь сам спросил у мальчика:

— Вы там будете рыбу ловить? — и осторожно, одним лишь пальцем, коснулся лакированного удилища.

— Конечно, буду! У нас есть такие места, даже шереспёры берут, — ответил мальчик и прибавил: — Я ведь инструктор по рыбной ловле. А ты любишь рыбу удить?

— Ещё как люблю! — вскричал Васька. — Я больше всего люблю рыбу ловить, — закричал он ещё громче, боясь, что новый знакомый из-за шума в автобусе его не услышит. — Можно я буду с вами рыбу ловить?

Тот кивнул. А Васька, теперь уже окончательно расхрабрившись, ещё раз потрогал Лёшины удочки, но не одним пальцем, а как следует, всей рукой…

Тортила

Грише, который сидел позади Васьки и прислушивался к этому разговору, вдруг стало очень обидно. Да что ж это такое, в самом деле! Вот уж сколько времени они едут в автобусе, а Вася на него никакого внимания. Занялся разговором с совсем чужим мальчиком, а с ним, с Гришей, будто бы и вовсе незнаком!

Гриша решил напомнить о себе. Он тронул Васю за плечо:

— Вась, а Вася…

Вася еле посмотрел на него:

— Ну, чего тебе?

— А помнишь, мы с тобой тоже рыбу ловили?

Вася быстро повернулся к Грише.

— Когда? — спросил он, весь просияв.

— А ещё тогда, помнишь? В пруду. Таких маленьких, чёрненьких… Помнишь, руками ловили?

Васино лицо потускнело. В глазах появилась насмешка.

— Эх, ты! — почти с презрением проговорил он. — Да это же головастики были…

Но Гриша не сдавался:

— Ну и пусть головастики. А как они шибко плавали!

— Это не считается, — сказал Вася и нахмурился. — Разве головастики — рыба? Это же лягушки. И нечего тебе хвастаться…

— Я вовсе не хвастаюсь, — обиделся Гриша и стал смотреть в автобусное окошко.

Сперва лес виднелся очень далеко. Но с каждой минутой они приближались к нему, и теперь уже ясно было видно, какие высокие сосны растут в этом лесу. Гриша подумал: наверно, там есть и грибы и ягоды. А может быть, даже водятся волки или медведи?

Вдруг мальчик с круглой корзинкой, который сидел рядом с Гришей и которого звали Игорёк, подёргал Гришу за рукав и спросил:

— Хочешь поглядеть Тортилу?

Гриша неохотно отвёл глаза от окошка.

— Какую Тортилу? — спросил он.

— А мою черепаху, — весёлым голоском повторил Игорёк. — Хочешь посмотреть?

— Хочу, — сказал Гриша.

Игорёк приподнял у корзинки крышку, и Гриша, заглянув внутрь, увидел на дне её что-то похожее на небольшую костяную миску, перевёрнутую донышком вверх.

— Она настоящая? — усомнился он.

— Ещё какая настоящая! — воскликнул Игорёк и тоненьким голоском позвал: — Тортила, Тортила, покажи головку!

И Гриша увидел, как из-под круглого костяного панциря, похожего на перевёрнутую миску, вытянулась узкая серая головка, и блестящие бусинки глаз внимательно, как показалось Грише, посмотрели прямо ему в глаза.

— Какая… — с удивлением пробормотал Гриша.

— Она очень умная! — принялся хвалить свою черепаху Игорёк. — Вот погляди… — И он снова скомандовал: — Тортила, Тортила, спрячь головку!

И черепаха немедленно убрала под панцирь свою змеиную головку.

— Смотри ты!.. — ещё больше удивился Гриша. — А почему её звать Тортилой?

— А как в «Золотом ключике»! — принялся объяснять Игорёк. — Тебе мама читала сказку про Буратино?

— Читала, — сказал Гриша и сразу вспомнил, что в книжке «Золотой ключик», которую ему действительно читала мама, есть черепаха Тортила.

Теперь Грише было всё равно, что Вася, забыв про него, ведёт разговоры с чужим мальчиком. Ну и пусть! Ещё неизвестно, что лучше — их рыба шереспёр, которую то ли поймают, то ли нет, или вот такая умная черепаха, по имени Тортила, которую Игорёк везёт в лагерь!

Приехали

Один за другим пять автобусов свернули с шоссе на узкую дорогу, которая шла лесом. Ещё недавно этот лес казался чуть ли не у самого края неба. А сейчас он был тут, рядом, вокруг них. Они ехали прямо под соснами. Коричневые стволы со всех сторон обступали дорогу, сомкнув над ней мохнатые кроны. Солнечные блики, будто золотистые капли, лежали где прямо на асфальте дороги, где на опавшей сухой хвое между соснами.

Вдруг лес расступился. Словно зелёный занавес раздвинулся на обе стороны. Автобусы выехали на опушку, и все увидели белые ворота, украшенные красными флажками и гирляндами из ёлок.

Они приехали — это был лагерь!

Едва автобусы остановились и едва распахнулись их дверцы, как оттуда, будто горох из мешка, толкаясь, весело галдя, посыпались ребята. Вмиг на лесной опушке стало шумно и тесно. Среди зелени замелькало красное, белое, голубое…

Старший вожатый лагеря Серёжа, сложив из ладоней нечто вроде рупора и стараясь перекрыть весь этот весёлый гомон, кричал:

— Слушайте, слушайте, слушайте! Каждый отряд собирается возле своего отрядного знамени… Горнистов и барабанщиков прошу вперёд!

Последними с помощью Тани вылезли из автобуса младшие ребята. Притихшие и заметно оробевшие, они, словно стайка цыплят, жались друг к другу, не решаясь и шага ступить куда-нибудь от своего автобуса. Они и смотреть никуда не смотрели, только на Таню, которая, стоя неподалёку, о чём-то разговаривала с начальником лагеря.

Один Васька ничего не боялся, одному ему всё было нипочём. Он вертел головой во все стороны, жадными глазами озирался вокруг, дёргал за рукав то одного, то другого, поминутно спрашивал:

— Это чего? А это? А там?

Но разве кто-нибудь мог ему ответить? Его товарищи ещё сами ничего не знали, а новый друг Лёша, как только автобус остановился, вмиг подхватил свои удочки, полевую сумку и убежал к пионерам своего отряда.

А за лагерными воротами чего только не было! Среди берёз и зелёных кустов виднелись небольшие домики с террасками; и дом побольше, с широкими окнами. А совсем недалеко от ворот, на площадке, посыпанной жёлтым песком, стояла мачта. Она сразу бросилась Васе в глаза. Это была такая высоченная мачта, что, казалось, она упирается прямо в самое небо, прямо в пышные кудрявые облака.

Добежать до этой мачты, посмотреть её вблизи, а потом возвратиться обратно было бы делом нескольких минут.

«А что? — подумал Вася и покосился на Таню, которая всё ещё разговаривала с начальником лагеря. — И побегу… Всё равно она не догонит… Куда ей!»

И он побежал.

— Вася, куда ты? — услыхал он за собой испуганный Гришин голос.

И следом за Гришиным тотчас раздался другой голос, громкий и повелительный:

— Скалкин, вернись!

Но Вася и не подумал возвращаться. Наоборот: прижав к бокам локти, он припустил ещё быстрее. А ну-ка, пусть попробует, пусть догонит…

Однако Таня его догнала, и довольно быстро. Она положила ему на плечо руку, и он увидел её рассерженное лицо.

— Ты почему не слушаешься?

И вот, к великому Васькиному позору, она за руку, как маленького, повела его обратно. Напрасно, негодуя и стыдясь, Васька старался выдернуть свою ладонь из крепко державшей его руки. Ничего не вышло. Оказывается, их вожатая и бегала очень быстро и руки у неё были сильные…

Девочка Люся и две Сони

Пока Вася стоял и дулся, ни на кого не глядя, Таня устанавливала парами свой отряд. Рядом с Гришей теперь она поставила девочку. Гриша опять хотел было запротестовать, хотел сказать: «Не буду я стоять с девчонкой, пусть лучше со мной станет Вася или Игорёк!» — но, вспомнив, как тогда в автобусе Таня отчитала Ваську и как сейчас она за руку привела его обратно, промолчал.

А девочка, которая стояла с ним рядом, была такая толстая, что, если бы слепить вместе его с Васей, да ещё в придачу Игорька, то и получилась бы такая девочка.

— Тебя как зовут? — спросила девочка басом, едва лишь она оказалась рядом с Гришей.

Гриша ответил.

— А меня зовут Люсей, — объявила девочка. Потом, немного помолчав, она сказала: — Давай сядем за один стол, хочешь?

— Ладно, — кивнул головой Гриша.

— Только смотри компот не ешь, мне отдавай, — сказала девочка. — Я очень люблю компот и кисель.

— Ладно, — снова сказал Гриша и вздохнул: ведь и он тоже из всего обеда больше всего любил компот и кисель.