Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин Страница 32

Начали играть. Ничего так, и в самом деле интересно.

Играли. Кидали кубики, строили дороги, добывали ископаемые, ставили поселения.

– Мне два дерева и глину, – говорила Дрондина.

– Мне сноп, – говорил я.

– Мне два бегемота, – не могла отказать себе в удовольствии Шнырова.

Дрондина не отвечала. Ссориться не хотела, я ее понимал – сидеть дома в дожде и в тумане скучно.

– Кидай, Дрондиха, сто лет тебя ждать?

– Девять…

– Девять тысяч зарплата у тебя в пельменной будет. Три…

– Три раза в дурдоме лечиться будешь.

– Мне камень, – говорил я. – И карту развития…

Туману тоже делалось интересно, он переливался через крыльцо, расстилался по веранде. Дрондина зябко поджимала ноги, Шнырова наоборот вытягивала их в сторону тумана, щупала пальцами.

– У меня самая длинная дорога! – радостно объявила Дрондина.

– Зато самая короткая…

Шнырова не договорила, замолчала. Затем вскочила на ноги, схватила со стены большой сачок, с которым мы с отцом рыбачили в весенний разлив, выбежала на крыльцо и погрузила сачок в туман.

Дрондина печально покачала головой.

– Саша, ты что делаешь? – спросил я.

– Поймала! – завопила Шнырова. – Поймала! Держите… Держите ее! Есть!

Шнырову дернуло на перила и потащило в сторону.. Словно кто-то действительно попался в сачок и теперь пытался вырваться.

– Держите! Сейчас утащит…

Шнырову изгибалась, держа сачок.

– Кого поймала-то? – осторожно спросил я.

– Шизу она поймала, – ответила Дрондина. – И давно.

Шнырова хрипела.

– Хватит, – попросил я. – Саша, хватит, давай играть….

– Крупная попалась! Сейчас… Ай!

Шнырова выдернула из тумана сачок. Пустой.

– Сорвалась… – с отчаяньем вздохнула Шнырова. – Вот такая была!

Шнырова показала руками, какая была.

– Кто была?

– Шутка, – сказала Шнырова. – Ха-ха. Вот такая…

Шнырова уставилась на сачок.

– Тремя заездами тут не ограничиться, – вздохнула Дрондина. – Тут нужен…

– Ой, нет, смотрите, поймала!

Шнырова сунула руку в сетку и вытащила из нее крупную, в полкулака серую улитку.

– Какая упитанная, хорошо кушала… – Шнырова погладила улитку по панцирю и посадила себе на руку. – Назову ее… Наташко. Ути-ути, Наташко, съешь таракашко…

– Мы играем, или козявок целуем? – поинтересовалась Дрондина.

Шнырова взяла банку из-под томатной пасты, посадила в нее улитку.

– Играем-играем, – сказала Шнырова и села на пол.

– Руки протри после слизняка.

Дрондина кинула Саше пакет салфеток. Шнырова не стала спорить, принялась вытирать руки. Я кинул кубики.

– Семь. Разбойники. Граблю… Наташу…

Я забрал у Дрондиной глину и сноп. Дрондина не расстроилась, она и так выигрывала в одну калитку.

Ход перешел Дрондиной, она кинула кубики, и ей выпала семерка, и Наташа, само собой, ограбила Шнырову.

– Мне тоже разбойники выпадут… – сказала Шнырова, протирая пальцы. – А вот вы знаете, почему у нас такое странное название?

– Что странного? – хмыкнула Дрондина. – Обычное название.

– Очень странное название – Туманный Лог. Лог – это ложбина, яма, а у нас наоборот, гора. А потому что это не гора, а курган.

Шнырова кинула использованную салфетку в угол, вытряхнула другую.

– Тут туманы часто бывают, – Дрондина указала на крыльцо. – Как сейчас. Вот и вся загадка.

Шнырова взяла кубики, протерла их, кинула.

– Два, – хмыкнула Дрондина.

Шнырова потерла нос.

– А курган – это могила…

Ну, понятно, в какую сторону. Дрондина мертвецов боится. Когда на Родительскую Субботу на кладбище едем, она всегда вроде как в обморок падает.

– Могила, – повторила Шнырова.

– Обычный холм, – сказал я. – Таких холмов…

– А нам на истории вот что рассказывали, – Шнырова сделала таинственный голос, и я понял, что сейчас она станет врать. – Туманный – это не от слова «туман», а от слова «темен». Ну, или «тьма». А «тьма» – это сто тысяч всадников!

– Каких еще всадников? – нахмурилась Дрондина.

– Каких-каких, батыйских!

Шнырова спрятала кости в ладонях и принялась трясти.

– Это еще во время ига случилось. Один ордынский отряд специально сюда был направлен, чтобы Галич разгромить. И тут его наши и встретили, они в лесу их подстерегали. Короче, зарубились.

Шнырова подкинула кости, поймала.

– А наши как раз удачно засаду приготовили – и все монгольское войско посекли…

– Сто тысяч-то? – не поверила Дрондина.

– А что? Ты за Чингисхана что ли топишь?!

Дрондина растерялась, Шнырова продолжила рассказ, тряся костями в горсти.

– Порубали они, значит, все монгольское войско, но и сами сильные потери понесли. Закапывать каждого отдельно было сложно, поэтому они взяли все трупаки и свалили в ближайший овраг. То есть в лог. А поверх насыпали гору. Так и получился Теменный Лог – могила, где похоронено десять тысяч человек!

– Ты говорила, что сто тысяч, – напомнила Дрондина.

Шнырова кинула кости, выпало девять.

– Бегемот и дерево, – сказала она.

Неуютная версия. Но интересная. Я представил, что наш дом стоит на горе костей, пусть и старинных. Неприятно…

– Но туманы-то есть, – напомнил я. – Туманы-то откуда?

– Это не туманы, – тут же ответила Шнырова. – Это души мертвых. Конечно, они уже растрепанные, то есть от них ничего не осталось кроме дыма, но…

– Овца и дерево, – Дрондина выдала Шныровой карты. – А на истории этого не рассказывали. Сама все напридумывала!

– Да тебе как раз тогда жир откачивали, ты и пропустила, – ответила Саша.

Дрондина сдержалась, взяла кубики.

– Все это вранье, – повторила Дрондина. – Даже если там десять тысяч закопали, то такого большого холма не получилось бы!

– Ты еще и географию пропускала, – улыбнулась Шнырова. – Все холмы растут – это же известно. За восемьсот лет любой холм на полкилометра вырастет. Так что все нормально… Ходи давай!

Дрондина бросила кубики и выиграла карту развития. Владения Шныровой оказались окружены, с одной стороны пустыней, с другой стороны дорогой Дрондиной, с третьей моими городами. Остался выход к морю, но и там Шнырова не смогла поставить ни одного поселения, так что никакого обмена ресурсов не предполагалось. Вообще игру можно было заканчивать, и так ясно, что Дрондина выиграла, а я на втором месте.

Шнырова взяла кубики, сжала в кулаках, приложила ко лбу, зашептала.

– Кидай, Саша, – сказал я.

Шнырова пустила кости.

–