Василий Голышкин - Красные следопыты (Повести и рассказы) Страница 32

— Неужели проголодаешься? — удивилась мама просьбе дочери-малоежки, но сделала так, как та хотела.

Окончились уроки. Мама, преподававшая в старших классах, вывела Майку из школы и спросила:

— Дорогу найдешь?

— Найду! — крикнула Майка и убежала.

Мама пожала плечами. Вот и пойми их, детей, то в школу стремилась, а теперь из школы бежит. Она ведь не знала, что Майка летела на выручку маленького принца.

Вот он, в окошке, милый, курносый принц. И кошка-царевна с ним. Проголодались, наверное, оба. В плену у Кощея Бессмертного не мудрено и отощать.

Майка смотрит на принца и жестом показывает на форточку: открой, мол. Принц догадался, открыл. Майка размахнулась, и через форточку в комнату влетел бумажный сверток. Того, что там, хватит и принцу и кошке. В свертке два бутерброда.

Кузе совсем не хочется есть. Но девочка за окном так жалостно смотрит на него... Чтобы доставить ей удовольствие, Кузя запихивает хлеб с маслом в рот и искоса наблюдает за синими солнцами. Они сияют. Девочка улыбается.

Проходит день, ночь, и два синих солнца снова вспыхивают у него под окном. В форточку опять летят бутерброды. Теперь уже не с маслом, а с колбасой.

Так день за днем: сыр, колбаса, масло, сало... Потом сытный ливень неожиданно прекращается, и Кузя тщетно, дни напролет, тоскует на подоконнике. Девочка с синими глазами больше не появляется.

Где же Майка? Майке плохо. Майка больна. Два синих солнца закатились, и кажется, нет такой силы, чтобы заставить их снова взойти и сиять.

В доме, где лежит Майка, тихо, как в воде. На стуле, возле Майки, сидит бледнолицый доктор и тонкими губами беззвучно шепчет какие-то слова. Может быть, он наизусть декламирует прискучившее стихотворение?

Нет, стихи тут ни при чем. Доктор считает Майкин пульс и для этого держит ее горячую, как головешка, руку в своей руке. Рядом стоит мама. Она плачет и душит рыдания платком.

А Майка? Что же Майка? Неужели в ней все погасло? Нет, Майка полна внутренней борьбы и жизни. Она борется за свободу маленького принца. Сбивает замки на дверях... Ломится в дверь. Да где ей? Разве достанет у слабой Майки сил, чтобы сокрушить мертвое Кощеево царство, освободить маленького принца? Нет, не хватит у Майки сил для этого. А раз так, что же, сдаться и уйти? Нет, нет, нет! Майка не сдастся и не уйдет. Она пойдет в школу, в пионерский отряд. Она попросит у Бори-барабанщика его волшебный барабан, у неприступного Бори-барабанщика, и хотя Боря-барабанщик никому еще не доверял своего барабана, Майке он не посмеет отказать, даст побарабанить в барабан. И Майка схватит звонкие палочки... Майка бросит их с размаху на упругую грудь барабана и заставит его закричать громким голосом тревоги.

Бей, барабан! Собирай ребят со всей деревни, со всего света. Держись, принц, мы идем! Ты не будешь один!

УКРОП

У моего приятеля, семилетнего Борьки, пропал аппетит. Куда он в таких случаях девается, науке с точностью неизвестно.

Первой пропажу обнаружила мама. За обедом Борька не проглотил ни крошки.

— Боря, — сказала мама, — у тебя пропал аппетит.

Борька, которому не терпелось улизнуть на улицу, где-то слышал, что аппетит, при случае, можно нагулять.

— А я пойду и нагуляю его, — сказал Борька.

— Нет, — сказала мама, разгадав нехитрый Борькин план. — Ты пойдешь и пригласишь на обед соседа.

Борькиным соседом по квартире был я.

Увидев меня, Борькина мама сказала:

— Пообедайте, пожалуйста, с нами. У сына пропал аппетит.

Я сразу понял, что к чему. Борькина мама предлагала мне стать «человеком для аппетита». Увидит Борька, как я ем, заразится моим аппетитом и сам за обе щеки уплетать начнет. Ну а если не заразится? Если аппетит не вернется к Борьке ни днем, ни вечером, ни завтра, ни послезавтра? Тогда что делать? Оставаться в должности «человека для аппетита» всю жизнь?

Этого мне страшно не хотелось. Поэтому я стал искать пути к спасению. И нашел. Сбегал домой и принес железную коробочку из-под чая.

— Что это? — спросила Борькина мама. — Чай?

— Нет, — ответил я. — Волшебная травка. Она вызывает аппетит.

Борька недоверчиво посмотрел на меня.

— А ну, вызови, — сказал он.

— Пожалуйста, — сказал я и бросил щепотку сушеной травки в Борькину тарелку.

И тут произошло чудо. Суп... Нет, он не заговорил, не испарился, не превратился в компот. Суп остался супом. Чудо было в другом — в аромате, который он вдруг стал источать. Устоять против этого аромата было невозможно. Он без промаха бил в нос. И нос, природный локатор по улавливанию запахов, сейчас же командовал желудку: «К приему пищи будь готов!»

Осушив тарелку, а за ней другую, Борька потребовал, чтобы я рассказал ему о волшебной травке.

— Слушай, — сказал я, — растет на грядке, называется укропом.

— И я могу ее вырастить?

— Можешь.

Борька был человеком дела. Он потребовал семян волшебной травки и поклялся, что вырастит целый мешок, нет, целых два мешка укропа.

— Для всего совхоза? — спросил я, пораженный величием Борькиных замыслов.

— Ага, «для всего»! — передразнил меня Борька. — А если себе не хватит?

«Интересно, — подумал я, глядя на Борьку, — человек рождается вместе с жадностью или потом заболевает ею? Скорее всего, потом», — решил я, и это меня успокоило. При случае, я надеялся излечить Борьку от жадности.

Миновала весна. Пропылило лето. Подошла щедрая, как скатерть-самобранка, целинная осень.

В степи с утра до ночи паслись комбайны. Набивали железные животы бункеров золотой пшеницей.

Борька снимал свой урожай вручную. Собрал он немного. С мамин фартук. А когда высушил, вышло и того меньше — с банку из-под варенья. Странно, но это нисколько не огорчило Борьку.

— Где же твой урожай? — спросил я у него.

— Большой, а не знаешь, — сказал Борька. — Он высох.

— Как так, высох? — опешил я.

— Очень просто. Мама говорит, зелень — это одна вода. Вот он и высох.

После этого я, при всем желании, не мог упрекнуть Борьку в том, что он не сдержал слова. В самом деле, при чем тут Борька, если всему виной законы природы. Камень — мертвое тело — и в том воды хоть отбавляй. А уж про укроп и говорить нечего. Он на воде вырос. Хорошо, хоть банку насушить удалось.

Свое богатство Борька хранил в тайне. И только иногда проговаривался:

— А у меня волшебная травка есть. Которая аппетит вызывает.

Но на эти Борькины многозначительные слова никто не обращал внимания. В совхозе не было страдающих отсутствием аппетита. Потому что кроме Борькиного было на свете еще одно средство, которое вызывало аппетит. Этим средством была работа.

Но пришла зима, и работы убыло. Зато прибыло народу в главном доме совхоза — на центральной усадьбе. Это на зимние квартиры с полевых станов приехали комбайнеры, трактористы, механики.

Здесь их ждал сюрприз: новая, светлая, похожая сразу и на клуб и на аптеку столовая.

Однажды я пригласил Борьку пообедать. Как он обрадовался! Сперва я не знал чему, а потом догадался. До сих пор силу волшебной травки Борька испытывал только на маминых обедах. А тут представлялась возможность испытать ее на столовых блюдах. Как же не радоваться!

Мы оделись и пошли. Идти рядом с Борькой было вкусно и весело. Он пах укропом и чем-то звенел.

— Постой, — сказал я, — что-то звенит

— Это я звеню, — сказал Борька. Понянчил на ладошке несколько монет и опустил в карман. — Копилочные...

Вот он, оказывается, какой скопидом. А я и не знал. В столовой Борька, как человек бывалый, кинулся сразу к кассе. Но кассы нигде не было.

— Платить потом будем, да? — спросил он, усаживаясь за стол.

— Там видно будет, — уклончиво ответил я и принес на первое суп картофельный с мясом — себе и Борьке.

Борька развернул бумажку с волшебной травкой и бросил по щепотке укропа в каждую тарелку.

Это было похоже на взрыв ароматной бомбы. Благоухание небывалой силы распространилось по столовой, и все носы-локаторы, как по команде, повернулись в нашу сторону.

Глаза у Борьки заиграли. Правый торжественно зажмурился, а левый многозначительно указал на обедающих. Но я был настроен мрачно и притворился, что не заметил Борькиного подмигивания. Мне было жаль тех, чьи тарелки не излучали запаха волшебной травки.

В конце обеда Борька снова зазвенел монетками. Ему не терпелось расплатиться за еду.

— Спрячь, — сказал я, — эта столовая кормит бесплатно.

Борька подозрительно нахмурил брови. Бесплатно? Дома — да. Дома он все получал бесплатно. В том числе и обед. Но за стенами дома за все платил. В том числе и за обед, когда бывал в столовой. И вдруг — бесплатно. Нет, здесь что-то не так...

— А кто за нас заплатит? — спросил Борька.

— Уже заплатили, — ответил я. — И обед сами готовят, по очереди.